Р. Бэккер - Воин кровавых времен
— Трусы! — выкрикнул Саубон, пришпорил коня и с безумным смехом ринулся на врагов. Те в ужасе попятились — и это стоило жизни еще двоим из них. Но вороной Саубона вдруг поднялся на дыбы и споткнулся… Опять лошадь, так ее перетак! Принц тяжело рухнул на землю. Мысли спутались. Движущийся лес ног и копыт. Недвижные тела. Истоптанная трава. Встать… встать… скорее встать! Бьющийся в агонии вороной лягнул Саубона. Огромная тень нависла над ним. Копыта с железными подковами ударили о землю рядом с его головой. Саубон ткнул мечом вверх, почувствовал, как острие скользнуло по броне лошади, а потом вонзилось в мягкий коричневый живот. Брызнувший на миг солнечный свет. Саубон, пошатываясь, поднялся на ноги. Но что-то обрушилось на его шлем и вновь швырнуло принца на колени. От следующего удара он полетел лицом в траву.
О господи! По сравнению с землей его ярость казалась такой пустой, такой бренной! Саубон потянулся вперед и ухватил чужую руку — холодную, мозолистую, с гладкими ногтями. Мертвую руку. Принц взглянул поверх спутанной травы и увидел мертвеца. Айнрити. Лицо было сплющено об землю и залито кровью. Покойник потерял шлем, и светло-русые волосы выбились из-под кольчужного капюшона. Мертвец казался таким тяжелым, таким неподвижным — как сама земля…
Кошмарный момент узнавания, слишком нереальный, чтобы испугаться.
Это его лицо! Он сжимает свою собственную руку!
Саубон попытался закричать.
Не получилось.
Но потом послышался топот тяжелых копыт, крики на знакомых языках. Саубон выпустил холодные пальцы, с трудом поднялся на четвереньки. Обеспокоенные голоса. Кто-то невидимый поставил его на ноги. Саубон очумело уставился на землю, на пустое место, где мгновение назад лежал его собственный труп…
«Эта земля… Эта земля проклята!»
— Вот, держитесь за меня.
Голос звучал отечески, словно его обладатель обращался к сыну, получившему жестокий урок.
— Вы спасены, мой принц. Куссалт.
«Спасен?»
— Вы не ранены?
Саубон перевел дух, сплюнул кровь и выдохнул:
— Только помят…
Буквально в нескольких ярдах от них рубились шрайские рыцари и койяури. Звон оружия, блеск стальных клинков на фоне солнца и неба. Так красиво. Так невероятно далеко, словно картина, вытканная на гобелене…
Саубон молча повернулся к конюху. Старый воин выглядел измученным и обессилевшим.
— Вы удержали брешь, — сказал Куссалт, и в глазах его было странное выражение: изумление, если не гордость.
Саубон сморгнул кровь, стекавшую на левый глаз. Его охватила необъяснимая жестокость.
— Ты старый и неповоротливый… Отдай мне коня! Куссалт помрачнел и поджал губы.
— Здесь не место обижаться, старый дурак! Сейчас же отдай мне этого гребаного коня!
Куссалт дернулся, как будто в нем что-то оборвалось, а потом всем весом рухнул вперед, на Саубона. Принц упал вместе с конюхом.
— Куссалт!
Он втащил старика к себе на колени. Из его спины торчала стрела, ушедшая почти по самое оперение.
У конюха в груди что-то забулькало. Он закашлялся; на губах выступила темная, стариковская кровь.
Выпученные глаза отыскали Саубона, и старый воин рассмеялся, снова закашлявшись кровью. У Саубона от страха по спине побежали мурашки. Сколько раз он слышал, чтобы Куссалт смеялся? Не то три, не то четыре раза за всю жизнь?
« Нет-нет-нет-нет…»
— Куссалт!
— Я хочу, чтобы ты знал… — прохрипел старик, — как я тебя ненавижу…
По его телу прошла судорога, он сплюнул кровь. Судорожно вздохнул и застыл неподвижно.
Как земля.
Саубон оглядел странный пятачок спокойствия, что окружал его сейчас. Отовсюду сквозь истоптанную траву на него смотрели глаза мертвецов. И он понял.
«Это проклятие».
Койяури развернулись и кинулись прочь, через ложбину, края которой уже осыпались. Но вместо радостных криков раздались вопли ужаса. Где-то вспыхнули огни, настолько яркие, что отбрасывали тени при полуденном солнце.
«Он никогда не испытывал ко мне ненависти…»
Да и как он мог? Куссалт был единственным, кто…
«Смешная шутка. Ха-ха, старый ты дурак…»
Кто-то стоял над ним и кричал.
Усталость. Случалось ли ему раньше так уставать?
— Кишаурим! — вопил этот кто-то. — Кишаурим! А, это те огни…
Сильный удар. Лопнувшие звенья оцарапали щеку. Куда подевался шлем?
— Саубон! Саубон! — кричал Инхейри Готиан. — Кишаурим!
Саубон провел рукой по щеке. Увидел кровь. Неблагодарная скотина. Гребаный чурка. «Позаботься, чтобы они были наказаны! Накажи их! Накажи!» Чурки гребаные.
— Атакуй их, — ровным тоном произнес галеотский принц. Он сидел, прижимая к себе мертвого конюха.
— Ты должен атаковать кишаурим.
Они шли, стараясь не попадаться на глаза арбалетчикам, снабженным Слезами Бога, которых, как они знали, айнрити держат в задних рядах. Нельзя было рисковать ни одним из них, особенно теперь, когда Багряные Шпили подключились к войне. Они были кишаурим, Водоносами Индары, и их дыхание было драгоценнее дыхания тысяч. Они были оазисами среди людей.
Проводя ладонями над травами, над золотарником и белым ковылем, они шли к строю айнрити; их было четырнадцать. Ветер и восходящие потоки воздуха трепали желтые шелковые рясы; змеи — у каждого на горле их было пять — вытянулись, словно свечи на канделябре, и внимательно следили за всем, что происходит вокруг. Охваченные отчаянием айнрити раз за разом выпускали тучу стрел, но древки сгорали в магическом пламени. Кишаурим продолжали идти, обводя слепым взглядом выдавленных глаз ощетинившийся строй айнрити. Там, куда они поворачивались, вспыхивал слепящий голубой свет, от которого кожа покрывалась волдырями, железо прикипало к телу, а сердца обугливались…
Немало северян остались на местах, падая и прикрываясь щитами, как их учили. Но многие другие обратились в бегство — юсгальдеры и агмундрмены, гаэриши, нумайнериши и плайдольмены — глухие к крикам офицеров и лордов, пытавшихся навести порядок. Ряды айнрити смешались. Битва превратилась в бойню.
Посреди всего этого беспорядка принц Фанайял со своими койяури бежал прочь от ложбины, а шрайские рыцари гнались за ними сквозь тучи пыли и дыма — по крайней мере, так показалось бы тому, кто взглянул бы на это со стороны. Сперва фаним просто не верили своим глазам. Многие кричали, но не от страха или тревоги, а от изумления при виде свирепости этих чокнутых идолопоклонников. Когда же Фанайял свернул в сторону, Инхейри Готиан, а с ним около четырех тысяч шрайских рыцарей по-прежнему продолжили скакать вперед, с криками — с рыданиями — «Так хочет Бог!».
