Терри Пратчетт - Корона пастуха
Тиффани решила, что это вполне может осчастливить Короля. Но станет ли он помогать — вот вопрос.
Лорд Душистый Горошек вытянулся на бархатном ложе, лениво поглаживая воротник из перьев и потягивая вино из бокала. Лорд Ланкин только что вошел в пещеру и склонился перед своим новым королем; пышный лисий хвост обвивался вокруг его шеи — напоминание о недавней охоте.
— Я полагаю, господин мой, — начал он вкрадчиво, — что вскоре нашим воинам захочется… большего от мира людей. Завеса слаба, и те, кто уходят в набеги, не встречают почти никакого сопротивления.
Душистый Горошек улыбнулся. Он знал, что его придворные уже не раз испытывали врата на прочность; некоторые из них пробирались через красные камни Ланкра, другие же резвились на Мелу, опасаясь лишь маленьких рыжеволосых человечков, которые ничего не любили так, как драки с эльфами.
Эльфы походили на Фиглов в одном: если им не с кем было драться, они затевали склоки между собой. Свары в Стране Фей были частью этикета. Даже кошки не могли быть хуже[44].
А еще эльфы были обидчивы. Обиды были одним из главных их развлечений.
И повсюду, куда они являлись, они приносили полные карманы неприятностей.
Крали овец, коров, иногда даже собак. Только вчера Горчичное Зерно восторженно выкрал из стада барана и запустил его в посудную лавку, где тот, к превеликому удовольствию эльфа, устроил сущий погром.
Нет с ними ни складу, ни ладу, размышлял Душистый Горошек. Надо показать им, на что они способны на самом деле. Возможно, пришло время для действительно крупного дела. Он взмахнул рукой, и туника его в мгновение ока сменилась одеждой из кожи и меха, за поясом возник арбалет.
— Мы скуем эту землю чарами, — объявил он, смеясь. — Ступай, мой эльф, веселись. Но в пору полнолуния мы войдем в силу, и мир людей снова станет нашим.
Тиффани смотрела, как Паслен просыпается. Вчера она сделала для нее новую микстуру из тщательно подобранной зелени[45], которая погрузила эльфийку в глубокий исцеляющий сон на целый день.
И это, между прочим, дало Тиффани возможность совершить нормальный обход, не беспокоясь о том, что могут учинить Фиглы. Если сделать это еще раз, то можно будет даже слетать в Ланкр к Джеффри. Конечно, она знала, что спящего эльфа Фиглы не тронут, но пробудившегося? Их инстинкты могли взять верх, особенно если Паслен как-нибудь не так шевельнет изящным пальчиком. И, разумеется, она все еще не доверяет эльфийке… — Пора идти, — сказала Тиффани, когда Паслен потянулась и открыла сонные глаза. — Думаю, ты уже успела насмотреться на людей отсюда.
Ну а как еще объяснить Паслен, как устроен этот мир, если все, что она в нем видела, — сеновал и озлобленные Нак Мак Фиглы? Так что она взяла Паслен с собой в деревню, мимо трактира, где праздные мужчины хмуро глядели в свои кружки, словно пытаясь выудить истину из вина, мимо сельских лавчонок, тщательно обходя руины «Всевозможных тарелок мистера Швыря», вниз по дороге и снова наверх, на холмы. Тиффани попросила своего отца всем рассказать, будто она взяла с испытательным сроком практикантку, так что никто на них не глазел, хотя Тиффани не сомневалась, что люди подмечают каждую деталь. Именно поэтому Тиффани попросила Паслен подправить облик прелестной доярки, поэтому ее платье лишилось бантов, лент и пряжек, а место изящных туфелек заняли практичные сапоги. — Я смотрела на людей и ничего не понимала, — сказала Паслен, когда они взбирались на очередной пригорок. — Я видела, как одна старая женщина дала бродяге пару монет, хотя он для нее ничего не сделал. Зачем бы ей так поступать?
Это тоже помощь?
— Так мы устроены, — сказала Тиффани. — Волшебники зазывают это эмпатией.
Это значит представить себя на месте другого человека и посмотреть на мир его глазами. Я думаю, это оттого, что в давние времена, когда людям каждый день приходилось бороться за место под солнцем, они хватались друг за друга, чтобы бороться вместе. Вместе добиваться благоденствия. Людям нужны люди, вот и все.
— Да, но что за польза старушке от того, что она раздает свои деньги?
— Должно быть, она чувствует теплоту внутри от того, что помогает нуждающимся. Она рада, что не оказалась на его месте. Можно сказать, она видит, на что похожа его жизнь, и — что еще я могу сказать? — уходит обнадеженной.
— Но бродяга выглядел довольно крепким для того, чтобы работать, а она все равно дала ему монет. — Паслен все еще силилась осмыслить человеческое понимание денег. Эльфы в деньгах не нуждались и просто создавали их видимость, если им так было нужно[46].
— Возможно, бывает и такое, — не стала спорить Тиффани, — и все равно старушка чувствует, что поступила правильно. Может быть, этот человек немного жулик, но старушка думает, что в душе он неплох.
— Я видела раньше вашего короля, Веренса, и он никогда не приказывал людям, что им делать, — сказала Паслен.
— Зато его жена повелевает им, как захочет, — засмеялась Тиффани. — Таковы люди, даже короли и королевы, бароны и вельможи. Наши правители правят по соглашению, а это значит, что правители нас устраивают, если они делают то, чего нам хочется. Конечно, когда-то давно немало было сражений, но сейчас все поняли, что мирно работать сообща намного лучше. В одиночку человек не выживет.
Человеку нужны другие люди, чтобы оставаться человеком.
— Ты не очень часто прибегаешь к магии, — заметила Паслен, — но ты все равно ведьма, и ты сильная.
— Свою мощь иногда лучше оставить дома. Магия — штука сложная, может так повернуться, что все пойдет кувырком. Но стоит окружить себя людьми, и у тебя появится множество друзей — людей, которые любят тебя и которых любишь ты.
— Друзья… — Паслен тщательно опробовала на вкус это слово и эту идею. — А я могу стать твоим другом?
— Почему бы и нет? — сказала Тиффани. Она огляделась по сторонам. — Вон, смотри, там старушка с тяжелой корзиной. Пойди, помоги ей и увидишь, что будет.
Эльфийка пришла в смятение:
— Но что я ей скажу?
— Скажи: «Вам помочь, госпожа?» Паслен сглотнула, но все равно решительно направилась через дорогу к старушке.
— Спасибо тебе, доброе дитя, — услышала Тиффани. — Да благословят тебя боги.
К удивлению Тиффани, Паслен не только донесла тяжелую корзину до вершины холма, но и последовала дальше по дороге.
— Как поживаете, сударыня? — спросила она.
— Понемногу, — вздохнула старушка. — Мой бедный муж скончался несколько лет назад, но я неплохо управляюсь с иголкой и зарабатываю шитьем. Так что жалеть меня не надо, я справляюсь, и домик у меня свой. Могло быть и хуже, как говорится… — Можно мне получить немного денег? — попросила Паслен, когда старушка отправилась своей дорогой.
