Дмитрий Видинеев - Предел. Дети палача
В лице старика появился страх, губы задрожали.
— Ты лжешь, — тихо произнес он, но в голосе не было уверенности.
— Неужели? — Тангара метнула злобный взгляд на ворхов и приказала: — Убейте старика! Разорвите эту падаль на части! — последние слова она прошипела.
Какая-то женщина завыла в голос. У старика подкосились ноги, и он осел на землю. Люди начали быстро от него отползать. Один из ворхов яростно вспорол когтистой лапой грязь, бледные твари задрожали в предвкушении расправы и двинулись к старику.
— Убейте его! — шипела Тангара.
Фарамор подумал, что колдунья, как и он сам полностью лишена жалости. Старик выронил клюку, склонился к земле, прикрыв голову руками, и заорал. Ворхи набросились на него, как свора бешеных псов. Люди жались друг к другу и кричали. В свете лампы их глаза блестели.
Носитель Искры почувствовал, как за поясом зашевелился Хет. Впервые за вечер кукла подала признаки жизни. Впрочем, Фарамор не сомневался, несмотря на кажущееся отсутствие демона в кукле, тот был свидетелем всего, что происходит вокруг.
Челюсти ворхов вырывали куски плоти, когти разрывали одежду вместе с мясом. Вопли старика быстро прекратились.
— Достаточно! — скомандовала Тангара. Ворхи моментально, будто опасаясь неповиновением разгневать свою госпожу, с рычащим урчанием попятились от уже мертвого тела.
Колдунья вынула из кожаного чехла короткий нож с резной костяной рукояткой и небрежно швырнула его в грязь возле трупа.
— Каждый из вас, — Тангара обвела взглядом людей, — должен вкусить человеческой плоти! Или вы это делаете, или будете подыхать медленно, мучительно и смерть этого старика вам покажется благом!
Ждать долго не пришлось. Молодой мужчина, не отрывая полного ужаса взгляда от Тангары, быстро нащупал дрожащей рукой в грязи нож, после чего повернулся к трупу и суетливо срезал с края рваной раны на животе старика кусок мяса. В хлеве воцарилась тишина, даже ворхи перестали урчать, а дети плакать. Мужчина бросил нож возле руки старика, запихал мясо в рот, сморщился и начал усердно жевать. Когда проглотил, на губах появилось некое подобие подобострастной улыбки.
— Встань, дитя, и подойди ко мне, — велела ему Тангара. Ее голос сейчас не был злобным. Теперь колдунья походила на госпожу, с сочувствием раздающую милостыню.
С глупой улыбкой мужчина, подполз к Тангаре. Колдунья схватила его за волосы и вперила взгляд ему в глаза.
— Ты готов стать иным? — зрачки Тангары сузились до крохотных точек.
— Да, госпожа! — выдохнул мужчина.
Его глаза начала затягивать мутная пелена, под кожей лица проступили сосуды. Рот приоткрылся, обнажив ровные белые зубы. Тангара отпустила волосы и отошла на шаг. Мужчина поднялся на ноги и медленно, отрешенно, поплелся к стоящим у стены ворхам.
Люди будто очнувшись от сна, бросились к трупу старика. Проигнорировав нож, который лежал в грязи, они разрывали плоть руками. Некоторые запихивали кровоточащее мясо в рот детям. Фарамор с отвращением и ненавистью подумал, что эти люди сейчас похожи на копошащихся в куче помоев крыс.
Одна из женщин с измазанным кровью и грязью лицом подползла к Тангаре и дрожащим голосом проскулила:
— Я готова, госпожа, я готова…
Через несколько мгновений ее глаза стали мутные, бессмысленные. Она поднялась и присоединилась к мужчине и ворхам. Люди, отпихивая друг друга, ползли к Тангаре.
Фарамор вздохнул. Ему стало скучно. Он уже понял, что превращение человека в ворха дело не сиюминутное. Колдунья всего лишь начинала изменения, но полный оборот в бледную тварь видимо требовал времени. Смотреть на униженных, готовых не все людей у Фарамора больше желания не было. Он развернулся, приоткрыл створ ворот и вышел в ветреную ночь.
В темноте мерцали угли сгоревших домов, желтыми холодными огнями горели глаза бродивших по улице и дворам мертвецов. Фарамор направился в сторону особняка. По дороге в одном из подворий он увидел нежить в доспехах — нескольких солдат, которые еще совсем недавно отважно защищали деревню от тех, кем они теперь стали. Фарамор увидел во всем этом иронию и усмехнулся.
Тангара вернулась в особняк спустя час. Она застала Фарамора сидящим с задумчивым видом в кресле, возле мерцающего угольями очага. С собой колдунья привела перепуганную девушку, которой, едва они переступили порог гостиной, приказала усесться на лавку у стола. Сама же Тангара, с поразительной для ее роста и сложения легкостью, придвинула от стола к очагу массивное кресло, взобралась на него и с усталым вздохом откинулась на спинку. После долгого молчания она произнесла:
— Как бы мне хотелось умереть… умереть без страха. Так чтобы перед смертью знать, что там, с другой стороны не будет ничего. Мне не нужны Небесные чертоги. Я лишь хочу, чтобы моя душа растворилась в небытие, как капля воды на раскаленном железе.
— Ты устала, — проговорил Фарамор.
— Я устала жить, — печально ответила Тангара. — Но я буду цепляться за жизнь изо всех сил. Все люди знают, что некромантам нет прощения и, воскресив даже единственного мертвеца, они обрекают себя на проклятие. Но вот вопрос: почему находятся люди, такие как я и Блэсс, которые вопреки всему становятся некромантами? Почему?
— Полагаю, ты лучше меня знаешь ответ на этот вопрос, — проговорил Фарамор. — Власть.
— Да, власть, — согласилась Тангара, — но не только. Жажда знаний, причем знаний запретных. Иногда мне кажется, эту жажду не удовлетворить никогда, так стоило ли все это того, чтобы обрекать свою душу на муки? Если можно было бы повернуть время вспять, клянусь, я стала бы образцом святости, — она усмехнулась, — А для тебя ведь «Великая Пустота» не просто слова, верно?
В сознании Фарамора что-то всколыхнулось, будто заданный с определенным нажимом вопрос что-то потревожил в душе. По спине пробежал холодок. Приступ страха нахлынул и тут же исчез, оставив на лбу выступившую испарину.
— Я не хочу говорить ни о какой Великой Пустоте, — раздраженно проговорил он. — Лучше расскажи, зачем ты притащила сюда эту девчонку?
— Девчонку? В ней много жизненных сил.
— И что?
— Я заберу их. Ты же не думал, что мне удается продлевать свою жизнь только силой воли? — Тангара говорила тихо, так, чтобы сидевшая с поникшими плечами девушка ее не слышала. — По-сути мы с тобой похожи, Фарамор. Нам обоим нужны чужие жизни, жертвы.
— А то, что ты сказала тому старику в хлеве, это правда? Ты можешь привязать душу человека к нежити?
Тангара хмыкнула.
— Знаешь, в чем тот старик был прав? В том, что назвал меня лживой змеей. Кто я такая, чтобы распоряжаться душами? Не все боги имеют над ними власть.
