Олег Дивов - Стрельба по тарелкам (сборник)
Тут-то Сталина и осенило.
Созывает он красных маршалов – и говорит:
– Я вот подумал и решил. Не умеете воевать – научу, не можете – заставлю. В обстановке, максимально приближенной к боевой. Поэтому давайте нападем на какую-нибудь маленькую, но гордую страну – чтобы не сразу сдалась – и как следует на ней потренируемся! Ага? Что скажете?
Ворошилов руку тянет.
– Недавний опыт показал, что русскому человеку по жаре воевать несподручно. Смурной он становится. Значит, маленькая и гордая страна должна быть северной!
– Коней поморозим! – Буденный не соглашается.
– Я те дам «коней», – Сталин ему. – Я тебе таких «коней» покажу… А неплохая задумка, Клим. Ну-ка, товарищи, пройдемте к глобусу!
…А в этот самый момент за тыщу километров к северу великий стратег маршал Маннергейм стоит у глобуса в своем кабинете и тихонько бормочет:
– Ну японцы! Ну гады! Ну сволочи! Поубивал бы!
2. Про фашистов
Давным-давно, еще при Сталине, когда в стране порядок был, приходит Берия к себе в кабинет, а на столе анонимка. И в ней черным по белому написано: гениальный физик Ландау доказал, что строй в СССР никакой не социалистический, а совсем даже фашистский. И все тезисы Ландау перечислены, очень убедительные, сразу видно: большой талант голову приложил, прямо бери и руби ее.
Берия так и сяк анонимку вертит, пытается вспомнить, когда это написал, да не вспомнит никак. И почерк незнакомый. Неужели не сам придумал, ах, обидно, уж больно хорош донос. Ведь когда у тебя в застенках сплошные троцкисты и японские шпионы, работать скучно – а тут такая свежая идея! Да еще про гениального физика, кочергу ему в дупло. Берия ученых терпеть не мог, особенно академика Капицу, но на бесптичье у нас и Ландау закудахчет.
Берия хватает анонимку – и бегом к Сталину.
Тот почитал-почитал и говорит:
– Знаешь, Лаврентий, я очень ценю, когда ты меня развлекаешь своими забавными цидульками. Но это вот совсем не смешно. Ну какой же я фашист? Да и ты, выходит, фашист. Некрасиво получается, а?
Берия как ляпнет, не подумавши:
– А я виноват? Это гениальный физик убедительно доказал, я-то что…
И чувствует, как ноги сами несут его за дверь. Берия всем, что у него ниже пояса было, очень быстро соображал. Куда быстрее, чем верхней половиной.
А Сталин хвать со стола пресс-папье в виде Мавзолея Ленина и вдогонку – шарах!
А вы думали, почему его не видать на фотографиях сталинского кабинета, пресс-папье этого. Потому что не сохранилось.
Берия стоит за дверью, потеет, боится. Дальше бежать глупо, все равно вождь догонит, вон уже Ягоду догнал, Ежова догнал – и тебя, Колобок, не помилует. На то он и великий вождь.
Сталин трубочку набил, выкурил, достал из-под стола початую бутылку хванчкары, глотнул малость, успокоился и зовет:
– Ладно, иди сюда… Фашист. Почитаем вместе.
Перечел анонимку раз, перечел два, нет, говорит, не смешно. Напротив, с каждым разом все менее смешно и все более убедительно. Прямо веришь уже, что фашист, аж зло берет, так и придушил бы сам себя.
– Ну чего делать-то будем? – спрашивает.
– А по-нашему, по-фашистски: пятьдесят восьмую статью – и в расход! Заодно и академика Капицу припугнем, наглеца лопоухого!
Вот про Капицу напрасно Берия вспомнил. Но как не вспомнишь, когда наглец лопоухий, английская штучка, поперек горла тебе буквально. Забабахал на народные денежки филиал Кембриджа и там морально-политически разлагается, да еще новых разложенцев отращивает вроде Сахарова, прикрываясь громкими словами, что они, мол, замышляют недоброе на благо Родины. А черт их знает, чего они на самом деле замышляют, это ж физика, нормальному человеку недоступно. И ходи вокруг как дурак, зубами щелкай, видит око, зуб неймет.
– Вот про Капицу ты хорошо придумал, – Сталин говорит. – Сейчас я ему козью морду-то устрою. Ишь распустились, физики-шмизики! Он у меня попляшет! Он у меня узнает, каковы советские фашисты!
Снимает трубку телефона и как рявкнет в нее:
– А подать сюда академика Капицу, мать его за ногу!!!
В трубке голос негромкий, вежливый, Берии не слышно, чего отвечает.
– А-а, здравствуйте, Петр Леонидыч, не узнал, богатым будете. Сталин беспокоит. Ну как вы там? Замышляете недоброе, хе-хе… Ну замечательно. Ждем результатов. Сердечный фашистский… тьфу, коммунистический привет всему коллективу института и отдельно товарищу Сахарову! М-да… Что-то я хотел спросить… Слушайте! Вот есть у нас такой гениальный физик Ландау. Знаете, да? Ах, всемирно признанный? Ах, правда гений? Новый физический аппарат выдумал? А если его взорвать, аппарат этот, сильно вдарит? Да что вы говорите… По фашистской сволочи, значит… М-да… Серьезно, серьезно работаете, товарищи физики… Так я что хотел выяснить! Скажите, Петр Леонидыч, этот Ландау, он что, совсем дурак?!
В трубке бормотание, Берия аж на цыпочки привстал.
А Сталин слушает, слушает, хмыкает в усы. Потом говорит:
– Ну я так и думал. Спасибо за поддержку, желаю творческих успехов.
Дает отбой и задумчиво тянется за папиросами.
– Ну?! Чего? – Берия не выдерживает. – Чего он сказал?
– Да вот это самое и сказал.
Берия прямо зашатался от злости, за край стола хватается судорожно.
– Ты садись, Лаврентий, не стой над душой, – Сталин ему. – Я вот чего решил. Закроем этого гениального Ландау где-нибудь на годик, а потом отпустим. Чтоб всю жизнь помнил, какие мы добрые, не то что другие фашисты. Чтоб почувствовал разницу.
Берия сидит грустный, будто у него сладкую булочку отняли.
– Ты не расстраивайся, Лаврентий, – Сталин говорит. – Мне Капица прямо так и сказал, мол, этот гений правда гений, очень полезный для обороны Родины, но вообще-то законченный раздолбай. Дурак дураком… А у нас статьи нет дураков расстреливать. Можно ее ввести, конечно, но не сделает ли из этого советский народ ошибочных выводов?
Берия думал-думал и вдруг спрашивает жалобно так:
– Скажи, Коба, если Ландау – дурак, выходит, он мог ошибиться в расчетах? И мы не фашисты?
Сталин глядит на него с тоской во взоре, как на бедного родственника, и говорит:
– Иди уже, Лаврентий. Без тебя тошно. Погоди, я на твою цидульку резолюцию наложу, чтоб тебе два раза не бегать.
Накорябал что-то на анонимке про Ландау, Берии отдал, сам Поскребышеву свистнул, чтобы уборщицу прислали осколки Мавзолея Ленина с пола собрать. И погрузился в текущую работу с документами. Как раз ему последнюю статью Троцкого принесли, да еще с портретом. Сталин сразу портрету рога пририсовал, на душе малость потеплело. Пару абзацев прочел, выругался, Троцкому топор в черепе дорисовал и чувствует: жить стало лучше, стало веселей.
