Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Пулман Филип
– Если я обращусь к этому Мустафе Бею, он меня не прогонит? Из-за того, что я…
– Не думаю. Я не очень хорошо его знаю, но, по-моему, его не интересует ничего, кроме выгоды. Если решите отправиться с одним из его караванов, просто дайте ему понять, что можете заплатить.
– А как его найти? В Алеппо его многие знают?
– Да, очень известная личность. Советую искать его в кафе «Марлетто» – он заходит туда каждое утро.
– Спасибо. Запомню. А вы знаете, почему я сегодня пришла сюда, в это кафе?
– Нет.
Лира рассказала ему о расписании круиза и пометке на полях, назначавшей какую-то встречу в кафе «Анталья».
– Расписание нашли в вещах человека, которого убили, как только он приехал в Оксфорд из Ташбулака – того самого места, которым очень интересуется «Оукли-стрит». Этот человек был ботаником, изучал розы. Мы считаем, именно из-за этого его и убили. Но я понятия не имею, кому была назначена эта встреча – ему или еще кому-то.
Шлезингер что-то записал в блокнот.
– Непременно буду здесь в этот день, – пообещал он.
– Мистер Шлезингер, вы работаете на «Оукли-стрит» и больше нигде?
– Нет, что вы! Я – дипломат. Но с «Оукли-стрит» меня связывают давние узы дружбы. К тому же я искренне верю в дело, за которое они борются. Смирна, знаете ли, – это своего рода перекресток: тут всегда есть за чем наблюдать, постоянно появляются люди, за которыми надо приглядывать. И время от времени – кое во что вмешиваться. А теперь вы мне расскажите, что известно «Оукли-стрит» о вашем нынешнем положении. Они знают, где вы находитесь? И о ваших планах посетить Синий отель, что бы это ни было?
На несколько секунд Лира задумалась.
– Не могу сказать точно. Есть один человек, Корам ван Тексель, цыган с Болот. Он бывший агент «Оукли-стрит». И он все знает. Он – старый друг, ему можно доверять. Но… честно признаться, я не уверена, существует ли этот Синий отель на самом деле. Все эти слухи о нем… кажутся невероятными! Проделки тайного содружества, не иначе.
Лира употребила это выражение специально – посмотреть, как он отреагирует. Но Шлезингер лишь недоуменно глянул на нее и пожал плечами.
– Теперь, когда вы и мне все рассказали, я должен буду передать информацию в штаб, – сказал он.
– Разумеется. Скажите, пожалуйста, как лучше всего добраться до Алеппо?
– Есть хороший поезд, ходит дважды в неделю. Ближайший, по-моему, отбывает завтра. Послушайте, мисс Сирин, я очень за вас беспокоюсь. Слишком уж вы похожи на эту фотограмму. Вам не приходило в голову как-то замаксироваться?
– Нет. Мне казалось, что отсутствие деймона – уже само по себе что-то вроде маскировки. Люди стараются лишний раз на меня не смотреть, им страшно или противно. Все просто отворачиваются. И я почти к этому привыкла. Стараюсь быть незаметной… или невидимой, как ведьмы. Иногда получается.
– Могу я вам кое-что предложить?
– Конечно.
– Моя жена раньше играла в театре. И ей уже несколько раз доводилось делать нечто подобное – менять людям внешность. Ничего… радикального. Просто несколько штрихов, смена акцентов – и человек сразу выглядит совсем иначе. Пойдемте ко мне, она вам поможет! Заодно заберете письмо от Малкольма.
– А мы ее застанем?
– Она журналистка. Сегодня работает дома.
– Хм-м… – протянула Лира. – Наверное, это хорошая мысль.
Почему она так легко доверилась этому Баду Шлезингеру? Он, конечно, знал про «Оукли-стрит» и о том, что Малкольм сейчас едет на Восток, но все это с таким же успехом могло быть известно и врагу. Наверное, все дело в ее настроении. Утро было великолепным – все вокруг сияло, искрилось жизнью, и даже турецкий генерал на каменном постаменте озорно поблескивал глазами. И Лира чувствовала, что миру сейчас можно доверять.
Двадцать минут спустя она вышла из дребезжащего, старого лифта в доме Шлезингера и остановилась, ожидая, пока тот отопрет дверь.
– Прошу прощения за обстановку, – сказал он. – Мы не мастера наводить уют.
Квартира оказалась очень живописной. На стенах, среди ярких ковров и занавесок, висели десятки картин, кое-где перемежавшиеся книжными полками. Жена Шлезингера, Анита, тоже производила сильное впечатление: стройная, темноволосая, в ярко-алом халате и персидских шлепанцах, с деймоном-белкой на плече.
Шлезингер объяснил ситуацию, и Анита с любопытством посмотрела на Лиру, но это было любопытство профессионала, живое и сочувствующее. Лира сидела на большом диване и изо всех сил старалась не стесняться.
– Все ясно, – сказала Анита. Она, как и муж, была из Новой Дании и тоже говорила с акцентом, хотя и не с таким сильным. – Могу предложить вам три вещи. Во-первых, совсем простой совет: носите очки. Без диоптрий. У меня есть несколько пар, можете выбрать. Во-вторых, смените прическу. Подстригитесь как можно короче. И, в-третьих, стоит покрасить волосы в другой цвет. Что вы на это скажете?
– Звучит интересно, – осторожно ответила Лира. – Неужели этого хватит?
– Вы же не пытаетесь заморочить голову своим друзьям или кому-то, кто вас хорошо знает. Для такого, разумеется, понадобилось бы кое-что посерьезнее. Но нам нужно другое: чтобы человек, разыскивающий блондинку без очков, даже не попытался бы к вам присмотреться. Чтобы вы, попросту говоря, не попали в его поле внимания. Конечно, это очень поверхностная маскировка, но большего обычно и не требуется. Скажите, а им известно, что у вас нет деймона?
– Точно не знаю.
– Потому что, видите ли, это очень вас выдаёт…
– Естественно! Но я старалась быть невидимкой…
– Ого! Мне это нравится! Потом обязательно расскажете мне, как это делается. Но сперва вас надо подстричь… Вы не против?
– Да, давайте. И покрасить волосы тоже стоит… Я поняла, что вы имеете в виду, и вы совершенно правы. Спасибо.
Бад принес Лире письмо от Малкольма и сказал, что ему пора уходить по делам.
– Я не шучу, вы действительно в большой опасности, – сказал он, пожав Лире руку на прощание. – Не забывайте об этом! Может, разумнее было бы остаться в Смирне, пока не приедет Мал. Мы бы вас хорошенько спрятали.
– Спасибо. Я очень серьезно об этом подумаю.
Лире не терпелось прочитать письмо, но пришлось отложить его и уделить внимание Аните, которая хотела послушать про ведьм и узнать, как они становятся невидимками. Лира рассказала ей все, что знала, а потом поняла, что нельзя не упомянуть и об Уилле, которые освоил тот же самый прием, изобретя его без посторонней помощи. А потом разговор сам собой перешел на Малкольма, и Лира выложила все, что он рассказал ей о наводнении, о том, как она долгое время ничего не знала, а узнав, увидела Малкольма в новом свете.
Подобных разговоров она не вела уже давно, и только теперь почувствовала, насколько же ей не хватало такой вот легкой дружеской болтовни. «Этой женщине надо вести допросы, – подумала она. – Перед ней никто не устоит». Интересно, как именно Анита помогала мужу в делах «Оукли-стрит»?
Анита между тем стригла ей волосы, снимая понемногу за раз, отступая на шаг, критически осматривая результат и поглядывая в зеркало.
– Наша задача – изменить форму твоей головы, – пояснила она.
– Звучит страшновато.
– Хирургического вмешательства не потребуется, – с улыбкой заверила ее Анита. – Волосы у тебя от природы кудрявые и густые, а потому очень пышные и занимают много места. Нужно просто их немного ужать, чем я и занимаюсь. А когда покрасим, тебя будет вообще не узнать. Но то, что ты называешь «быть невидимкой», в основном зависит от того, как ты держишься. Мне эта техника знакома. Мне как-то довелось играть в одном спектакле с Сильвией Мартин.
– Ничего себе! Я видела ее леди Макбет. Потрясающе!
– Так вот, она это умела. Мы однажды шли с ней по улице – самой обычной городской улице. Было полно народу, люди шли себе мимо, и никто не обращал на нас внимания. И тут она говорит… Кстати, ты ведь знаешь, что ее настоящее имя – Эйлин Батлер? Так вот, она и говорит вдруг: «А давай-ка позовем Сильвию».
