Юлия Набокова - Легенда Лукоморья
Клепа окинул меня долгим, проницательным взглядом, как будто заглянул в самую душу, и качнул головой.
– Вижу, есть в тебе способность к ворожбе. Да только ты ее тоже себе в угоду используешь. Хотел сперва тебе самоцвет отдать. Но не могу. Растратишь его, как Забава.
– Я не Забава, – обиделась я. – И вообще я и не прошу твой самоцвет. Сдался он мне больно!
Клепа в задумчивости сунул сухарик за щеку и захрустел. Я зевнула во весь рот.
– Ой, – спохватился он. – Заговорил я тебя! Ночь-полночь на дворе давно. Спи, хозяюшка. Спасибо за доброту твою.
Я погасила лучину и вытянулась на лавке, проследив взглядом, как Клепа тащит в угол мешочек с сухарями.
– Спокойной ночи, хозяйка, – прошептал домовой, и на глаза словно накинули черную шаль.
– Даже молочка бедному котику не оставила! – ворчал наутро Варфоломей, прохаживаясь перед пустой миской.
Кринка с молоком исчезла вместе с мешочком сухарей, что вызывало вопрос: а был ли домовенок? Или все это мне приснилось – и вихрастый Клепа, и поход впотьмах на кухню, и мужик, поджидавший то ли Грушу, то ли Дусю на ночное свидание, и рассказ домовенка про самоцвет, питающий магию Забавы? А может, все это сон, выдумка моего подсознания, которое сочинило красивую сказку, чтобы объяснить происходящее в тереме?
– А нечего было шастать неизвестно где, – оборвала его причитания я. – Что, всех деревенских мурок осчастливил?
– Между прочим, – с обидой возразил кот, – я не для себя старался, я за дело радел.
– И много нарадел? – Я заинтересованно свесилась с лавки.
– Немного, – угрюмо признался Варфоломей. – Кошки в тереме не задерживаются – бегут. То тряпка за ними в погоню помчится и гоняет по всему двору, то метла бока намнет, то ведро самоходное обольет с ушей до хвоста. Одно спасение от них – за ворота выскочить. Туда ни одна из диковин не суется.
– А твоя подружка что же, самоубийца? Та, рыжая, которая на крыльце сидела, когда мы сюда пришли?
Варфоломей с укоризной глянул на меня, покачал головой.
– Все-то тебе хиханьки да хаханьки. Белочка сюда лечиться приходила!
– Да знаю я, – перебила я, – тоже мне новости!
– Откуда? – поразился кот.
Я поведала ему о приходе домовенка и об источнике магии, который сокрыт в подполе терема.
– Я так и знал! – мяукнул Варфоломей, выслушав меня до конца, и неодобрительно покачал головой: – Эх, Забава, Забава, некому тебя уму-разуму поучить, а своим не обзавелась. Бывает и простота хуже воровства. А тут вон оно как все обернулось: то волшебство, которое Агафья своей добротой накопила да мечтала людям вернуть сторицей, Забава для себя одной захапала и растратила почти подчистую.
– И что делать будем? – спросила я, заплетая косу.
– А что мы можем поделать? – Кот стукнул хвостом по лавке и спрыгнул вниз. – Была бы у тебя голова на плечах, домовой тебе бы самоцвет передал. Глядишь, и ворожба бы к тебе вернулась, и ты бы продолжила дело Агафьи, помогла людям.
– А у меня что же, горшок на плечах? – с вызовом спросила я.
– Горшок не горшок, – прищурился он, – а толку от твоей ворожбы другим мало. Отобрать у Забавы источник и отдать тебе – все равно что шило на мыло поменять.
Первая попавшаяся под руку тряпка полетела в кота, но тот успел отпрыгнуть в сторону.
– Ага, правда глаза колет! – мяукнул он. – Давай, бей бедного беззащитного котика! К тому же голодного и полностью обессилевшего.
– Когда ж ты успел обессилеть-то? – усмехнулась я, сдувая со лба упавшую светлую прядку. – Пока всех сельских кошек навещал?
– Я, между прочим, производил опрос кошачьего населения, – с достоинством парировал Варфоломей.
– Лучше бы ты домового для начала опросил!
– Так он мне и показался, – фыркнул кот. – Не всякому такая честь выпадает.
– Значит, все-таки честь? – уточнила я.
– А то сама не знаешь! Уважила его, блюдечко с молоком поставила – вот он и явился.
– Вообще-то это я для тебя поставила, – смущенно призналась я.
Варфоломей красноречиво посмотрел на меня и встопорщил усы.
– Беру свои слова обратно. Думал, в кои-то веки ты разумность проявила. А оказывается, то дело везения.
– Ты мне про домовых ничего не рассказывал! – возмущенно возразила я. – Откуда мне было знать? И вообще Что-то я в избушке Яги домового не заметила!
– Быка-то я и не заметил, – проворчал Варфоломей.
– Так он что, есть? – поразилась я.
– Бык? – насмешливо прищурился он.
– Домовой!
– И есть и нет, – уклончиво ответил несносный кот.
– Варфик! – взмолилась я.
– Ну ладно, ладно, – смилостивился он, – рассказываю. Давным-давно, когда Яга жила еще в обычной избе, был у нее домовой. Да такой, что еще многих предков Яги помнил, которые издавна в той избе жили. Случилось так, что прежняя изба сгорела, Яга наняла работников новую строить. А как построила, пришла на место пожарища и давай домового в новый дом звать. А тот возьми и заартачься, мол, стар я стал, никуда не хочу, останусь здесь помирать. Яге очень не хотелось с домовым расставаться – как-никак, много поколений семьи с ним бок о бок прожили. Думала она всю ночь и весь день, а на следующее утро пришла да и предложила ему такое, от чего тот мигом умирать раздумал и с ней пошел.
– И где же он есть? – удивилась я. – В подполе где сидит?
Кот пригладил лапкой манишку, распушил усы, сверкнул глазами.
– Только не говори, что ты – это он! – Я ахнула от внезапной догадки.
Варфоломей прошелся из угла в угол, нагнетая интригу, и наконец молвил:
– Я – это не он, я – только его часть.
– В смысле? – потрясенно спросила я.
– Домовой пожаловался Яге, что тело его вконец одряхлело, а душа устала быть привязанной к дому, рассказал о своей мечте повидать мир, и Яга нашла решение, которое его устроило. Она взяла душу домового и разделила ее на две части. Одну часть вселила в саму избушку, чтобы всегда в доме была.
– Ничего себе! – выпалила я. – А вторую?
– Тебе сказать или сама догадаешься? – Глаза кота насмешливо вспыхнули.
– Неужели вторая вселилась в тебя? – Я подпрыгнула на месте.
– Вторая – это и есть я, – поправил он. – Избушке досталась та часть души, которая радела за благополучие и достаток в доме. В кошачье тело вселилась та, которая рвалась на свободу и мечтала посмотреть мир.
– Погоди, – я тряхнула головой, – но если избушка ожила за счет половины души домового, почему она ведет себя…
– Как женщина? – продолжил за меня кот. – Очень просто. В каждой душе есть бабье и мужицкое начало. Бабье досталось избушке, мужицкое – мне.
– Теперь понятно, почему избушка такая заботливая, а ты такой гулящий, – заметила я. – А кошачье?
