Вера Камша - Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки
Я повернулась к моему спутнику. Худенькое лицо стало серьезным и напряженным, он зябко поежился. Ему было холодно, и объяснение было лишь одно. За ним шла охота! Разбудить? Это просто, но он проснется с ощущением кошмара, сны для него станут пыткой, а мне придется сидеть рядом и держать его за руку, и все равно рано или поздно до него доберутся. Охотники знали, что делали. Проигравший сражение, раненый, в снах и бреду не менее уязвим, чем в настоящей жизни. Там его убил бы и ребенок, здесь… Здесь это сложнее, хоть и возможно, но эти умники не приняли в расчет меня!
Мальчик вздохнул, решительно запахнул темную куртку, пригладил волосы, проверил кинжал в кожаных ножнах и двинулся вперед, в зеленеющие заросли. Не испугался – или испугался, но решил проверить. Рене говорил, что лучший способ справиться со страхом – пойти и заглянуть ему в глаза. Похоже, мой новый друг крепче, чем кажется, а мое место в любом случае рядом с ним. Мы быстро шли по узкой тропинке, не глядя на радостных стрекоз и пахучие метелки трав, которые никогда не росли в Тарре. Вот и Берег. Там, за медленной черной водой раскинулся мир Обмана, зыбкий и переменчивый, в котором можно встретить все, кроме истины. Я ходила его тропами, и не раз, иногда это пьянило, чаще отталкивало. Там не было ничего и было все, и за нами, вернее, за моим рыцарем пришли именно оттуда. Что поделать, сон всегда смыкается с Обманом, поэтому спящие так уязвимы.
Охотников было двое. Женщина, от которой веяло холодом небытия, и огромный белый олень. Не Ройгу, это я поняла сразу. Не Ройгу, но его двойник, полный силы, злобы и коварства. Они глядели на нас, а мы – на них. Десятилетний мальчик и серая кошка на берегу, заросшем золотистыми ирисами, и женщина с оленем среди бледно-лиловой извивающейся травы, мертвой и чужой. Между нами была темная река, и преграда эта была непреодолимой. Мы не боялись, мы были сильнее и смелее, мы любили жизнь и хотели жить… В темных глубинах вспыхнула синяя искра, погасла и вновь вспыхнула. Мальчик не отрывал взгляда от гнусной парочки на дальнем берегу, а я смотрела в воду, которая становилась все темнее, и все ярче были прорезавшие ее синие сполохи. Черное и Синее, две верные мне силы, Непокорство и Любовь, ветер и облако, отражение звезд в ночном море, отражение моря в небесах…
Желтые ирисы по-прежнему кивали головками, но милая, мирная речка превратилась в застывший обсидиановый поток, охваченный пламенем. Синий огонь и черный камень. Первый раз я поставила такой Барьер в… Где же это было? Тогда я спасала каких-то влюбленных, все получилось случайно, но я запомнила.
Я могла пройти сквозь зажженный мной костер. Я могла, наши враги – нет. Злоба старит, бессилие убивает, всадница на олене стремительно обретала сходство с тем пугалом, которое малюют во всех мирах, называя Смертью, хотя истинная Смерть – отнюдь не старуха с косой верхом на понуром четвероногом скелете.
Как же мне хотелось свернуть голову этим мерзким тварям, но мое время еще не пришло. Сейчас я должна защитить своего рыцаря. Ох, не случайно пересеклись наши пути! Я не знала, какими нас видят враги, это дело воображения, но немного вранья не помешает. Силу не скрыть, но пусть с того берега главной опасностью кажусь не я, а мой товарищ.
Я посмотрела на напряженную стройную фигурку у пылающей воды. Мальчик не видел, не мог видеть ту бучу, которую я подняла, защищая его. Для него река оставалась просто рекой. Мой найденыш проводил глазами исчезнувшую в лиловой чаще наездницу и повернулся ко мне. Его лицо было бледным и очень серьезным.
– Кошка, нам пора возвращаться. Мы нужны дома.
Он решил вернуться, и я не стала его удерживать, тем более он был прав. Его раны заживают хорошо, а душа… Он выдержит, он все выдержит, в этом я теперь не сомневалась.
2895 год от В.И. 20-й день месяца Собаки ГРАЗСКИЕ БОЛОТАЧто-то мягкое и пушистое коснулось щеки, и Александр проснулся. А он и не думал, что спит, ему казалось, что он умирает. На всякий случай – а вдруг он в плену? – король не стал открывать глаз. Сквозь ресницы он видел свет – значит, на улице день. Ноздри щекотал горьковатый запах вянущей травы, под ухом что-то умиротворяюще урчало. Кошка! Вряд ли, окажись он в руках Тартю, его бы оставили в тишине, которую нарушает лишь кошачье мурлыканье. Выходит, он у друзей? Но где и с кем?
Последнее, что он помнил, был воин в желтом и резкая боль, взорвавшаяся снопом белых, нестерпимо сияющих искр. Тогда он был в доспехах и верхом, а рядом дрался прорвавшийся к нему Рито. Он и вытащил его из самой гущи проигранного (в этом Александр не сомневался) боя, снял изломанные доспехи, перевязал, спрятал в каком-то укромном уголке. Рафаэль, больше некому! Но где он и где они оба?
Последний из Тагэре попробовал пошевелиться. Нога, к которой были привязаны какие-то палки, не действовала. Похоже, опять сломана. Тело пронзила мучительная, ноющая боль, но Александр был воином и знал, что в этом как раз нет ничего страшного. Ушибы и две раны, не считая ноги. Не смертельно. Он быстро открыл глаза. Над ним нависал низкий потемневший потолок из кое-как обработанных бревен, между которыми белел высохший мох. В распахнутое оконце, на котором стоял глиняный кувшин с ветками рябины, лился яркий солнечный свет.
Мягкий удар вызвал новый приступ боли, но, поняв его причину, Сандер рассмеялся. Кошке надоело лежать на подушке, она перепрыгнула человеку на грудь и подползла к самому лицу, сосредоточенно обнюхивая нового знакомца. Кошка (он сразу понял, что это кошка, а не кот) была маленькая, короткошерстная, с неожиданно роскошными усищами. Наверное, она все время была с ним, оттого ему и снились кошки. Кошки и что-то еще, очень хорошее… Правда, потом что-то произошло, но он забыл.
Король нерешительно тронул зверушку, ты ответила дружелюбным урчанием, загадочно глянула человеку в глаза и спрыгнула с кровати. Александр остался один, но ненадолго. Кошка вернулась, и с ней вошла молодая светловолосая женщина в платье из грубого холста.
– Вам лучше, сигнор?
– Где я?
– В Гразских болотах. У меня. А зовут меня Ликия.
– Ликия?
– Это имя не дают при Приятии, – женщина улыбнулась, но серые глаза остались оценивающими и непроницаемыми, как и у ее кошки, – я ведьма. Лесная ведьма, и живу там, куда у святош не дотягиваются лапы.
– А… – Александр помедлил, но решил пока не расспрашивать подробнее. – А как я здесь оказался? И где… мой друг?
– Я не видела вашего друга, – в глазах ведьмы мелькнуло что-то похожее на сочувствие, – я ходила в село. Иногда я выхожу из леса. У меня есть что предложить крестьянкам, а они взамен дают то, что здесь не найдешь. – Ликия поправила волосы, и Александр невольно удивился тому, какие у нее красивые кисти рук… Слишком красивые для лесной ведьмы, да и говорит чисто и правильно. – На опушке я увидела коня, а на нем потерявшего сознание рыцаря. Я не знала, что мне делать, но почти сразу услышала голоса и поняла, что сигнора ищут, и отнюдь не друзья. С ними был, – лицо женщины передернулось от отвращения, – циалианец. Я решила спрятать сигнора. Назло Белым и потому, что нельзя бросить того, кто не может себя защитить. Я знаю тайную тропу через топь и могу заставить слушаться самую норовистую лошадь.
