Виктор Косенков - Я – паладин!
Леон уклончиво кивнул. В общем-то можно было сказать, что за девками он тоже бегал. Причем буквально.
– Понимаю. – Сырник засмеялся. Его деревяшка визгливо скрипнула по каменному полу. – В общем, так, сынок. Вот там мешки с мукой. Пойди и пересчитай их. Ясно?
Повар ткнул половником в сторону кладовки.
– Пересчитывай точно, не торопись. Через два часа доложишь.
Он развернулся и заковылял прочь.
– Чего их считать-то? – спросил Артур.
– Не. – Леон улыбнулся. – Это дело важное. Ответственное. Сырник он – наш человек… Без меня справишься?
Артур кивнул.
– Я пошел.
Забравшись в кладовую, он прикрыл дверь, оставив только узенькую щель, в которую проникал свет и приглушенные звуки из кухни, залез на вереницу огромных белых мешков и с чистым сердцем уснул. Двух часов ему вполне хватит, чтобы восстановить силы. А там.
Леон уснул сразу. Будто бы ухнул в темноту, как в колодец. Он тонул в этой темени, ощущая, как где-то совсем рядом, буквально касаясь его руками, плавает еще кто-то. Кто-то неизвестный. И неясно даже, враг это или друг. Или другой такой же усталый, равнодушный ко всему. На какой-то миг Леону показалось, что он стал ближе, буквально еще чуть-чуть – и получится его разглядеть.
Но нет. Невидимые течения темноты подхватили их и разнесли в разные стороны. Может быть, навсегда.
Проснулся Леон неожиданно и сразу. Будто и не спал, а только закрыл глаза. Из-за двери доносились голоса, звон посуды. Обычные кухонные звуки. Леон попытался сообразить, что же его разбудило. Резкий звук? Нет. Пришло время? Тоже вряд ли, если бы пришло время сменяться, за ним пришел бы Артур… Что не так?
Леон неожиданно понял. Вместе с ним в кладовой кто-то есть!
И это не поваренок, посланный за припасами. Этот бы вел себя шумно, принес бы с собой лампу. В кладовой же было темно и тихо. Даже полоска света, что проникала через неплотно закрытую дверь, была такой же узенькой.
Но рядом кто-то был!
Некстати припомнились следы на камне в подземелье.
Леон осторожно повернул голову.
Никого не видно.
– Проснулись, кадет?
Голос прозвучал так близко, что Леон вздрогнул и отшатнулся.
Дверь приоткрылась, пропуская внутрь больше света. Человек, что сидел рядом с Леоном, чуть наклонился. Его лицо вынырнуло из темноты, и юноша с облегчением узнал Тибальта Лакруа.
– Наставник… – Леон тяжело выдохнул. – Простите, я спал.
– Да, и весьма крепко и долго. – Лакруа снова отодвинулся в тень. – Вы разговаривали во сне. Вас что-то тревожит?
– Разговаривал? – Леон смутился. – Я не помню, что мне снилось, кажется, ничего.
– Не волнуйтесь, кадет. Вы просто бормотали, и все ваши тайны остались при вас.
– Простите, я вообще не должен был спать. Просто так получилось, что.
– Бурно провели увольнение? Я знаю. Потом караул. Потом наряд. Как ваш наставник я должен знать все, пусть вас это не удивляет, кадет.
Лакруа говорил официально, суховато. Это было не похоже на его обычный тон. Но Леона больше бы насторожило, начни Тибальт панибратствовать.
– Вы сказали, я долго спал. – Леон сел. – Который сейчас час?
– Утро уже наступило. – Леону показалось, что наставник улыбается. – Более того, вы пропустили завтрак.
– Как?! – Леон вскочил.
– Так хочется есть? – В голосе Лакруа послышались веселые нотки.
– Я же пропустил смену! Мну нужно явиться к дежурному офицеру.
– Нет нужды беспокоиться. Я уладил этот вопрос еще до того, как пришел.
– Благодарю, но это меня не оправдывает.
– Совершенно верно, – согласился Тибальт. – И я думаю, что вы сделаете нужные выводы. Собственно, именно за этим я и пришел к вам, Леон. Расскажите мне о вашем увольнении.
Вот тут Леону сделалось не по себе. Тон, с каким Лакруа произнес эту фразу, подразумевал, что ему что-то известно о ночных приключениях подопечного.
– Ну. Сначала я навестил сестру.
– Да, женский монастырь Служения Всевышнему. Знаю. Дальше.
– Потом мы подрались.
– Вы один?
– Нет. Я пошел в «Зеленую утку», это такая корчма, и там.
– И там подрались с лучниками, – закончил за него Тибальт. – Это старая школьная традиция. Дальше.
– Потом мы разошлись. Ребята направились в веселые кварталы. И я вместе с ними. Там я гулял до утра.
– Только там?
– Да. Еще бродил по городу.
– Интересно посмотреть на столицу?
– Да. – Леон старательно избегал прямой лжи. Паладин не должен бояться правды.
– Прогулка затянулась, как я понял. К тому же получилась бурной настолько, что вы вернулись едва ли не полуголым. Я видел вашу рубашку. Пришлось подраться?
Леон не знал, что ответить. Врать наставнику было невозможно. Но говорить правду?..
– Согласно донесениям стражи, более-менее серьезная схватка была только одна. У дома почтенного господина Лансье. Неизвестные попытались взять его дом штурмом. Скажите мне, Леон, что вы там делали? Только не пытайтесь обмануть или уйти от ответа. Это очень важно, кадет.
– Я следовал за девушкой. Она показалась мне знакомой. И я и сам не знаю, зачем влез в дом к Лансье. Но так уж получилось. А когда завязался бой, я выступил на стороне защитников. Это мне показалось правильным.
– Может быть, может быть. А вы что-нибудь слышали? Какие-то разговоры?
– Там было темно, и я, если честно, заблудился. Попал на чердак. А когда спустился вниз, уже произошло нападение. Стало не до разговоров.
– Но как-то вы определили, на чьей стороне драться.
– Я узнал Лансье. Это было не сложно.
– Вот так в темноте, в неизвестном месте. Как часто вы встречаете этого господина, кадет?
– Не часто. Я видел его несколько раз, когда он приезжал в замок. – Это была правда, и Леон ухватился за нее. – Я как раз стоял на воротах в тот день. Вы можете проверить.
В темноте было не видно, но Леону показалось, что Лакруа кивнул.
– Это само по себе уже проступок. Влезть в чужой дом. Это преступление.
Он замолчал, словно ожидая, что Леон что-то скажет, но тот не проронил ни звука.
– Но Лансье не сделал никакого заявления относительно вас, кадет. А мог бы.
– Понимаю.
– Так что впредь будьте более осмотрительны. И еще… – Лакруа поднялся. – Всегда придерживайтесь той версии случившегося, которую мне сейчас рассказали. Девушка, старое чувство, ревность, погоня… Пусть ваш случай не выходит за рамки обычной юношеской глупости. Вы меня понимаете?
– Да, кажется, понимаю, – ответил Леон.
– Как паладин, как будущий паладин, вы не можете врать, кадет. Но так или иначе вы будете поставлены в условия, когда будете вынуждены выбирать. Между тем, чтобы соблюсти мораль и выполнить миссию, сказать правду и спасти товарищей. Это очень опасный путь. Тяжелый и сложный. Это все равно что идти по лезвию меча. Слева и справа от вас будет пропасть, а под вами – верная гибель, которая может разрезать вашу душу напополам. Быть паладином – это уметь ходить по мечу.
