Даниэл Уолмер - Чаша бессмертия
— Ты же обещал, что не испугаешься! — укорила она его. — И уж тем более не разозлишься. Если б мы знали другой выход отсюда, разве бы мы стали делать это при тебе? Ты думаешь, нам очень хотелось раскрывать, что мы из рода хэйкку?..
— Кто-кто? — переспросил киммериец,
— Ну, хэйкку! Разве ты никогда о таких не слышал?
— Никогда.
— Ну, тогда я расскажу тебе! — Девочка оживилась и придвинулась ближе. — Время еще есть. Когда зайдет солнце, мы выползем отсюда и незаметно проберемся к реке. Но потом мы вернемся и придумаем что-нибудь, чтобы ты мог уйти тоже. Пока солнце не село, я расскажу тебе…
Она взмахнула ладошками, но тут же заметила, что они выпачканы землей. Высунув язык, она стала было вылизывать руку, но, скосив глаза на Конана, оставила это занятие и в некотором замешательстве вытерла ладони об одежду.
— Слушай же! — В ее зеленых глазах замерцали таинственные огоньки, похожие на точки свечей в глубине темной комнаты. — Это ничего, что ты не знаешь о хэйкку. Я и сама о них долго не знала, пока одна добрая женщина не рассказала мне… Мои родители были простыми людьми, они пасли коз и охотились, они ничего не понимали в этом и ничего не могли мне рассказать… Я родилась далеко отсюда, где-то там. — Девочка неопределенно махнула рукой. — Не знаю, как называется это место, но там было гораздо холоднее, чем здесь. Лето было короткое, а зимой наметало много-много снега… Я не знала сперва, что я хэйкку… Однажды — я была тогда совсем маленькой и не умела ходить, и все время качалась в маленькой лодочке, привешенной к потолку, — я заглянула вниз и увидела, как на полу подо мной играют котята. Наша толстая серая кошка недавно родила их, пять или шесть штук… Они так весело гонялись друг за другом, кувыркались, толкались, кусались и царапались — понарошку, что мне захотелось поиграть с ними тоже. Я вывалилась из своей лодочки на пол, и они приняли меня в игру. Они резвились со мной так, словно я была их сестричка. Уже позже я узнала, что хэйкку обладают даром превращаться в зверя, но только в одного, если этого захотят… Но тогда я даже не заметила, что стала какой-то другой, я только очень обрадовалась, что котята не прогнали меня, а приняли в свою игру. О, мы так весело играли!.. А потом в комнату вошла женщина, родившая и кормившая меня, и закричала. Она увидела, что мягкая лодочка пуста. От ее крика я вся сжалась и тут же мне стало холодно, неуютно и больно. Я лежала на полу и снова была маленькой девочкой, человеком. Женщина подбежала ко мне, схватила и стала укачивать, прижимая к груди… Отчего-то я поняла тогда, хоть и была совсем маленькой, что играть с котятами мне нужно втайне, когда меня никто не сможет увидеть. И с тех пор я делала это только ночью, когда мои родители крепко спали и не могли видеть моих превращений. Котята, к счастью, отсыпались днем и ночью носились по полу. У меня стало две мамы теперь — женщина и серая кошка. Кошка была добрее, она никогда не кричала на меня, не шлепала, но только, если сердилась, тихонько кусала за ухо…
— Хороша же была мать, которая не ведала, что творит ее дитя по ночам, — заметил Конан. — Неужели она ни о чем не догадывалась?
— Кроме меня у нее были еще дети, — объяснила девочка. — Трое или четверо. Она не могла уследить за всеми. И потом, я вела себя очень осторожно, становилась кошкой лишь по ночам, не шумела и не мяукала… Потом котята подросли и куда-то подевались, и я загрустила. Но ненадолго. Вскоре у кошки появились новые. Потом еще и еще… И мне почти всегда было с кем играть. Но однажды наступили голодные времена… Лето выдалось сухое, и ничего не выросло, почти все козы и куры умерли, и зимой стало нечего есть. В нашей деревне все голодали, особенно дети. Ели кору деревьев, грызли кожаные ремни… Мне было легче всех. Ведь по ночам я тайком убегала из дому и… — девочка замялась, — …и добывала себе еду на окраине селения или в лесу. Не могу сказать, что это было приятно, но другого выхода не было. Я поэтому совсем не голодала, но мне не хотелось, чтобы от голода умерли мои родители и братья с сестрами. И я стала приносить им еду тоже. Приносила птиц и оставляла на крыльце. Мать находила их по утрам, морщилась, но все равно брала, ощипывала и варила на всех суп. Все было бы хорошо, но она проболталась об этом соседям. А те, наверное, позавидовали и сказали, что она знается со всякой нечистью, которая приносит ей из леса мертвых птиц. Об этом заговорила вся деревня… Мать перестала брать птиц с крыльца, но тогда их стали брать мои маленькие братья и сестры. Они ели их сырыми, ведь они всегда были голодны. Тогда мать с отцом решили выследить, кто подбрасывает им птиц, потому что не могли больше терпеть пересуды соседей. Да и боялись они, наверное, тоже. Ведь нечисть ничего не дает человеку даром. Может прийти однажды и потребовать страшной жертвы…
Однажды ночью они не легли спать, а затаились у окна. И увидели меня с птицей в зубах, когда я возвращалась из леса. Я не заподозрила ничего плохого. Я ничего не заметила и хотела, как всегда, положить еду на крыльцо, но мой отец выскочил из дверей и схватил меня. Я чуть не умерла от страха!.. Он был такой сильный, из рук его невозможно было вырваться. От страха я стала человеком. Когда моя мать увидела это, она закричала и закрыла лицо руками. Она упала на крыльцо и кричала… Отец сжал меня двумя руками и чуть не задушил. Руки его были ледяными и жесткими, как железо на морозе… В последний миг он ослабил свои руки и закричал, чтобы я убиралась из дому подальше, если хочу остаться живой…
Девочка помолчала и перевела дыхание. По телу ее прошла короткая волна дрожи. Видимо, воспоминания были очень ярки и осязаемы.
— Это было так страшно! И так горько, — вздохнув, пожаловалась она. — Ведь я не сделала никому ничего плохого. Я хотела только, чтобы они не умерли с голоду… Я снова встала на четыре лапы и побежала. Отец кричал, чтобы я убиралась из деревни тоже и никогда-никогда, даже случайно, не попадалась ему на глаза. А моя мать закрывала лицо руками, словно я была такой страшной, что она не могла на меня смотреть…
— Зато он в тебя не выстрелил! — подал голос Волчок.
— Да, — согласилась девочка. — И даже не ударил… Но я не знала, куда мне идти. Я бродила от одной деревни к другой, но всюду люди уже знали мою тайну. Знали, что я не такая, как все. Они гнали меня, швыряли палками и называли оборотнем и лесной нечистью… Наконец, одна старая женщина взяла меня к себе. Она была некрасивая и плохо одевалась и почти не ела. И жила совсем одна. Но она была добрая. И она знала много таких вещей, которых другие не знали. Она сказала мне, что никакой я не оборотень, а хэйкку, и это видно с первого взгляда, особенно в темноте. Оборотни не такие. Одни из них губят людей и пьют их кровь, или разрывают на куски тело. Другим тело ни к чему, они пожирают души, и это намного страшнее. Оборотни рождаются от женщин, которые веселились со злыми демонами. Также оборотнем можно стать по своему желанию — если заняться черной магией… А хэйкку — это совсем другое. Они не имеют никакого отношения к демонам или магии. Их называют еще — племя Зеленого Луча.
