KnigaRead.com/

Александр Бушков - Колдунья

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр Бушков, "Колдунья" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Господа! — почти умоляюще воскликнул князь. — Миша, полковник, Готлиб Рудольфович… Неужели вы не способны понять голос здравого смысла? Сейчас не получится ничего, кроме вреда… И потом, вы же знаете Друбецкого, он никогда от своих намеченных целей не отступится…

— Один раз, как мы только что убедились, отступился, — ядовито бросил фон Бок.

— Господа…

— Андрюшенька, родной… — мягчайшим тоном произнес камергер. — Отступать мы не намерены.

— Но это же настоящее безумие! Какими силами?

— Да уж какими в состоянии…

— Бред!

— Мне больно, что мы не понимаем друг друга… — удрученно сказал камергер.

— А мне, по-твоему, нет? Друбецкой не отступится… Я, конечно, попробую его уговорить…

Князь порывисто вскочил и выбежал из комнаты. Ольга за ним не последовала — самое интересное, кажется, только начиналось, в этой самой комнате…

— Скоты, — после недолгого молчания обронил фон Бок.

— Хуже, — сказал камергер. — Гораздо хуже. Убежденные люди. А вот это по-настоящему страшно, господа мои. Труса можно запугать, скота и подонка — купить. Человека, убежденного в собственной правоте, ничто не остановит…

— Вы полагаете? — нехорошо усмехнулся Кестель, и фон Бок одобрительно кивнул. — Такого человека, и вы это прекрасно знаете, может остановить превеликое множество вещей — главным образом состоящих из железа, хотя возможны и другие средства, о которых вы прекрасно осведомлены…

— Ну, это уж… — поморщился камергер. — Речь, в конце концов, идет о моем родном брате…

— Ну, не стоит лицедействовать, — усмехнулся фон Бок. — Есть некий предел, за которым нет места родственным чувствам…

Граф Биллевич прервал их энергичным жестом:

— Да полноте… Дело тут не в родственных чувствах, ведь правда, Михаил Дмитриевич?

— Ну разумеется, — сказал камергер. — Я просто хотел бы обойтись без крайностей. Нет необходимости, когда речь идет о моем брате, прибегать к крайностям. Он, вы прекрасно понимаете, никогда нас не выдаст. Его тонкая, ранимая натура, скорее приличествующая не боевому генералу, а какому-нибудь романтическому поэтишке, ни за что не позволит ему выдать родного брата… но ведь невозможно выдать вас, не впутав меня? Так что он промолчит. Будет терзаться, ругать себя за колебания и слабодушие, но никогда никого не выдаст.

— Не спорю, — кивнул граф. — А вот Друбецкой — дело другое. Этот-то без колебаний…

— Отсюда вытекает, что меры следует принять к одному Друбецкому, — сказал камергер. — Надеюсь, никто не возражает? Вот и прекрасно. Никак ему не следует возвращаться в Петербург… Кто возьмет на себя обязанность озаботиться?

— Как выражаются полуобразованные мещане, с полным нашим удовольствием… — усмехнулся граф Биллевич. — Субъект, именуемый Васькой Бесом, все еще торчит в здешних лесах. В золоте он нуждается отчаянно, а вот моральными принципами, к нашему облегчению, нимало не озабочен. Прекрасный выход: нынешние разбойники настолько обнаглели, что способны покуситься и на проезжающего генерала… Я озабочусь, господа, можете этим не забивать себе более голову… Но что это? На ваших лицах по-прежнему неприкрытая грусть, откровенное уныние…

— Оставьте ваши подтрунивания, — сердито отозвался фон Бок. — Это ведь конец всему. Убить, убрать иным способом мы можем только эту строптивую парочку… но нет никакой возможности кого-то принудить вывести полки. Даже ночью нам это не удастся. Столько людей одновременно нам не удержать… Все рухнуло!

— Я ручаюсь не только за себя, но и за свой полк, — не без напыщенности произнес Кестель.

Немец резко повернулся к нему:

— Павел Карлович, толку-то в вашем полку! Коли это один-единственный полк… Я вас безмерно уважаю, но против петербургского гарнизона вы со своим полком, простите великодушно, слабоваты будете… С Вязинским и Друбецким мы располагали бы силой в шестьдесят тысяч штыков. При нынешнем раскладе примерно столько же будет против вашего отважного полка. Я не отменный специалист в военных вопросах, но прекрасно помню, что штыков у вас не более двух тысяч… и даже менее. Я, разумеется, с самого начала не принимаю в расчет писарей, плотников, денщиков, фурлейтов, фельдшеров и прочую нестроевую сволочь… С этим убогим количеством солдат ни о чем серьезном говорить нельзя.

Кестель вскочил. Его лицо кривилось в какой-то непонятной гримасе.

— Так какого же… какого же рожна вы два года назад меня уговорили пойти на сделку?

— А мы вас не особенно-то и уговаривали, милейший Павел Карлович, — елейным тоном произнес фон Бок. — Вы сами на всех парусах неслись навстречу. Усматривая для себя превеликую выгоду. Мы же, честное слово, не виноваты, что обернулось именно таким образом…

Кестель буквально рухнул в кресло, уронил голову на руки.

— Да вы попросту бездари, — простонал он, не поднимая головы. — Косорукие бездари… Отравить два года назад императора Александра, отравить цесаревича Константина — и не прихватить за компанию Николая… Все было бы гораздо проще и легче…

— Павел Карлович, друг мой, мы все же — не олицетворение совершенства, — пожал плечами камергер. — Никто тогда не принял Николая всерьез, да вдобавок никто не знал, что именно в его пользу было составлено завещание императора… Никто не видел в нем реального претендента на трон, полагали, достаточно будет поднять гвардию, предъявить требования, и все устроится наилучшим образом… Недодумали, не все знали, упустили момент… Еще не поздно все исправить…

— Как?! Одним моим полком?

— Ну, в конце концов, есть менее шумные средства, не требующие многолюдства, боя барабанов, переворота…

Кестель рывком поднял голову:

— Вы серьезно?

— Ну разумеется, — мягко, будто ребенка утешал, сказал камергер. — Никому из нас нельзя уже отступать: выбора нет совершенно, обязательства, принятые нами на себя перед…

Он замолчал, оглянулся на темные окна, и Ольга увидела в его глазах откровенный страх — как, впрочем, и у других. Четверо косились на окна, за которыми простиралась густая ночная тьма, и лица у всех были невеселые.

Кестель горько рассмеялся:

— Ну, это радует — не мне одному придется при неудаче держать ответ…

— К сожалению, вы правы, друг мой, — сказал камергер с наигранной бодростью. — Но у этого положения есть и полезная сторона, да-да, представьте себе… Когда четверо решительных, смелых людей, лишенных всех и всяческих предрассудков, прекрасно понимают, что выхода у них нет и проиграть они просто не вправе… Именно такие ситуации и принуждают выложиться до конца, господа мои. Ничего особенно страшного не произошло — всего-навсего стало ясно, что на штыки рассчитывать не приходится. Это еще не конец. Как справедливо заметил кто-то из древних философов, любой конец в то же время — начало чего-то нового…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*