Арина Свобода - Заступник. Твари третьего круга
– Привет.
Она все-таки потеряла равновесие, неуклюжая палка вывернулась из вспотевшей ладони, и подоконник стремительно рванул навстречу…
– Эй-эй… Стоять!
Сильные руки подхватили ее в последний момент. Ланка вцепилась в скользкую холодную кожу куртки, вдохнула незнакомый и в то же время такой родной запах – сигаретный дым, дождь, дорогой одеколон – и почувствовала, как съеживается, тает ставшая уже привычной тень Темного Города.
– Я, вообще-то, не очень люблю развозить красивых девушек по больницам, – насмешливо сказал он. – Если ты собираешься опять что-нибудь себе ломать, я пошел.
Он взял ее под руку. Это было так… восхитительно старомодно. Волны кринолина, веера, фраки, неспешные прогулки по набережной, мощенной неровным булыжником… Ланка засмеялась.
– Что?
– Ничего. Просто… Я думала, ты про меня забыл.
– Забудешь про тебя, как же… – буркнул Грай.
Ланка оступилась.
– Может, хватит? – тревожно спросил он. – Устала?
– Нет, что ты! – она готова была идти до самого горизонта.
В чистых прозрачных лужах отражалось стылое октябрьское небо. Неопрятные голуби бродили в пожухлой траве, смешно дергая головами. От Грая шло тепло.
– Я тебя вспомнил, – сказал он. – Тогда в парке… Это ведь была ты?
– Ага, – беспечно кивнула Ланка. Это было так давно. Так далеко. С маленькой глупой девочкой.
Ужас навалился, как пыльная тряпка. Забил рот, окутал душным облаком того воздуха. Ланка остановилась и жалобно заглянула Граю в лицо:
– Ты тогда… Тебя же… наказали? Из-за меня?
Кажется, он удивился.
– Ну да, конечно, – пожал плечами. – А что?
– Это же… – она зажмурилась и тихонько выдохнула: – Извини.
– Да брось! – он хмыкнул. – Я вообще-то… Короче, часто там бываю.
– Где? – может, она ослышалась.
– В Темном, – он правильно истолковал ее молчание и снова ухмыльнулся – на этот раз насмешливо: – Да не трясись ты! Я нормальный человек. Просто… жизнь такая.
Глава 7
Мобильник буравил ухо длинными, издевательскими гудками. Городской телефон был с ним солидарен. Первоматерь, где его носит?! Если он ушел туда… автоответчик, он всегда включает автоответчик, когда уходит… надолго. Проклятье (Ланка криво усмехнулась – переняла-таки его любимое словечко), опять девки!
Кнопка звонка нагрелась под ее пальцем. Из-за двери доносилась разухабистая музыка – там они, там! Мерзавец! Скотина узколицая! Как он может – в такой день!
Скамейка у подъезда недовольно скрипнула. Ланка сгорбилась, опустила руки между колен. Бездумно уставилась на яркий фантик, блестящий в пыли, как оброненный драгоценный камень. Зима в этом году никак не желала приходить в город, и ветер уныло гонял по асфальту скрюченные трупики листьев.
Проклятое воображение художницы рисовало картины. Сочные, подробные, непристойные.
Ланка прикусила губу, чтобы не разреветься, – еще чего, она не сопливая девчонка! – и попыталась вспомнить что-нибудь хорошее…
…«Дайка-а-а! Опять трехлодыжечный! – орала в коридор толстомордая врачиха, брезгливо держа рентгеновский снимок двумя пальцами. – Когда уже прыгунов этих разгонят?!» Грай за ее спиной выпучил глаза и надул щеки, настолько точно поймав выражение красного лица, что Ланка рассмеялась. И тут же побелела, скорчилась – к горлу неудержимо подкатывала тошнота. Невозможно было представить себе, что в мире существует такая боль. «На кушетку перебирайся, – командовала врачиха. – Живее, очередь ждет!» Ланка не могла, просто не могла подняться – мышцы не слушались, превратившись в холодное желе. И тогда Грай ловко подхватил ее и опустил на жесткую больничную кушетку…
Хлопнула дверь. Ланка вскинула голову. Бабуля с первого этажа неодобрительно поджала густо напомаженные губы и крепче прижала к себе противную тонконогую шавку. Будто Ланка сидит тут чуть ли не каждый день, чтобы стащить визгливую тварь! Да провались ты в Темный, склочная старуха, какое тебе-то до меня дело?!
…Качели – неуклюжие деревянные лодки – тяжело разгонялись, не желая отрываться от земли. Ланка пружинила ногами, стараясь попасть в такт, и запрокидывала голову – тогда можно было представить, что летишь в чистом бескрайнем небе. Напротив был он – жилистые руки цепко держатся за облезлые железные поручни, черные глаза жестко прищурены… Он всегда был – напряжение. Готовность к мгновенному отпору, к удару, к… чему? «Почему ты все время такой?» – «Какой?» – она терялась, не могла выразить словами то, что видела профессиональным взглядом – убийственную грацию, затаенную силу и невыносимое, чудовищное напряжение. Каждый час, каждую минуту, всегда…
Разыгравшийся ветер швырнул в лицо мелкую водяную пыль – не дождь, так, морось. Осень. Всего лишь осень подходит к концу. А кажется – целая жизнь прошла с того августа…
Он относился к ней как к сестренке – младшей, балованной, любимой. И не больше. «Привет, малыш!» – «Спокойной ночи, малыш». Захлопывается дверь. Как ни запрокидывай голову – не улетишь. Но можно загнать обратно детские жгучие слезы. Ланка бесилась, тысячу раз уходила – навсегда – и тысячу раз возвращалась. Без него мир тускнел. Подергивался серым липким налетом. Начинал съеживаться и умирать, как…
Давно не крашенная деревянная створка взвизгнула, отброшенная сильным толчком.
Сначала Ланка увидела его. Вцепилась глазами, вобрала в себя, присвоила, чувствуя, как взрывается внутри ослепительное горячее счастье. И только потом заметила девицу – безвкусно размалеванную, одетую в какие-то блестящие лохмотья, едва прикрывающие тугие, зовущие формы. Кажется, дождь пошел сильнее. Или просто погасло солнце. Ланка зябко дернула плечами.
– Привет, малыш! – скользнувший по щеке взгляд оставил след, как от пощечины. – Ты меня ждешь?
– У тебя телефон… Я звонила, – слова едва протискивались между губами, сведенными судорогой небрежной улыбки.
Грай улыбнулся – он рад ее видеть! – сделал шаг…
– Ко-о-отик, – нестерпимо-капризным тоном протянула девица. – Мы опоздаем! Ты же обещал…
Ланка поняла, что должна немедленно заткнуть ее. Лицо девицы – с набухшими, как края свежей раны, алыми губами – расплывалось в красном тумане.
– Ну, Ко-о-оть… – пухлая ладошка с устрашающими ногтями, похожими на ритуальные клинки, уверенно легла на широкое мужское плечо.
Грай странно дернулся – будто хотел стряхнуть эту наглую, хозяйскую руку, – но вместо этого притиснул девку к себе так, что она сдавленно пискнула, не забыв окатить Ланку насмешливым взглядом победительницы.
