Александра Лисина - Проба сил
Я нахмурилась: однако, качественный наезд. Хотя я ни одного дня не держала мысли о том, чтобы резко "закрутеть" в глазах местной Гильдии. Напротив, мне лишняя слава как собаке второй хвост. Просто как-то так вышло. Случайно. И насчет "хохотуна" я только Фаэсу сказала. И кахгар за нами сам кинулся. А уж прибила я его у города совсем по иной причине, чем он тут себе придумал. Тем более что уж тащить его — точно никуда не тащила. И просить никого не стала — оно мне надо? Особенно когда я отлично знала, что поутру он начнет жутко смердеть, а еще через сутки расползется в одну вонючую лужу, потому что солнечный свет действовал на нежить подобно серебру для вампиров. Так что наезд не по адресу. И не по адресу все эти претензии.
— Что молчишь? — продолжал докапываться хвард. — Думаешь, всех впечатлил? Думаешь, один раз повезло, и теперь перед тобой на задних лапках ходить будут?
Я быстро огляделась: во дворе, кроме нас, находилось еще трое рейзеров. Незнакомых, но с явным интересом прислушивающихся к разговору. Приятелей хварда не было — ни того рыжего верзилы, больше похожего на орангутанга в доспехах, ни того, другого, с пластикой дикого кота и холодными глазами наемного убийцы. Дея не было тоже. И пес Фаэса, как назло, куда-то запропастился. Да и сам Фаэс, как в тот раз, не норовил выглянуть в окно, чтобы остановить начинающуюся ссору.
Блин.
Мне его что, в лоб стучать, чтобы прекратил выеживаться? Или под зад пнуть, чтобы перестал нарываться? Правильно Мейр говорил, что хварды — редкостные задиры. С таким дикарем Илою, наверное, каждый день приходится несладко. Хварды вспыльчивые, самолюбивые, гонористые и несдержанные. Одно слово — звери. Правда, лишь наполовину. И от этого становится грустно вдвойне, потому что звери на самом деле не умеют ни мстить, ни затаивать злобу. На это, по-моему, способен по-настоящему лишь человек. И вот этот-то человек и будил сейчас звериные инстинкты, заставляя дикого полукровку ревновать и срывать свою злость на мне.
— Че уставился? — буквально прорычал оборотень, остановившись в трех шагах и откровенно набычившись. — Ты здесь никто, понял? И звать никак. До тех пор, пока не докажешь, что хоть чего-то стоишь. Ярмарочные фокусы оставь для столицы, чужак. А здесь война. Ежедневная и кровавая, в которой выживают не сильнейшие, а самые изворотливые и быстрые.
— Ты прав, — наконец, разлепила я губы. Ноющий со вчерашнего утра висок сделал меня неразговорчивой и раздражительной. — Зачем быть сильнейшим, если любой дурак способен взять в руки арбалет и пустить болт тебе в спину?
У хварда кровь бросилась в лицо, а из-под верхней губы поползли волчьи клыки.
— Что-о? Что ты сказал, чужак?! — голос у оборотня изломался и стал каким-то рычащим, грубым, очень хриплым.
Я спокойно на него посмотрела.
— Что слышал. Еще вопросы есть?
И тут хвард, оправдывая свою славу, самым некрасивым образом сорвался. Будучи не самым терпеливым существом в мире, он в мгновение ока ринулся вперед, одновременно вскидывая правую руку и целясь мне в лицо отрастающими когтями. Болван. Кажется, решил, что я пытаюсь его оскорбить. Тогда как на самом деле я лишь сказала сущую правду: не надо быть сильнейшим и самым могучим — порой даже слабый может найти щелочку в прочных доспехах и обрести достаточно мужества, чтобы в опасный миг туда ударить. Для того, чтобы победить, не нужно быть бугаем. И не нужно иметь самый большой и тяжелый меч. Порой побеждает не сила, а хитрость. И порой надо уметь спрятать собственную силу, чтобы никто не догадался, что у тебя в рукаве есть далеко не одно секретное оружие.
При виде летящего навстречу хварда я только вздохнула. А потом отошла в сторону, как учили братья, чуть отклонилась, перехватывая чужую руку, перехватила мощное запястье, одновременно используя локоть, как рычаг. И, развернувшись вместе с оборотнем, скрутила его буквой зю. Так, чтобы, пролетев по инерции еще один шаг, он дернулся обратно, вздрогнул от острой боли в вывернутом плече и с тихим шипением припал на колено, уткнувшись носом в грязную мостовую.
— Ну? Успокоился? — так же спокойно спросила я, наклонившись к самому его уху. Но вместо ответа услышала лишь звериный рык и едва не отшатнулась, когда вместо лица ко мне повернулась дикая харя, еще наполовину остававшаяся человеческой, но уже стремительно меняющаяся в худшую сторону.
Хвард перекинулся так быстро, что я и глазом моргнуть не успела. Вот только что смотрела в карие человеческие глаза, а теперь вместо них осталась только бешеная желтизна, в которой с угрожающей скоростью разгорались искорки звериной ненависти и подступающего безумия. Правда, почему-то уже не желтые, а изумрудно зеленые. Страшноватые. Смертельно опасные. Которые наглядно говорили о том, что Лок, если молва не врет, уже перешел за грань, где сохранялось что-то человеческое. Не зря он сейчас дрогнул всем телом. Не зря аж весь изломался, не смущаясь тем, что я по-прежнему держала его за плечо… в смысле, уже почти за холку. Наконец, вырвался целиком, стряхнул с себя ставшие широкими доспехи и, все еще стоя на задних лапах, которые быстрее лавины покрывались густой серой шерстью, снова накинулся.
Поскольку он стоял очень близко, а я опоздала отступить, то сделала первое, что пришло в голову — резко отмахнулась, отвесив озверевшему рейзеру сочную оплеуху и отбросив его (спасибо за силу, Ас!) на три шага в сторону. Одновременно с этим всполошились и остальные трое рейзеров, потому что обезумевший от ярости зверь — это вам уже не шутки. А мгновением позже распахнулась еще и входная дверь, выпуская из дома тех двоих, которых я недавно искала: сурового Илоя и его верзилу-напарника, у которых при виде обернувшегося друга нехорошо изменились лица.
— Лок, стой!! Стой! Не смей, кому сказано!!! — гаркнул Илой, первым кинувшись наперерез очухивающемуся после пощечины оборотню.
Я медленно отступила на шаг, спиной чувствуя поддержку Лина, тоже приготовившегося к атаке, и краем глаза увидела, как следом за верзилой из Дома выскользнул крупный серый пес. Фэйр быстро понял, что происходит, нехорошо оскалился, завидев, как в нескольких шагах от меня поднимается с земли огромный волчище. Уверенно сбежал с крыльца, загородил меня собой и, встопорщив такую же серую, как у оборотня, шерсть, тихо, угрожающе зарычал.
— Лок!! — не добежав до приятеля пары шагов, Илой внезапно остановился и примиряюще выставил руки. — Лок, остановись. Не надо. Ты не должен этого делать.
Его голос стал осторожным, поразительно ровным, без прежней паники, как секунду назад. Так дрессировщики говорят с обозленным или раненым зверем. Так психиатры успокаивают своих больных. Однако горящий взгляд зеленых волчьих глаз его даже не задел. Утробно урча, зверь мимоходом пробежался по исказившимся лицам рейзеров, на краткий миг остановился на взъерошенном фэйре. Опасно вспыхнул, признав в крупном псе достойного соперника, но потом мазнул глазами по хищно прищурившемуся Лину, чуть дрогнул, понимая, что с этим "зверем" что-то не так, а потом зацепил меня и…
