Ева Никольская - Тайна подземелий
— А кто сейчас заботится о нашем уединении? — полюбопытствовала я, согреваясь от близости персонального "костра".
— Тинка на шухере, — состроив ну очень серьезную мордочку, отчитался Лааш. — Она там народ байками развлекает, чтоб к вам не совался. А если Еванна полезет, так мелкая ее за косу назад вернет. Эта может, — с уважением покивал говорящий огонь. И я улыбнулась, ощутив прилив благодарности к сестре. — Так что там девочка просила тебя рассказать, Йен? Давай уже, колись. Пока не наползли всевидящие глэйзы сюда и не поломали нам всем отдых.
Я, сполоснув голову, сложила брови домиком и умоляюще уставилась на "медведя", тот вздохнул и сдался.
— Она торговала на рынке, — начал он, а я, не сдержавшись, прошептала:
— Красивая была? — и тут же прикусила язычок под насмешливым взглядом тамана.
— Рина была доброй, — сказал он, легонько щелкнув пальцами по моему носу. — Подкармливала меня пирожками, даже когда не было работы, — я вопросительно вздернула бровь, и норд пояснил: — Я беспризорником был, подкидышем. Из сиротского приюта сбежал, жил на улице. Ну и болтался большую часть времени среди торговых рядов в поисках еды и работы.
— Работы? — еще сильнее удивилась я.
— Ну да, — отчего-то смутился мужчина. — Большинство ребят предпочитали воровать и меня малохольным считали за то, что не вступаю в их шайки, даже лупили время от времени, доказывая свою правоту. Но зачем красть, если можно заработать честным трудом? Я так и делал и кое-кто из мальчишек со временем последовал моему примеру. Торговцы охотно платили копеечку за перебранные ягоды и фрукты, а помощь в перетаскивании товара, за доставку проданных вещей на дом покупателю и даже за то, что я охранял лотки от воришек, когда хозяева отлучались по делам. Меня на городском рынке Миригора знали и зачастую подкидывали кроме еды и работы еще и поношенную одежду, обувь… да много чего. Говорили, что доставщик должен выглядеть прилично, а то клиенты испугаются, — немного грустно улыбнулся Йен, я же тихо слушала, стоя напротив и заворожено глядя на своего тамана.
А в груди теплым солнышком разгоралось удивительное чувство невероятной, всепоглощающей нежности к этому мужчине. Ребенок, сирота, бездомный… Как бы ни била его жизнь, он всегда… ВСЕГДА был тем порядочным и честным "человеком", которого я знаю и сейчас. Трудолюбивый рыжий мальчик, как бы мне хотелось родить ему такого же замечательного сынишку и, в противовес истории Йена, обеспечить малышу счастливое детство.
— Рина же опекала меня, как родного сына, — проговорил норд, чуть обняв замечтавшуюся меня. — Истории разные рассказывала, кормила, защищала, если вдруг кто-то пытался обвинить в воровстве или в чем-то еще. А еще она позволяла мне жить на чердаке своего дома при условии, что я не буду нарушать ее покой. Как и любой ребенок, пригретый чьей-то лаской, я привязался к этой старой лэфе. И самые счастливые моменты моего детства были связаны именно с ней. Она стала мне кем-то вроде приемной матери. Собиралась даже наследником своим сделать, заявляя, что ее глупые племянники пустят все имущество по ветру, а я нет, — на губах мужчины играла улыбка, в глазах же было столько грусти, что я снова испытала недавний наплыв нежности и, медленно подняв руку, принялась поглаживать подушечками пальцев его лицо, шею… все то, до чего было легко дотянуться.
— Ле-е-е-ер, а Лер? — протянул Лааш, задумчиво глядя на меня.
— А? — словно очнувшись, моргнула я.
— Прекрати смотреть на него так, словно он единственный мужчина в мире, — не без ехидства потребовал элементаль.
— Почему? — я действительно не понимала, ведь Йен и правда для меня… единственный.
— Потому что мне завидно! — ухмыльнулась наглая огненная рожица и тихо захихикала. За что тут же была окачена водой, в которой я по-прежнему стояла.
— Эй! Сейчас обогревателем работать перестану, — возмутился дух, перестав издеваться.
— Сам напросился, — сказал ему напарник и, вновь притянув меня к себе, продолжил рассказ: — Как-то сидели мы с Риной, перебирали ягоды для продажи, она рассказывала очередную байку про фирсов, все чаще появлявшихся в нашем городе, а я, раскрыв рот, слушал. Мелкий тогда был еще, лет десять, не больше. И когда моя благодетельница, взглянув в зеркало, которое недавно приобрела в новой стекольной мастерской, вдруг ни с того ни с сего закатила глаза и потеряла сознание, я просто не знал что делать. Пытался привести ее в чувства, тряс, бил по щекам, поливал водой, а она лежала, словно мертвая и, казалось, не дышала вовсе. А когда я уже собрался бежать за лекарем, очнулась. Да только… не Рина это была.
— Нифелин? — выдохнула, я только сейчас обнаружив, что почти не дышала, слушая его.
— В Лэфандрии таких лэфири называли одержимыми, — проговорил норд, крепко прижав меня к себе, будто боялся, что исчезну. Желая доказать обратное, я положила голову на плечо тамана и тоже обняла его за талию. Хорошо-то как! — То, что мужчины и женщины, переставшие ни с того ни с сего быть самими собой, — нифелины, я узнал, только познакомившись с тобой, маленькая, — сказал он и, уткнувшись носом мне в волосы, замолчал.
— И что случилось с Риной? — спросила, когда пауза слишком уж затянулась.
— Мне тоже любопытно, — поддержал меня Лааш, который, как выяснилось, этой истории тоже не знал, что лично мне показалось странным.
— Ничего хорошего, — нехотя ответил норд. — На лбу же ее проступила метка, состоявшая из ряда полосок, излучавших зеленый свет. И это было странно и страшно одновременно. Рина вскочила, огляделась, перепугалась, конечно же. Потом заметалась по комнате, крича мне что-то непонятное, а, увидев свои руки, затряслась вся, начала бормотать какие-то слова на незнакомом мне языке, потом рванула к зеркалу и, отчаянно застонав, снова потеряла сознание.
— А ты? — я успокаивающе гладила его по поникшим плечам, продолжая смотреть в глаза: серо-голубые сейчас, словно небо перед дождем.
— А я, дурак малолетний, побежал-таки за лекарем, — тяжело вздохнул Йен и с болезненной улыбкой, скривившей его тонкие губы, закончил: — Рину объявили одержимой и повезли в столичный храм в закрытой повозке под охраной. Меня, естественно, с ней не пустили. А потом по городу разошелся слух, что старушка скончалась по дороге. Кто-то говорил, что сердце не выдержало, другие утверждали, что она билась головой об стены экипажа и пыталась выломать решетку, а когда не получилось, вспорола себе горло вырванным из сидения гвоздем. Третьи пугали всех историей о том, что демон, вселившийся в Рину, сожрал ее душу. Так или иначе, но лэфа, которую я считал своей приемной матерью, погибла и… не без моего участия. Потом прибыли ее племянники делить наследство и выгнали меня с любимого чердака. Впрочем, поделом. После того случая, я стал интересоваться меченными, расспрашивал, собирал слухи, прочее. А через несколько лет и сам стал меченным, попал в общину и пополнил свои знания о Итировых метках уже из более достоверных источников. Когда же сопоставил всю полученную информацию, пришел к выводу о переселении душ, причем не демонических. Потому что никакой потусторонней силой одержимые не обладали. А потом в Стортхэме появилась ты, Лера. Такая вот история.
