Феликс Крес - Громбелардская легенда
— Цель благородная, да и парень вполне себе, — подытожил Старик. — Такие в горах не попадаются. Немного серебра тебе точно бы не помешало, да и мужчина тоже.
Она слегка покраснела, но не обиделась.
— Ну да, верно, — бесстыдно призналась она.
— Иди в Громб, армектанка, или в Бадор.
— Ну да… — пробормотала она. — Иди расслабься, Кара, а то в башке у тебя одни армектанские глупости… Но Кара не может пойти в город, поскольку у нее нет серебра, отец. Даже для того, чтобы просто напиться, а тем более — расслабиться.
— У меня тоже нет серебра, а то я бы тебе дал.
— Ну вот видишь, мне придется заработать. И столько, чтобы хватило для нас двоих, а то когда завтра у нас закончатся припасы, тебе придется есть свои книги, отец.
— Этот парень идет за смертью, — заметил Старик.
— Может быть, это неправда, что Бруль похитил его жену?
— Видишь ли, я знаю, что Бруль и в самом деле не так давно был в Армекте… Правда, сама идея, что он отправился туда за женщиной, полностью лишена смысла, — признал он. — Однако этот повод ничем не хуже других. Ничем не хуже других, дочка. Знаешь, когда Бруль до этого в последний раз был в Армекте? — спросил он, не ожидая ответа. — Тогда же, когда и я.
Она даже не пыталась спрашивать, сколько лет назад это могло быть. Наверняка еще до того, как она появилась на свет… Она нахмурилась, о чем-то сосредоточенно размышляя.
Старик ходил по пещере.
— Уже много лет, — сказал он, — меня мучит подозрение, что он сошел с ума… Сошел с ума! Шерер видел почти все возможное, но еще не видел безумия человека, принятого Полосами.
— А Мольдорн? — спросила она.
Старик усмехнулся.
— Это все сказка, выдумки… Старичок просто втюрился, и все.
— В посланницу.
Он раздраженно махнул рукой:
— Перестань, дочка. Слава-посланница действительно жила на свете, но никогда не имела такого значения, какое ей приписывают… Оставь эти сказки и дай мне подумать о Бруле.
Девушка вытащила из колчана стрелу и начала бездумно вертеть ее в руке. Когда молчание затянулось, она сказала:
— Ты говорил, отец, что должен еще раз идти в Дикий край. Ты хотел поговорить с Брулем.
— Мне кажется, ты к чему-то клонишь?
— Ты посланник, отец, — сказала она, продолжая играть стрелой. — Если бы ты…
— Я был посланником, дочка. Был, но теперь уже нет.
— Но ты говорил, что должен идти в край еще раз… Может быть, сейчас?
Старик неожиданно улыбнулся.
— Может быть, и сейчас, — насмешливо ответил он, но сразу же посерьезнел. — Но может быть, и когда-нибудь потом. Как ты себе это представляешь? Пойдем втроем, да? Ты поведешь через горы, а я через край? А потом скажем: вот здесь, парень, тебе предстоит погибнуть, вот здесь сидит Бруль. Так что быстро решай свои дела, ибо Дорлану и Брулю надо кое-что обсудить.
— Я не говорила, что мы войдем в край вместе с ним, — в замешательстве сказала девушка.
— Ты считаешь, что мы должны расстаться с этим парнем на границе края?
— Нет… не знаю… Я думала, что, может быть, ты мог бы поговорить с Брулем о той девушке… ну, об этой его жене.
Старик вздохнул.
— Похоже, Бруль и впрямь сошел с ума. О чем мне разговаривать с этим безумцем? Представь себе только — величайший из ныне живущих мудрецов Шерни едет в Армект, чтобы похитить какую-то девушку!
— Величайший — ты, отец, — быстро сказала она.
— Был! — ответил он, на этот раз рассерженно. — Был! Мне пришлось отступиться от Шерни, и ты прекрасно знаешь почему!
Она прикусила губу и быстро отвернулась.
— Да, знаю.
— Прости меня, дочка, — сказал Старик значительно мягче, касаясь ее щеки. — Мне не следовало так говорить… Но вот очередное доказательство того, что я не тот, кем был когда-то.
Наступила тишина. Охотница забавлялась стрелой, Старик наблюдал за молчавшим дартанцем. Словно почувствовав это, Байлей на мгновение поднял взгляд. Старый мудрец увидел серьезные, сосредоточенные глаза молодого человека, который знал, что говорят о нем, хотя и не понимал слов. Однако в этих глазах было что-то еще: давно принятое, непоколебимое решение. Этот человек искал проводницу и нуждался в помощи — но было очевидно, что, не найдя ни того ни другого, он все равно пойдет своей дорогой, чтобы совершить то, на что решился. Ему было безразлично, сколь странно и невероятно выглядят причины, но которым он отправился в свое путешествие.
— Странная судьба прислала сюда этого парня, — все так же по-громбелардски сказал Старик. — Я не верю в предназначение, но верю в счастливые случайности… Конечно же, ты права, Кара: если я собираюсь идти в Ромого-Коор — то теперь или никогда. Если можно решить два дела вместо одного, то так и следует поступить. Ты и в самом деле хочешь вести его через горы? Этого мальчика? Я для этого уже слишком стар и скажу прямо, что сам нуждаюсь в проводнице или, скорее, опекунше. Ибо мне даже не столько нужен тот, кто покажет дорогу, сколько дружеская рука помощи, готовая тащить по бездорожьям мои старые кости. Ты отведешь меня в край, дочка? Я уже давно хотел об этом попросить, но ты всегда была настолько занята…
— Ты ведь шутишь надо мной, отец? — спросила она.
— Вовсе нет.
— Но ведь… никакой ты тогда не мудрец, только… — со злостью сказала девушка. — Почему ты не говорил мне? Чем таким я была занята?
— Жизнью, дочка, самой жизнью. В моем возрасте дела молодых видятся совсем иначе. Твои бесцельные прогулки по горам, возможно, во сто крат важнее всех путешествий старых дедов…
— Нет, я не стану этого слушать, — отрезала она. — Скажи этому дартанцу, что он нашел проводницу и получил союзника, стоящего столько же, сколько все имперские легионы, вместе взятые.
Он усмехнулся себе под нос и, посмотрев на Байлея, неожиданно обратился к нему по-дартански:
— Мы пойдем с тобой, сын мой.
Молодой человек вздрогнул — и поднял неожиданно прояснившееся лицо, не пытаясь скрыть радости, которую доставило ему звучание родного языка. Однако до него тут же дошел смысл сказанного — и он явно смутился, поскольку подумал, что хозяин, вероятно, плохо знает дартанский и просто оговорился.
Старик улыбнулся, видя его растерянность, и продолжил:
— Завтра нас ждет тяжелая работа. Нужно будет спрятать мои книги и записи. Все то имущество, которое так тебя удивило. Здесь есть надежное место.
Сомнения рассеялись — и теперь Байлей, не зная, о чем до того говорили те двое, с изумлением смотрел на людей, которые внезапно приняли решение бросить все свои дела и занятия, чтобы отправиться в опасное путешествие с человеком, которого совершенно не знают.
