Татьяна Форш - Сумасшедший отпуск
— А я вас сослепу с внучком перепутала. Извиняйте! Увидите балбеса, скажите, чтоб домой шел!
Я удивленно поморгала ей вслед.
— Старая уже стала. — Гриша выразительно коснулся виска. — Ладно, пойду я.
Кивнув, я не двинулась с места.
— Иди.
Он потоптался, вдруг на мгновение прижал меня к себе и, не говоря ни слова, развернулся и пошел вслед за бабкой.
— Лиз, ты, что ль, вернулась?
— Ага, я! — Проводив его глазами, я скользнула в калитку и чуть не столкнулась с хозяйкой.
— А я уж испереживалась! Думаю, где ты есть? Вдруг бросил тебя ирод в лесу — еще заблудишься!
— Кто бросил? — нахмурилась я, стараясь уловить ускользающий от меня смысл.
— Так Гришка! Недавно совсем приперся и давай первача клянчить! Увидел же, змей! Ну, я ему, как водится, Семенычем пригрозила, а сама думаю — небось вы с ним поссорились. Он же деревенский, к этикету не приученный…
— Какой Гришка? Куда приходил? Когда? — Я подержалась за голову. Ничего не поняла! И тут неожиданно меня осенило. Ну, конечно! Самогонка! Наверное, бабулька напробовалась, пока Гришка меня по катакомбам водил. Вот ей и мерещится.
Я невольно принюхалась, но кроме резкого запаха лука ничего подозрительного не почувствовала.
— Тю! — Хозяйка всплеснула руками, но, наверное, тоже что-то заподозрив, вдруг прищурилась: — Лизок, а тебе, невзначай, этот непутевый грибов красненьких, с белыми пупырышками, на костре не жарил? А то у него, когда самогонка заканчивается, это самое то угощение и есть.
— Теть Оль, а вам, случайно, никогда не казалось, что Гришки — два? — не поддалась я на ее провокацию.
Она поморгала, переваривая мое заявление, и, подхватив под руку, потащила в дом.
— Вот всегда говорила, что надо вовремя кушать и долго под солнцем не гулять! Черт меня дернул отпустить тебя с этим оболтусом! Лиз, головка-то не болит?
Я решительно помотала головой, и только после того, как она усадила меня за стол, я почувствовала себя свободной и очень голодной.
— Вот пирожки, борщ, салатик! — Хозяйка быстро уставила стол и, подав ложку, села рядом, наблюдая, как я со скоростью пылесоса уничтожаю ее деликатесы. — Кушай, девочка!
— А Галка еще не приезжала? — Наконец, когда первый голод был утолен, поинтересовалась я, впрочем, и сама прекрасно зная ответ. Если бы приехала, то сидела бы рядом. Хотя с нее станется пойти меня искать.
— Нет. А ну как бы приехала? Вот я ж и переживаю! Отпустила деточку с алкашом невоспитанным! И чего на меня нашло? — Она поднялась и, заменив полную банку с самогоном на пустую, выключила огонь.
— Процесс завершен? — Я усмехнулась, глядя, как она прячет ее в шкаф.
— Ну, на сегодня — все! Завтра еще одну бутыль перегоню и тогда начну со спокойной душой корешки да травки заготавливать! Так что пусть вся эта беда так и стоит! Завтра дожидается! — Она выразительно огляделась. — Всем все ясно?
— Ну, начинается! — Выразительно позевывая, из-за печки выбрался Хряп. — Я, хозяюшка, твою последнюю фразу не очень понял: ты меня обидеть хочешь? Да надо мне больно в твою беду без спроса влезать! А то у меня работы своей нет?
— Мое дело — предупредить! А то подевал куда-то в том году поллитровку настойки на дубовой коре и не признаешься!
— Неведомо мне, о чем ты говоришь! — тут же насупился домовой и, виновато почесав и без того всклоченные волосы, опять исчез.
— Знает! — обличительно заявила хозяйка, погрозив пальцем в пустоту. — Но не говорит!
Плеснув в кружку молоко, она пододвинула мне.
— Пей! А я пойду управляться, а то стемнеет скоро.
Стемнело, действительно, очень быстро. Устав разглядывать невидимую точку и мучиться придумыванием логических объяснений происходящего, я пришла на помощь хозяйке, и вскоре оказалась загружена делами настолько, что опустилась на стул в беседке только тогда, когда небо расцветили крупные гроздья звезд.
— Славно мы с тобой потрудились! — прокомментировала мой вид Ольга Николаевна. — Теперь пить чай и спать!
— Какой длинный день. — Я хлопнула себя по щеке, отгоняя гнусливых комаров.
— Переживаешь за сестру? — Хозяйка захлопотала, уставляя стол. — Приедет! Мож дела у нее… а от города до нас не так уж и близко! Завертелась, вот и решила в ночь не ехать!
— Так у нее даже машины нет! Она с этим… — я поводила в воздухе рукой, — уфологом-спецназовцем.
— Тем более! — Поддакнула бабка, уселась за стол и принялась объяснять: — Вот и задержалась, что машины нет! Может, у него в городе дела? А она ждет. Вот завтра и приедут.
Она вдруг погладила меня по руке.
— Не волнуйся за нее. И за себя не волнуйся. Все у вас хорошо сложится.
— Вы экстрасенс?
— Тю! Сроду такими глупостями не занималась! — В два глотка выпив свой чай, она поднялась. — Просто чувствую.
— Теть Оль, — торопливо окликнула я ее, — а как вы думаете, есть на озере клад?
— Клад? — Она замешкалась. — Это на Русалочьем? Мож и есть! Недаром же каждое лето там что-то ищут.
— Кто ищет? — Я притянула к себе кружку с чаем и сделала большой глоток. Духмяный травяной настой словно напитал мое тело новыми силами.
— Да все кому не лень! — отмахнулась она и улыбнулась. — А что, тоже хочешь поискать?
— Да вот думаю — попытаться или нет?
Хозяйка пожала плечами.
— Попытайся, если время лишнее есть. Только вот одной туда лучше не ходить.
— А если с Гришкой?
— Тем более! — «успокоила» она и зевнула. — Ладно, девонька, долго не сиди. Я спать. Спокойной ночи. — Она вышла из беседки и направилась в дом.
Наверное, еще и одиннадцати-то нет. Просто удивительно, как рано она привыкла ложиться спать!
— Спокойной ночи, — пожелала я ей вослед и принялась допивать чай.
Галина так и не приехала. Вернувшись в комнату, я долго смотрела в открытое окно, удивляясь, насколько разными могут быть звезды. И голубые, и красные, и розовые, и даже фиолетовые бусинки смотрели на меня из черной бездны, время от времени подмигивая.
Некоторое время из соседнего двора раздавались странные вопли, очень сильно похожие на завывания пьяного в стельку Гришки, но вскоре затихли и они.
Я поморщилась, почувствовав странное разочарование. Просто невероятно, немыслимо: как он может быть настолько разным? И это его бредовое предложение насчет клада. Нет! Права Галька — у нас нет ничего общего. Совершенно! Проходит совсем немного времени, и я начинаю его тихо ненавидеть. Мы всего несколько часов как расстались, а в сердце поселилось стойкое отвращение, подогретое его пьяными руладами.
