Дмитрий Распопов - Мастер клинков - Начало пути
Я смотрел в её совсем недавно родное и любимое лицо, понимая, что ещё минута — и я не смогу сдержать себя.
— Поправь меня, пожалуйста, если я в чём-то ошибусь, — прохрипел я, решил поставить для себя всё на свои места. — На празднике ты ко мне подошла по просьбе своего отца, в замок пришла потому, что боялась меня, спала со мной на протяжении этих двух месяцев по принуждению, тебе это не нравилось, потому что ты любишь Криса и хочешь за него замуж? Я всё правильно изложил?
Девушка даже обрадовалась от моих слов.
— Всё правильно, господин, вы так всё подробно объяснили, просто удивительно, как правильно.
Внезапно я успокоился, девушка тут была совсем ни при чём, это я возомнил себя Казановой и покорителем девичьих сердец. Прокашлявшись, чтобы избавиться от комка в горле, я сказал ей:
— Ты хорошая девочка, Сатти. Поэтому завтра Марта даст тебе расчёт и премию от меня, на вашу с Крисом свадьбу. Ты можешь вернуться к Крису и быть счастливой.
Девушка сначала обрадовано засмеялась, но потом нахмурилась.
— А вы не рассердитесь? Не будете наказывать моих родителей?
— Поверь Сатти, наказывать я никого не собираюсь, — закашлялся я, мне никак не удавалось избавиться от того комка.
— Вы такой хороший, господин, — засмеялась девушка. — Хотите, я ещё раз с вами?
— Нет, сегодня больше не хочу, — ответил я. — Заболел, наверное. Ты ступай к себе, не хочу тебя заразить.
Девушка обеспокоилась.
— Правда? Может, мне вина принести, с пряностями? Оно вам быстро поможет.
— Нет, Сатти, всё нормально, иди к себе, завтра всё будет хорошо, — снова закашлялся я.
— Ну ладно, — серьёзно ответила девушка. — Вы правда не сердитесь, господин?
— Иди уже, — едва не рявкнул я на неё, ком в горле стал непереносимым.
Девушка вылетела из постели и, быстро одевшись, выбежала из комнаты. Встав, я закрыл за ней дверь на засов и упал в кровать — проклятый комок вырвался из меня вместе с потоками слёз. Было невыносимо стыдно и больно узнать, что девушка, к которой я так привязался, спала со мной только из-за боязни, что я наврежу её родителем. Уязвлённая гордость и растоптанное самолюбие выливались из меня наружу с каждой слезой. Когда слёзы закончились, я перевернулся на спину и понял, что сегодня уже не засну.
Одевшись, я вышел из замка и лёгким шагом побежал по четвёртой, самой сложной полосе препятствий. Странно, но первый круг я преодолел так легко, словно бежал по первой полосе, препятствия я просто не замечал, хотя бежал почти в полной темноте. Я механически переставлял ноги, внутренне убеждая себя, что с каждым кругом буду забывать кусочек из того, что было у меня с Сатти. Настраивая себя, я бегал и бегал, и через какое-то время действительно начал чувствовать себя лучше. Обрадовавшись, я ещё более ускорил бег.
Я пробегал всю ночь, не останавливаясь ни на минуту, и только под утро ушёл к себе, едва успев сполоснуться в ручье. Раздевшись, я рухнул в кровать и сразу уснул.
Меня разбудил толчок в плечо. Открыв глаза, я увидел стоящего рядом с кроватью нубийца, который внимательно на меня смотрел.
— Неважно выглядишь, Макс, — сказал он. — Что-то случилось?
— Всё нормально Рон, — эхом отозвался я, — всё просто отлично.
— Ну, если отлично, тогда нечего разлёживаться, беги десять разминочных по четвёртой, — пожал плечами нубиец. — Подожди, может, ты заболел? Ведь уже пару месяцев сам встаёшь, без напоминаний. Я даже удивился, не увидев тебя на полосе.
Я встал, машинально оделся, вышел из замка и начал бег. Мыслей не было совсем, никаких, я машинально, как и ночью продолжал двигаться по полосе, просто автоматически считая круги.
«Десять», — тикнул счётчик внутри меня и я, добежав до ворот, наткнулся на Рона.
— Десять учитель, — спокойно сказал я.
Нубиец посмотрел на меня, прислушался к спокойному, не сбившемуся дыханию, потом положил мне на лоб широкую ладонь и сказал:
— Не нравишься ты мне сегодня. Знаешь, иди, отдохни денёк. Завтра продолжим, в это же время.
С этими словами, удивившими меня больше, чем если бы передо мной упал мешок с золотом, Рон ушёл на кухню. Я последовал за ним и позвал Марту. Кухарка с некоторых пор меня боготворила, поэтому всегда немедленно являлась на мой зов или выполняла просьбы.
— Да господин? — поклонилась она мне.
— Марта, пожалуйста, рассчитай сегодня Сатти, она возвращается в деревню, — вроде бы спокойно произнёс я, — и дай ей от меня пять кесариев, как подарок на свадьбу.
Марта недоумённо на меня посмотрела, с чего это вдруг я разбрасываюсь такими деньгами, но, уловив что-то в моём взгляде, закрыла рот и поклонилась.
— Как скажете хозяин. Найти вам новую служанку?
— Нет, Марта, пока не надо, — после вчерашнего у меня не хватило бы сил начать ухаживать за ещё одной девушкой.
Марта ещё раз поклонилась и ушла. Я вошёл к себе в комнату и заперся на засов, делать ничего не хотелось, я просто лежал и смотрел в потолок. За весь день ко мне никто не заглянул.
Следующим утром я хотел остаться в кровати, но снова, как в первый день занятий, был скинут своим учителем на пол и выбит во двор палкой.
К вечеру мне значительно полегчало, и я даже стал улыбаться на шутки Рона, который весь день старательно изображал из себя клоуна, что, вообще-то было не в характере строгого во время занятий нубийца. Когда он сдал меня Дарину, мне уже было значительно лучше и когда я услышал, как гном за работой едва слышно поёт себе в бороду какой-то мотив, то попросил гнома спеть что-нибудь для меня.
— Спой пожалуйста, Дарин, всегда хотел послушать песни гномов.
Удивлённый гном сначала молчал, а потом тихо запел, но с каждым куплетом и ударом молота его голос становился всё твёрже, чётче и громче. Я удивился, Дарин пел практически речитативом Высоцкого.
Вгрызается бобр зубами в кору,
Чтоб с нею забраться под воду.
Барсук землю роет, построив нору, —
Мы так же срезаем породу!
Насмешливы горы и молча плюют
Нам в душу немыми словами,
Но верные кирки их яростно бьют,
И ярость бурлится меж нами!
Пьет пиво рекой, кто под светом живет,
Чтоб страх утолить пред горами,
А мы ярость пьем, ту, что сил придаёт,
И смех лишь гуляет меж нами!
Пред нами дрожат и земля, и гранит,
А мы их все рубим и рубим.
Ни смертный, ни бог в шахтах не усидит —
Пусть влезут, и всех мы погубим!
Мы гор Короли, и подгорный предел
Пред гномом — что гладкое блюдце.
Коль сунется кто в наш просторный удел —
Своей лишь кровищей упьется!
Способны мы горы с землею сровнять
И реки заставить вспениться
И пустим под нож тех, кто смеет устать,
Чтоб ярости дать набурлиться!
Мы мир поднимаем одною рукой
С его обленившейся нудью,
Забудь, коль нас встретил, свой вечный покой,
Встречай Деву-смерть полной грудью!
Пусть битва не скоро — мы близим тот срок,
Плюем на огонь и потопы,
Мы — Кости земли, мы — Подгорный народ,
Все гномы дружно вперёд!
Заслышав песню гнома, все выбежали во двор и, открыв рты, слушали, как он поёт. Даже Рон вышел из кухни, что-то жуя на ходу и прислушиваясь к песне Дарина.
