Диана Удовиченко - Реквием по империи
Мы уселись за стол в небольшой комнате, видимо, служившей местом сбора офицеров. Немного помолчали. Собираясь с мыслями, я смотрел в чистые глаза этих эльфов, в одухотворенные лица, и не мог связать в сознании их и жуткую резню в Лесном крае.
– Да они и не резали, герцог, – мурлыкнул Артфаал. – Это же дети, пылкие, честные, глупые, еще почти не зараженные высокомерием своей расы. Вот только дядюшка мальчишки… с ним будьте осторожнее. И вот что: разверните-ка руки ладонями вверх. Это знак того, что ваша душа открыта, и вы доверяете собеседникам.
Я последовал совету демона, отметив, что изящные ладони Рил'Айэлле повернуты вниз, а пальцы мужчин сцеплены в замок.
– Они априори не согласны со всем, что вы скажете, а девушка просто не доверяет, но готова изменить свое мнение, – любезно расшифровал эти знаки лорд Феррли.
– Скажите, светлые тиссы, – начал я, – что вы намереваетесь делать дальше? Вашего леса больше не существует. Крепость осаждена галатскими войсками. Запас еды наверняка закончился или скоро закончится. Вам не удастся долго выжить.
– Зато мы умрем свободными, – тут же ответил Мэй'Клилли.
– А так ли необходимо умирать? Ведь вы – последние из илльф. Вам не кажется, что это налагает большую ответственность? Вместе с вами погибнет целый народ.
– Лучше нашему народу погибнуть, чем выжить ценой чести.
– Мы не покушаемся на вашу честь, – я едва сдержался, чтобы не ляпнуть какую-нибудь сальность. – Более того, что может быть честнее, чем вступить в сражение со злом, и этим заслужить свободу?
Владыка Дома Изумрудного листа раскрыл было рот, чтобы выдать мне в ответ очередную пафосную фразу, но тут неожиданно вмешался Мэй'Аэлли:
– Чего вы хотите взамен?
– О! – поразился Артфаал. – Это уже почти торг! Дерзайте, друг мой. Надеюсь, в торговом деле вы более искушены, чем в дипломатическом искусстве.
Я кратко обрисовал сложившуюся ситуацию, не подчеркивая, впрочем, отчаянного положения Галатона. Пальцы коменданта расцепились, ладони легли на стол. Отрицание перешло в недоверие.
– Маги смерти… – задумчиво проговорил комендант. – Не уверен, что в наших силах им противостоять.
– Мы можем проверить это, – произнес я. – Граф Летакс – некромант. Он готов устроить вам испытания.
– Допустим, что мы пройдем испытание. Предположим даже, что мы согласимся вам помочь. Пока я услышал только абстрактное обещание свободы.
Глядя на его измученное лицо, я вдруг догадался, что терзает его гордую душу. Прощение. В отличие от своего юношески восторженного племянника он знал, что творили первозданные на человеческих землях. Видел это и сам принимал участие. И понимал, что такое не прощается. И недоумевал, как люди могут забыть о зверствах эльфийского войска. Пусть даже в обмен на помощь. Он сам никогда бы не забыл. А еще я осознал: он боится. Боится, что прозвучит слово "прощение". Потому что не хочет его. Не хочет испытать гнет великодушия извечных врагов. Что ж… Никто и не собирался предлагать такое. Я заговорил – холодно, размеренно, тяжело роняя фразы:
– В обмен на ваше участие в боевых действиях и в случае победы над некромантами, выжившим первозданным, – я особо подчеркнул слово "выжившим", – будет отдана часть Лесного края. Небольшая, но достаточная для благополучного существования. Эта земля получит статус вольного княжества. Здесь вы можете жить, как вам будет угодно. Выращивать леса, заниматься ремеслами или магией. Но только до тех пор, пока ваши намерения будут мирными. В противном случае договор признается недействительным. Таким образом, народ илльф сохранит независимость, но будет платить налог на землю в имперскую казну. К тому же, вы станете форпостом империи на пути к Аллирилу. Или тому, что от него осталось. Если в будущем первозданные найдут способ очистить свой лес, империя не станет препятствовать их переселению. За илльф сохранится право на землю вольного княжества. Но договор будет заключен только после испытаний. Я думаю, это честная сделка, светлые тиссы.
Мэй'Клилли встрепенулся, явно собираясь произнести решительное "нет", но его опередил дядюшка:
– Мы должны подумать.
– Даю вам сроку до утра, – вставая, ответил я.
Мы покинули крепость, и эльфы нам в этом не препятствовали, что я счел хорошим знаком.
Воздав, наконец, должное искусству полкового кашевара и как следует приложившись к фляге со старкой, мы сидели в шатре, бездумно наблюдая за спокойной, размеренной жизнью лагеря. После длительной скачки я наслаждался долгожданным отдыхом.
– Думаете, согласятся? – лениво проговорил Дрианн.
– Должны, – ответил я. – Не совсем же они идиоты.
Лютый молчал, покусывая стебелек травинки. Я понимал, что брат сейчас чувствует: при всей своей ненависти к эльфам, он вынужден участвовать в переговорах с ними. А в случае успеха этих самых переговоров Ома ждали новые испытания. Я очень подозревал, что Лютый надеется на неблагоприятный исход, и не мог винить его в этом. Но сам я собирался сделать все, чтобы наша миссия увенчалась победой. Поэтому, несмотря на протестующую боль в натруженных мышцах, поднялся и отправился к полковнику. Потолковать о том, о сем…
Мы проснулись на рассвете под пение птиц, радостно встречавших наступление теплого утра. Быстро позавтракали, собрались и верхом двинулись к воротам Хаардейла. По дороге я поделился с друзьями своим планом.
– Может, надо было им каши захватить? – проворчал Дрианн. – Пожрут, глядишь, и посговорчивее сделаются.
– Угу. Они сочтут это оскорблением и устроят всеобщее ритуальное самоубийство, – злобно процедил Ом. – Не могу сказать, что буду сожалеть…
На этот раз ждать долго не пришлось: створки распахнулись, пропуская нас внутрь. У ворот уже ждал Мэй'Аэлли. По его непроницаемому лицу нельзя было определить, какой ответ он собирается нам дать. К тому же, насколько я понял, лидером у молодежи был не он, а его племянник. Которого, кстати, я не увидел.
– Прежде чем вы вступите в переговоры с Мэй'Клилли, я хотел бы кое-что сказать вам наедине, герцог, – заявил комендант. – Давайте пройдемся.
Друзья, явно подозревавшие какой-то подвох, очень неохотно остались у ворот, а мы с Мэй'Аэлли прогулочным шагом двинулись вокруг донжона.
– Если бы это зависело от меня, герцог, – без всяких обиняков и принятых у эльфов ритуальных жестов произнес комендант, – ваше предложение было бы принято. Но решение за моим племянником. Он же слишком молод и горяч, чтобы идти на компромиссы с врагом. Наши юноши и девушки взрослеют не так, как человеческие. Брижитта наградила своих детей длинной жизнью и вечной молодостью лица и тела, но не души. Долгие столетия приносят пресыщение, хладнокровие, невозмутимость и любовь к интригам, которые щекочут нервы, заставляют почувствовать азарт. Но это признак зрелости. Эльфийское совершеннолетие наступает в двести лет. Но до двухсот пятидесяти, а то и до трехсот лет многие илльф остаются подростками, хоть и выглядят как взрослые. Они честны, прямолинейны, горячи и вспыльчивы. Это возраст ошибок, влюбленностей, страстей и… великих свершений. Здесь, в Эллиар, собрались юноши и девушки от ста пятидесяти до трехсот лет. Они еще не способны думать о выгоде. И скажу вам честно: я не знаю, как их убедить…
