Наталья Столярова - Дмитрий Русский
На этот раз Митяй решил поступить так: мысленно нарисовал черту, границу, сосредоточился на ней, как учил Сфинкс, думая лишь о том, что ему нужно попасть в Зордарн и увидеть Заркома.
Получилось. Митяй стоял на крошечной песчаной косе совсем другой реки, сплошь заросшей ирисом и купальницами. И таким пронзительным было сочетание жёлтого с фиолетовым… Зарком сидел на поваленном бревне. Песок казался просеянным сквозь мелкое сито, зелёные стрелки травинок кое-где протыкали его и гордо топорщились.
Переход из зимы в лето оказался таким резким, что Митяй не выдержал, снял ботинки и носки, пошёл босиком по горячему песку. По дороге стянул шапку и сунул в рукав куртки, перекинутой через плечо.
Зарком улыбался. Митяй присел рядом, зарыл ступни в песок, кинул куртку у ног.
Они молчали минут пять. И так хорошо было просто сидеть рядом и смотреть, как плещется вода, огибая язык косы, а трясогузки деловито бегут по влажной кромке песка…
— Ну, как ты, Дмитрий?
— Нормально. Две недели всего прошло. А как будто пять лет.
— Понимаю. Но ты привыкнешь.
— Это что? Навсегда? Я думал, почти закончилось.
— Ты сам сказал — почти…Так бывает. Что казалось концом, оказывается началом.
— Согласен. Но я не о том хотел поговорить. Мне нужно увидеть её.
— Мать? Я знал, что ты спросишь о ней.
— Зарком, я всё думаю: а вдруг она тогда умерла, или заболела, или кто-то сильно обидел её?
— Нет, Дима, она жива. Подумай, ты правда этого хочешь?
— Я решил.
— Хорошо…
* * *Митяй увидел узкую комнату: посередине — стол, две кровати, застеленные белыми покрывалами, в углу — тумбочка с телевизором. Между шкафом и сервантом с посудой втиснут маленький холодильник. На полу — разноцветные домотканые коврики. Митяй вспомнил, что точно такие были расстелены в игровой комнате в Доме ребенка. И он любил лежать на них, выстроив перед собой отряд солдатиков и отдавая им команды, которые те выполняли чётко и беспрекословно.
В коридоре слышался непрекращающийся шум: топот детских ног, отголоски разговоров. Похоже на общежитие… Девочка лет десяти сидела на табуретке, мать расчёсывала ей длинные каштановые волосы. Девочка спросила:
— Ты опять ночью на работу?
— Да. Я попрошу тетю Веру, она здесь переночует.
— Да нет. Я уже привыкла. Не первый же раз. Но ты ведь устала. Только с работы пришла.
— А что делать, Люсенька? Без двух работ нам не выкарабкаться. Главное, чтобы ты как я не жила. У тебя будет свой дом, муж богатый, может, и прислуга. И работать ты не будешь, только деток воспитывать.
— Откуда ты знаешь?
— В зеркало посмотри. Ты же у меня — красавица. Всё у тебя будет. Может, в Москву уедешь. Муж в кино пристроит. Когда деньги есть, всё возможно.
— А Ольга Петровна говорит: учиться надо.
— Ну, насмешила! Сколько у нас в общаге таких учёных? Институты они позаканчивали…Училки в рваных колготках под брюками ходят. Как начнут своё бельишко стирать, глаза бы не смотрели. Нищета. А на одни пятёрки поди учились. Вот и Ольга твоя Петровна. Что хорошего? Замуж не вышла, теперь с вами, дураками, мается. Это разве жизнь?
— А ты вчера такие дорогие трусики мне купила. Вот зачем?
— Привыкай к хорошему. Ты у меня в рванье ходить не будешь. У тебя всё должно быть лучше всех. Я ведь для тебя только живу. Может и мне что на старости лет от твоего счастья отломится. Поживу как человек, копейки считать не стану.
— Да, мам, всё у нас будет.
Картинка сменилась: по знакомой набережной Ковчайска шли две старшеклассницы, изредка останавливаясь. В одной из них — высокой и стройной — Митяй узнал Люсю. Она говорила той, что пониже:
— Ну и дура ты, Лерка. Зачем тебе этот Игорь? Какой от него толк?
— В смысле? Просто он мне нравится. Очень.
— Нравится — не нравится. Что за глупости? Ещё скажи — люблю…
— А что ты имеешь против? Нормальный парень…
— Да какой нормальный?! Отца нет, мать — на прядильной фабрике.
— Ой! А у тебя?
— Да причем здесь моя мать! Ты о себе подумай. Десятый класс, выпускной на носу. А дальше?
— Мы с Игорем поступать поедем. Вдвоём легче. И мне не так страшно.
— А я о чём талдычу?! Областной город, шансы возрастают: среди студентов кого только нет. Детки продвинутых всяких. Подцепишь парня крутого.
— Снова да ладом! Я ведь русским языком говорю: кроме Игоря мне никто не нужен. Он меня любит.
— С тобой говорить бесполезно! И что? По общагам перебиваться? Нищету плодить? Нет уж. Мне, например, такого счастья даром не надо.
— А ты? Сразу замуж? За Антона?
— Если получится… Но это — первый этап. Дальше видно будет.
Они попрощались и разошлись в разные стороны, а Митяй оказался в той же маленькой комнатке, где в прошлый раз мать разговаривала с дочкой. Прошли годы, но как будто продолжался всё тот же разговор:
— Мам, ты платье Вике в Москву заказала?
— Да. Обещала на той неделе. Правда, дороже, чем я думала. Ну да ладно. Зато уж такого точно ни у кого не будет. Обзавидуются все.
— Классно! Туфли я, наконец, сегодня присмотрела. Можно идти покупать. Но — дорогущие.
— Да ладно, они на свадьбу пригодятся.
— А что?… Ты думаешь?…
— Да. Если Антон поступит, то уедет. Вокруг него сколько там девочек заклубится? С его-то папой мэром, да папиными денежками.
— Ты думаешь, надо спешить?
— А ты сама как думаешь?
Облупившиеся стены больничной палаты выкрашены тёмно-зелёной краской. Возле постели матери — Люся и, видимо, тот самый Антон. Мать говорила с трудом:
— Вот и на свадьбе не погуляю. Вы надолго не откладывайте, мало ли что люди скажут. Вам жить, не им. Антон, ты уедешь?
— Нет, теперь я Люсю не оставлю. На следующий год поступлю, подготовлюсь получше.
— А армия?
— Отец казал, что эту проблему решит.
— Ну, слава Богу. Теперь я уйду спокойно. С тобой её оставляю. Живите, жизни радуйтесь. Всё у вас хорошо начинается. Жалко, что ребёночка не увижу…
А потом пошел «видеоряд». Картинки сменяли одна другую. Митяй увидел и похороны, и кусочек шикарной свадьбы, и проводы в роддом. А потом — именно то, что подслушал в детстве, стоя босиком на холодном полу возле «сестринской» в Доме ребёнка: о подмене родившегося мальчика на умершего. И печальную Люсю, вышедшую из роддома, и поездку на могилу якобы своего малыша, где она рыдала и бросалась на маленький холмик, заваленный цветами.
Дальше события развивались быстро: какие-то бесконечные компании, поздние возвращения домой, ругань с Антоном и его родителями и, наконец, последний разговор, когда Люся поставила ультиматум: если ей дадут деньги, то она уедет из этого осточертевшего городка в Москву, где ждёт её другая, счастливая жизнь. И опять она скандалила, настаивая на огромной сумме.
