Раскаты грома (СИ) - Капба Евгений Адгурович
Ни черта Рем не знал. У него стало даже закрадываться сомнения по поводу отцовского письма — по крайней мере, одного из двух. Нет, которое про женитьбу и подвиги младшего сына подозрений не вызывало. А вот второе, то, где про «встретить и позаботиться как о родном сыне» вполне могло иметь в виду некого рыбоглазого убийцу, который так ловко шинкует людей двумя клинками сразу…
Кто, как не Эдгар дю Валье мог быть доверенным лицом отца в такого рода поручениях? Но тогда — почему папаша не дал никаких инструкций своему младшему сыну? Люциан Фрагонар — эту фамилию Аркан знал очень хорошо. Фрагонары правили Первой Гаванью и были одним из великих ортодоксальных аристократических семей. Цвет их знамени — алый, они вели свой род от одного из офицеров Ковчега, который отвечал за боевой дух и мораль в войсках прежних, и искал крамолу среди бойцов. Фрагонары — это великая сила на Юго-Востоке! Но кто именно сидел на троне мощнейшего ортодоксального владения в устье Рубона Великого, которое расположилось в самом сердце старых имперских земель, — этого Рем сказать не мог. Может быть и вправду — Люциан? Это достаточно просто проверить, нужно только добраться до университетской библиотеки…
Чувствовать снова, что его просто играют втемную было с одной стороны досадно, а с другой — смешно. Он ведь и сам думал отдать голоса принцепс электорум за кого-то из представителей великих семей. Потому и ехал в Кесарию заранее — осмотреться, провести рекогносцировку на местности, определиться с наиболее выгодными союзниками и непримиримыми врагами. И, конечно, он ожидал, что выборы будут бурными. Но тот факт, что бурю снова затевает Деспот… Это было очень, очень по-аркановски. Он и сам ведь готовился загодя, и не предупредил отца! Скавр, Гавор Коробейник и остальные — они знали свои роли и готовились действовать весьма решительно. Трагикомедия вполне могла произойти, если бы младший Аркан в поисках подвоха и тайных планов врагов вышел бы на Аркана старшего!
— Так что сообщите своему отцу, что мы готовы и будем ждать момента… Благодарю вас еще раз за Кассия — он хороший воин и честный человек, хотя и не годится мне в зятья. Гальба занимается тренировкой ополчения, и поверьте мне — получается у него весьма и весьма! Настоящий баннерет, может вести за собой людей… Без него мне одному пришлось бы тяжело. Но теперь вы можете рассчитывать на две тысячи воинов сразу после выборов! — староста решительно рубанул ребром ладони воздух. — Помол и хуторяне будут готовы выступить, если император или Арканы ударят мечами в щиты!
Эта оговорка — «император или Арканы» была здесь ключевой. Пожалуй, Атерна с большей охотой видел бы на императорском троне своего старого друга Сервия, чем некого неизвестно Люциана, пусть и из весьма знаменитой фамилии…
— Я всё увидел и услышал, маэстру Атерна, — кивнул Рем.
Он и не думал посвящать возможного тестя в свои подозрения по поводу Эдгара дю Валье. Пусть потом рыбоглазый палач сам объясняется, каким угодно способом.
— И это хорошо, и это хорошо… Нам с вами предстоит еще одна встреча, и прошу — не удивляйтесь. Она будет довольно деликатного свойства, и пройти должна в полной тайне!
— Пожалуй, на сегодня многовато тайн и деликатности… — пробормотал под нос Аркан.
— Что-что, ваше высочество? — Гордиан остановился и повернулся к молодому герцогу.
— Ничего, ничего, маэстру Атерна. Ведите! Вы хозяин, я — гость. Нужно с кем-то встретиться? Что ж, встретимся.
Эти пышные усы и эту белую лекарскую мантию, скрытую под теплым плащом с меховым подбоем, Аркан уже видал. На портрете в «Домино», что висел на стеночке напротив входа в таверну. Видеть его превосходительство нового ректора Смарагдскогго университета на городской стене, посреди продуваемой всеми ветрами галерее куртины было более чем странно. Но за этот день и эту ночь уже произошло слишком много удивительных вещей, так что Рем с самым безмятежным видом насколько можно более галантно поклонился:
— Ваше превосходительство…
— Ваше высочество… — ответил кивком головы ректор. — Сразу к делу, монсеньор Аркан. Я знаю — вы наш человек, ученый. И должны понимать, насколько претит мне политика. Грызня между факультетами и сражения с профессурой выедают мне мозг! Я — популяр, сторонник учения Саймона Самромара, и вы можете себе представить, какую обструкцию мне каждый Божий день устраивают оптиматские преподаватели! Да, да, я знаю о ваших разногласиях с гёзами, и можете мне поверить — бредни Надода Пилтника меня не интересуют. Меня интересует, чтобы оптиматские клерикалы не придушили университетские вольности! И именно поэтому я попрошу вас проголосовать от моего имени за кого угодно, кроме оптиматского кандидата. Вы ведь принцепс электорум, и я могу добровольно и в трезвой памяти, подписав соответствующие документы препоручить вам вицы…
— Что? — такого Рем точно не ожидал, и теперь хватал ртом воздух. — Что вы хотите сделать?
— Ой, да бросьте вы. Если я лично поеду на выборы императора — меня сместят с поста ректора! Моя власть здесь держится на союзе между ортодоксами, популярами и агностиками против оптиматского большинства! Я не могу бросить всё и отправиться в Кесарию, ни сейчас, ни через два месяца… Университет Смарагды в лице ректора является принцепс электорум с момента своего основания, но сейчас это скорее досадное недоразумение для меня, а не привилегия!
— Что ж… Это очень серьезная просьба, — Аркан сделал вид, что задумался.
— Вы чрезвычайно меня обяжете! Со своей стороны обещаю — если научные изыскания еще входят в список ваших жизненных приоритетов, я могу обещать, что аттестационная комиссия вполне может пересмотреть вердикт за подписью ректора дю Греара. Отвратительный был мужчинка, земля ему тополиным пухом, аллергия у него была… — как бы в сторону заметил монсеньор ректор, а потом вернулся в русло беседы: — И более того — если у вас есть интересная тема для докторской диссертации…
— Я в деле! — кивнул Аркан. — Не голосовать за оптимата? Клянусь, что не проголосую вашей вицей за оптимата. Но мы с вами, как люди науки, понимаем, что политика — это тлен и суета. Императоры приходят и уходят, а имена великих ученых, исследователей, первопроходцев остаются в веках! Что скажете о новой карте Последнего моря, на которую нанесены все острова Низац Роск, круговое теплое течение и берега эльфийских земель? Достойно это докторской?
— По естествознанию? Вполне, вполне! — поднял бровь ректор. — Ваше высочество, да вы и впрямь человек науки! Я знал, знал, что история с гёзами — это недоразумение! Вот и ответ, достойный такого интеллигентного юноши и выпускника Смарагдского университета! Вы проводили океанографические изыскания, верно? Однако, я и сам не чужд практических исследований на местности, тем более, когда речь касается такого уникального явления, как течения! Я ведь опубликовал несколько статей, посвященных гидрографии Рубона Великого, и мог бы быть вашим рецензентом…
Глаза его загорелись, он тут же ухватил Аркана под руку и повел по галерее, разъясняя внутреннюю университетскую кухню и возможные сроки написания и защиты докторской. Староста Помола беспомощно плелся позади, прекрасно понимая, что поспать этой ночью ему уже не удастся.
XXII ЮЖНЫЙ ТРАКТ
ставлю птичку «завершено», но последняя вот эта вот глава еще не до конца вычитана
Аркан несколько раз оглядывался, чтобы снова и снова увидеть девичью фигурку в изящном кожушке и ярком платке. Габи, несмотря на все запреты и предостережения, вышла провожать его на городскую стену Смарагды, светлые пряди ее волос растрепал ветер, девушка вытянулась в струнку, даже встала на цыпочки, чтобы как можно дольше не упускать из виду троицу всадников, удаляющуюся от города по Южному тракту.
Эта встреча, и эти дни, проведенные рядом с удивительной девушкой, никак не могли уложиться в сознании Рема. Зайчишка казалась слишком замечательной, чтобы быть настоящей. Но — была! Ее можно было держать за руку, прогуливаться, говорить о разных разностях — от куртуазных романов среднеимперской эпохи и выпечки эклеров до новой рецептуры ладанной бомбы или нюансов приготовления вытяжки из красного зверобоя. Она была очень, очень хорошенькой, и у Буревестника щемило на сердце, когда он думал, что они могут больше никогда не увидеться. И хотелось всё время улыбаться, когда он представлял, что вернется к ней через три или четыре месяца. И — кто знает? — заберет ее с собой, в Аскерон, и представит отцу, братьям и Селене с Луи, Патрику, Оливьеру, Разору и всем остальным как невесту и будущую спутницу жизни… Он обернулся в седле еще раз, чтобы увидеть, как стражники гасят фонари на стенах, и теряется в утреннем мареве силуэт Габи.
