Мария Чурсина - Ранние рассветы
Потекло привычно скучное время. Регламент в полчаса, так впиталось в кровь после двух лет в институте, полчаса на команду — это два часа на весь отчёт. Ужасно долго, если сидеть на задней парте и зевать, утыкаясь каждый раз в ладони.
Эльза подманила пальцем к себе Мартимера и сунула ему в руки пакет с голосовальными листочками. Попросила пересчитать — догадалась Маша. Она как будто первый раз видела Эльзу, хоть та ни капли не изменилась.
Она всё так же судорожно кивала, трясла кудряшками, но теперь Маше казалось, что Эльза вовсе не сама это делает. Что её дёргают за ниточки, а она и хотела бы сморщиться от тоски и обиды, но не даёт восковая маска на лице.
Инесса больше вздыхала, чем говорила. Каждый раз, когда она замолкала, прикусывала губу и бледнела, Маша оборачивалась на окно и тут же вспоминала, что его не откроешь. А было бы неплохо — ощутить на плечах прохладный ветер.
Солнце нагревало новенький фонарный столб. Отчёт шёл бодро, несмотря на отрешённость Инессы. Когда Лаура заканчивала со недавно выдуманной статистикой, Маша заметила краем глаза мимолётное движение у стены. И тут же хлопнула дверь.
Эльза, как и все остальные, вздрогнула и обернулась, и только одна Лаура бодро дочитывала доклад с мелованного листа. Парни из второй группы принялись в полголоса переговариваться. Маша вытянула шею, но так и не поняла, кто с кем. Она там вообще почти никого не знала. Мартимер, встретившись с ней взглядом, сделал удивлённый вид. Перед ним на столе лежали аккуратно развёрнутые листочки — всего две стопки.
— Всё? — потребовала Эльза, когда Лаура замолчала.
— Ещё я, — напомнила Маша и похлопала себя по карманам. В одном из них дожидался своего часа сложенный вчетверо листок.
Плакат быстренько свернули и сунули на подоконник, Инесса ушла на своё место, а там снова уткнулась в телефон. Эльза смотрела безучастно — то на Машу, то на часы, но регламент времени ещё не вышел. Она улыбнулась и принялась с выражением читать.
Кто-то закашлялся на галёрке, ему дали локтем в бок, и кашель смолк. Маша читала стихи. Корявая рифма местами проваливалась, смысл ускользал от неё самой, она тратила все силы на артикуляцию и переставляла иногда слова.
Было там о кораблях и романтике, о камешках на дороге прибоя и о катере, одиноко пришвартованном к берегу. К последней строфе Эльза заулыбалась и приподнялась на стуле. Раздалось несколько слабых хлопков. Маша подняла взгляд: кого-то в лаборатории не хватало. По крайней мере, у стены обозначилась проплешина, а перед началом зачёта свободных мест не было.
Маша театрально склонила голову и вернулась за парту. Отчёт потёк дальше, и теперь ей оставалось только симулировать внимание. Сабрина несильно подтолкнула её локтем и придвинула записку: «Что это ты в искусство ударилась?».
Она глянула на Эльзу: та выглядела сосредоточенной, но на щеках проступала бледность. Может, Маше казалось, а раньше она просто не слишком внимательно смотрела на преподавательницу. Да раньше она предпочитала отмахиваться от неё чем тем, что только попадалось под руки.
Поймав покатившуюся по парте ручку, Маша криво вывела: «А о чём тут ещё скажешь? Тем более, я слышала, как она восхищалась какими-то поэтами с других курсов».
Сабрина удовлетворённо кивнула. Может, ей только и хотелось узнать, сошла ли Маша с ума, или ещё нет. Она подтянула к себе листок с перепиской и вывела на нём пару слов, как вдруг дёрнулась от резкого крика.
— Смотрите! — Луара вскочила, целясь пальцем в окно. — Смо… да смотрите же!
Эльза не успела раскрыть и рта, как все курсанты оказались у окон.
— Что там? — поинтересовалась Маша у Рауля, заглянуть через плечо которому не могла, даже привстав на цыпочки.
— Да тут один парень из второй группы, — охотно бросил он. — Куда его понесло, интересно? Он ещё и с вещами! Куда…
Кто-то уже выбежал из лаборатории, чтобы догнать и вернуть незадачливого беглеца. Растерянная Эльза стояла у доски и ловила воздух ртом, не пытаясь даже навести порядок. Несколько кленовых веток упали на пол и тут же оказались затоптанными.
В воздухе запахло древесным соком. Маша подошла к окну, толпа возле которого сильно поредела, и попыталась разглядеть, что творится на поляне. Бессмысленно — высокая трава и заросли орешника закрывали почти весь обзор, да и беглец успел добежать до леса.
— Э, великий маг Вася? — спросила Сабрина, как будто пробуя на вкус слова из незнакомого языка. В зелени виднелись тёмные одежды. — Я что-то пропустила?
Маша хлопнула её по плечу и тоже выскочила из комнаты. Отчёт всё равно вряд ли потёк бы дальше. Она спрыгнула со ступеней и побежала через поляну наискосок. Высокая трава мешала, путалась в ногах, лезла в рот. Несколько колючек впились в голое плечо, но Маша только на ходу стёрла кровь.
Вася и правда казался школьником среди старших, он был головы на полторы ниже любого из парней курса. И шансов перетянуть рюкзак у двоих у него не было.
— Надо так! Так надо, — хмуро рычал он, не выпуская лямку.
Маша набрала в грудь воздуха.
— Так это ты, значит, столбы грыз!
Участники сцены замерли, как по команде. Должно быть, даже злобный окрик Эльзы не заставил бы их замереть в таких странных позах. Все трое парней уставились на Машу, а она сообразила, что не знает их имён. Интересно, Васю на самом деле так зовут, или это была шутка на счёт великого мага?
— Чего? — возмутился тот, который держался за его рюкзак с другой стороны.
— Ну да, испугался и теперь бежит. Только вот куда? Теплоход будет только вечером. — Маша нервно взмахнула руками.
Секунд десять они с Васей смотрели друг на друга, как два дачника, воюющие за кусок земли. Он вырвал из рук одногруппника рюкзак, но бежать как будто передумал.
— Только не надо оправдываться, — выдала Маша за неимением более веских аргументов. — Я сказала, что кое-что знаю, ты принял это на свой счёт и побежал. На воре шапка горит.
— Я не грыз столбы, — зло перебил её Вася. — Я ничего не делал.
Лицо отчаянно заострилось, выступили острые скулы. Он тяжело дышал и не отпускал её взгляда, так что Маше и в самом деле стало не по себе. Тот парень из второй группы, который стоял поближе к ней, оттеснил Машу к себе за спину, будто опасался, что Вася набросится на неё.
— Ну-ну, рассказывай, — не унималась она, силясь сдержать неуверенность в голосе. — Столбы не грыз. Может, ещё скажешь, что и лабораторию к нам ночью не ломился? Знаешь, что, ты бы лучше свои эмоции контролировал.
Она открыла рот, чтобы рассказать, как ей было жутко ночью, как не верилось в происходящее, как светились в темноте нечеловеческие глаза, но не решилась.
