Андрэ Нортон - Колдовской мир: Трое против колдовского мира. Волшебник колдовского мира. Волшебница колдовского мира
Её жители были не совсем нашей крови. Да мы и сами только наполовину принадлежим к древней расе — наш отец пришёл в Эсткарп из другого мира. В жилах обитателей Зелёной Долины течёт кровь не только древней расы, их происхождение ещё более древнее, ибо предки этого народа жили здесь ещё до появления древней расы. В Эскоре существовало об этом множество легенд, которые распространились повсюду, и нам доводилось слышать их в детстве.
Под влиянием неведомой силы Кайлан вернулся через горы в Эсткарп. От него необъяснимая потребность идти на восток передалась потомкам древней расы, изгнанным из Карстена во время войны с колдерами, и с тех пор ставшими бездомными скитальцами. Кайлан возвратился в Эскор, и они пришли вместе с ним. И не только воины, но и их жёны с детьми и всем своим нехитрым скарбом — чтобы поселиться на новом месте.
Жители Зелёной Долины вместе с Дагоной, их Владычицей (той самой, что помогла Кайлану в беде), и Эфутуром, Хранителем Зелёного Безмолвия, провели переселенцев через горные ущелья в безопасную Долину.
Таковы предшествующие события. Они стоят несколько особняком по отношению к истории Великой Войны, но по праву связаны с ней, так как помогли приблизить решающую победу.
События, о которых пойдёт речь далее, начались в Зелёной Долине — в этом светлом благодатном краю. Её обитатели издавна пользовались знаками, которые охраняли Долину от злых сил, и каждый, кто попадал сюда, обретал покой и радость. Я встречал эти знаки в рукописях Лормта и верил в их чудодейственную силу.
Но, как ни приятна была жизнь в Долине, нам не пришлось долго наслаждаться покоем — весь Эскор вокруг пришёл в движение. В давние времена эту страну потрясали войны, не менее опустошительные, чем та, что ныне истощала нашу родину на западе. Здесь, в Эскоре, люди, стремившиеся овладеть знанием, преступили границу благоразумия. Иные рвались к власти ради самой власти, и, как всегда бывает при этом, над землёй нависла Тень чернее ночи. Страну раздирали на куски, и часть древней расы ушла за горную цепь, воздвигнув за собой непреодолимый барьер, отрекаясь от прошлого.
Оставшиеся продолжали ужасную беспощадную войну, сметая всё на своём пути. Некоторые — например, зелёные, не отступившие от законов, перебрались в необитаемые земли. К ним присоединились и другие люди, не потерявшие здравого смысла: часть из тех, на ком проводили опыты невежды, рвавшиеся к тайному знанию, ещё не успела стать орудием зла.
Но таких было мало, и никто не мог противостоять Великим, опьянённым властью над непостижимыми силами. Приходилось выжидать, пока буря промчится и стихнет. А Тёмные уничтожали друг друга в сокрушительных схватках. Большинство из них ушло, открыв Врата в другие времена и миры, вроде тех, через которые появился в Эсткарпе мой отец. Но уходя, они оставляли за собой средоточия древнего зла, и к тому же отпущенных или забытых слуг — быть может, готовых при случае, если их призовут, снова служить злу.
Когда мы попали в Эскор, Каттея в безвыходной ситуации прибегла к своим колдовским познаниям. При этом она нарушила неустойчивое равновесие, в стране вновь стало неспокойно, и зелёные поняли, что вот-вот разразится новая война, но на этот раз необходимо сражаться, чтобы не быть стёртыми в порошок между жерновами тёмных сил.
Все представители светлых сил собрались, чтобы обсудить план отпора грозящему злу. Совет этот созвал Эфутур, и присутствующие являли собой весьма пёстрое сборище странных существ — не то людей, не то животных.
Эфутур выступал от имени зелёных. Справа от него я увидел одного из рентанов, которые могли перевозить на спине всадников и разговаривали человеческим голосом. Это был Шапурн, предводитель опытных воинов. Возле него на камне сидела покрытая радужной чешуёй ящерица. Когтистыми пальцами она держала шнурок, унизанный серебряными шариками, и перебирала их, словно каждый служил напоминанием о какой-то теме, которую необходимо было затронуть при обсуждении.
Рядом сидел человек в шлеме, а справа и слева от него — мужчина и женщина в торжественном церемониальном облачении. Это были Хорван, Крисвита и командующий их войсками Годгар. Возле них расположились Дагона, Кайлан и Каттея. А по соседству, на другом камне — фланнан Фарфар — с покрытым перьями человеческим телом, крыльями птицы и когтистыми лапами вместо ног. Его присутствие на совете было скорее вопросом престижа: я знал, что фланнаны слишком рассеянны, чтобы составить настоящее войско, но они отличные гонцы.
Напротив разместились вновь прибывшие. Среди них выделялось существо с телом птицы и головой зубастой ящерицы, красноватая чешуя на его узкой голове резко контрастировала с сизым оперением тела. Существо то и дело беспокойно хлопало крыльями и вертело головой, оценивающе разглядывая окружающих. Это был предводитель врангов, обитателей горных вершин. Дагона церемонно раскланялась с ним: — «Привет тебе, крылатый Форлонг».
А четверо его соседей имели человеческий облик. Как нам сказали до их прибытия, это были потомки древней расы, которые бежали когда-то в горы. Главным среди них был высокий смуглолицый человек, чьи черты свидетельствовали о чистокровном происхождении. Он был молод на вид, но о возрасте этого народа судить всегда трудно: признаки старения проявляются у них только за несколько недель до смерти — если они доживают до старости, что в последнее время бывает довольно редко. Он обладал привлекательной внешностью и хорошими манерами.
А я вдруг почувствовал, что ненавижу его.
Будучи тесно связанными между собой, мы с братом и сестрой в прошлом привыкли не искать большой компании. Когда Каттею у нас отняли, я довольствовался привязанностью к Кайлану. При этом к кому-то из товарищей по оружию я мог относиться с симпатией, к кому-то — с неприязнью, однако никогда раньше не пронзала меня такая сильная ненависть — разве что в бою с карстенцами во время их очередного набега. Но в те минуты я испытывал ненависть скорее к врагу вообще, чем к определённому человеку. А этого горца Динзиля я возненавидел отчаянно, нестерпимо и сам не понимал за что. Это было так неожиданно, что, когда Дагона представила нас друг другу, я даже не сразу смог пробормотать приветствие.
И мне показалось, Динзиль угадал моё состояние, и это позабавило его, как забавляет взрослого поведение ребёнка. — «Но я не ребёнок, — промелькнуло у меня в голове, — и, пожалуй, Динзилю скоро представится случай в этом убедиться».
Представится случай… Глядя в его спокойное красивое лицо, я понял, что меня одолевает не только ненависть, но и мрачное предчувствие, как будто появление этого хозяина гор вот-вот навлечёт какую-то беду на нас всех. Однако я рассудил, что если зелёные пригласили его, значит они видят в нём друга и его прибытие для них — добрый знак. Им ли не знать, откуда может грозить опасность, и, конечно, они не стали бы открывать ворота тому, кто отмечен печатью зла.
