Чёрный фимиам (СИ) - "Леха"

Темноглазая девушка нерешительно приоткрыла рот и ответила голосом Аурики:

– Я видела охотника.

А затем потрясенно осеклась и зажала рот ладонью.

* * *

Живущий мечом погибнет от меча, и не важно – наёмник он, грабитель или воин храма. Взявший в руки оружие погибнет от оружия – таков закон жизни.

Так когда-то сказал Ишту – старшему храмовому мечнику – его друг Аяту. Аяту, который сегодня погиб именно так, как говорил. Смерть, достойная воина. Теперь Аяту – верный слуга не храма, а самого Джерта. Великая честь пополнить ряды божественного воинства! Но на душе у Ишту было сумрачно от тоски. И изо всех сил он старался этого не показать.

Сейчас старший мечник храма бежал во главе отряда спешников верных слуг и краем глаза следил, чтобы Карай не вырвался вперёд. Нет, ему было не жалко отдать молодому первенство. Но время юного порыва наступит позже, пока же главное – не спугнуть саворрийца.

А Карай нёсся, не чувствуя усталости! Глаза у него горели тем страшным огнем, который пугает людей сильнее оружия. Раб саворрийца, трусивший рядом, похоже, чувствовал гнев верных слуг, отчего то и дело испуганно озирался: боялся, что за нерасторопность его ускорят плетью.

Мелькали улицы и лестницы. Постепенно дома квартала рукодельниц сменились вычурными, аляповато украшенными особняками купеческих кварталов. Прохожие, попадавшиеся отряду на пути, торопливо уступали дорогу, кланялись и провожали мужчин обеспокоенными, полными любопытства взглядами.

– Там… за поворотом… – с трудом переводя дыхание, заговорил раб. Он ткнул пальцем в сторону лестницы, у которой заканчивался квартал торговцев и начинался квартал ремесленников. – Почти сразу ворота... ну такие облезлые, с голой бабой без сиськи сверху. За ними – дом старый, там никто не живет. На углу возле дома мы лаз в подвал и скрыли.

Он уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться. Того гляди, блеванёт.

Ишту осадил Карая, готового рвануться впереди всех к заветной цели. Мягко коснулся локтя, и молодой мечник сразу приостановился, выжидающе глядя на старшего.

– Теперь идём тихо, – Ишту повернулся к спешникам. – Арри, – обратился он к тому из воинов, что стоял ближе всего, – когда приблизимся, незаметно пройди и оглядись. И помним, – мечник обвёл отряд тяжёлым взглядом и с нажимом произнёс: – Только живым!

Мужчины вразнобой закивали, после чего, удобнее перехватив щиты, вытащили из-за поясов тяжёлые дубинки. Двое лучников достали стрелы с тупыми наконечниками. Напряжённый Карай терпеливо ждал команды старшего.

– Вперёд. Без звука, – Ишту снова придержал молодого мечника, чтобы тот пропустил спешников.

Впрочем, схватка, которой так жаждали оба верных слуги, не случилась. Едва отряд вышел из-за угла к дому, как мужчины увидели многоликую. Бледная Эная с прилипшими к лицу мокрыми волосами и в залитом водой платье с трудом шла по неровной мостовой, при каждом шаге повисая на руках невысокой тощей простолюдинки. Спутница бережно поддерживала деву храма, а на крысином лице было написано искреннее участие. И ещё страх. Животный страх.

В левой руке простолюдинка неловко несла узкий меч в ножнах.

– Кирга? – потрясенно вскинулся раб, который привел мечников в переулок. – Кирга!

Впрочем, женщина с крысиным лицом словно не услышала радостного вопля. Ее испуганный взгляд был прикован к верным слугам и метался с одного лица на другое. Ишту отметил и напряжение, и расширившиеся от ужаса глаза. А потом женщина рухнула на колени, уткнувшись лбом в мостовую. Руки с оружием она вытянула перед собой, да так и замерла, не решаясь двинуться вперёд. Лишь тряслась крупной дрожью от напряжения и страха. В это время Эная, оставшаяся без опоры, начала мягко оседать на мостовую. Ишту в два длинных прыжка преодолел разделявшее его и храмовую деву расстояние и успел подхватить многоликую у самой земли.

– Госпожа…

Мечник бережно прижал Энаю к себе. Та с трудом подняла тяжёлые веки, но глаза у неё снова закатились, и несчастная обессиленно ткнулась лбом в плечо своего защитника.

Позади неузнаваемым голосом зарычал Карай.

– Рассказывай! – он уже вздёрнул с земли простолюдинку и крепко держал за локти.

Меч у неё забрал кто-то из спешников, а женщина теперь как завороженная смотрела в горящие гневом глаза верного слуги.

– Господин, – лепетала она, – меня Киргой звать, я рабыня купца Кьен Тао, будь проклято его имя на всех языках! Это человек с чёрной душой! С очень чёрной, господин! Он всякое зло творил и меня заставлял! И бил, чтобы слушалась!

– Где он? – встряхнул собеседницу Карай.

– Убила я его, – испуганный лепет прервался. Женщина неотрывно смотрела в глаза мечнику.

– Рассказывай. Коротко и ясно, – приказал тот.

– Да-да, господин, – закивала Кирга. – Кьен Тао не был купцом, он многое делал, а я ему подчинялась. Но я не умышляла против Дальянии, и против далера, и против храма, всеми богами клянусь! Когда он верных слуг убил, а многоликая хотела закричать, он её ударил. Наотмашь прямо! Ой, я думала сердце у меня лопнет! А он и сам испугался, как заорёт: веди, мол, в убежище, тварь! Тварь – это он, значит, меня так звал. А у меня какое убежище? Только тут вот отнорок небольшой, я сюда и привела, другого-то нет. А потом... – она замешкалась, но теперь Карай её не торопил. – Потом он пыль какую-то достал, так вот к носу поднёс, втянул и задурманился, бормотать начал что-то. Я глядь – глаза пустые! Меч-то у него тут из-за пояса и дёрнула, – она подбородком указала на оружие, которое один из спешников как раз вытянул из ножен, – Дернула, значит, да и ткнула. Думаю: Джерт Всевеликий, помоги мне, вдруг сил-то не хватит! Но хватило. Он и упал. Кьен Тао, в смысле, будь его имя проклято на всех языках.

Она плюнула себе под ноги.

– Где он? Где тело? – снова встряхнул её Карай.

– Дак там… Куда ж ему деться? – удивилась рабыня. – Где убила, там и лежит.

– Карай, – Ишту повернулся к молодому мечнику, – возьми половину отряда, проверь. Если всё так – доставь тело в Храм. А я доставлю Энаю и эту.

Карай кивнул. Теперь он был собран и зол.

– Осторожней, – мягко сказал старший. – Может быть засада.

Мечник снова коротко кивнул.

– А ты, – повернулся Ишту к рабыне, – если солгала, скоро поймёшь, что ничего по-настоящему страшного с тобой ещё не делали.

Лицо женщины стало серым. Она шумно сглотнула и покачнулась. Впрочем, не упала, лишь губы закусила.

Глава 18

Слово «Миаджан» камнем упало в тишину покоев и заставило всех недоуменно переглядываться. Тихий голос Аурики, звучащий из уст девушки, назвавшейся Эшей, мешал принимать сказанное всерьёз. Несчастная, похоже, повредилась рассудком, сказав, что она и её брат бежали от чёрного колдовства из страны, которой много веков не существует.

Истр стоял чуть в стороне. Девушка его явно боялась, старалась отодвинуться, не встречаться глазами, поэтому он встал с дивана и отошел, чтобы она прекратила дрожать. А теперь задумчиво смотрел в пустоту.

Эша и её брат Сингур бежали из Миаджана, из храма, огромной ступенчатой пирамиды серого камня, стоящей в чёрной воде посреди непроходимых джунглей. Девушка не знала, кем был саворриец, который напал на мечников и похитил многоликую. Но была уверена, что он искал их. Ещё она сказала, будто знает о яде, который сейчас убивал Стига: это анахарра, чёрная плотоядная лиана с короткими цепкими колючками. В Миаджане она росла повсюду. Тому, кому не посчастливилось оцарапаться о шип, грозил мгновенный паралич, после чего растение оплетало жертву гибкими лозами и спастись было уже невозможно…

– От этого есть противоядие? – с недоверием спросила Нита, все ещё сомневаясь в здравости рассудка странной девы.

– Да, – голос Аурики из чужих уст звучал непривычно робко. – У старшей рабыни был розовый порошок из лепестков патикайи, его втирали в дёсны.