Стивен Браст - Джагала
Но это так, лирика, которой я предавался просто потому, что лежал полутрупом. Главной причиной было то, что я и помыслить не мог отпустить этих гадов. Иной лирики тут не требовалось.
И я стал думать, как со всем этим покончить. Пусть я не способен на что-то большее, но я могу лежать и думать.
Планы не строят, начиная с «как бы это лучше сделать?». Начинать нужно со всего, что знаешь, аккуратно выстраивая мысленную картину (я предпочитаю «проговаривать» все это Лойошу, потому что мне удобнее формулировать мысли словами), и особо отмечать все нестыковки, которые в общую схему не вписываются. И когда выстраивается настолько полный расклад ситуации, насколько возможно – обычно возможности возникают сами. По крайней мере, когда я жил за счет того, что прекращал чужие жизни, именно так получалось у меня – и пока не было причин отказываться от проверенного способа.
Когда-то, много лет назад, я пообщался об этом с коллегой. В первый и последний раз в своей карьере я обсуждал способы убийства с кем-либо, включая Коти – просто есть вещи, о которых, ну, вслух не говорят. Но тем вечером мы с тем парнем изрядно наклюкались и начали болтать о том, как мы добиваемся результата; и оказалось, что он действует примерно как и я. Он называл это «процесс устранения». Хотел бы я выдать такую же чеканную формулировку. Очень уж мне она понравилась.
Тот парень однажды решил, что он слишком крут, чтобы оплачивать проигрыши за игровым столом. Тогда его и прикончили. Я забыл, как его звали.
Но сейчас я пока еще не хотел подключать Лойоша, так что я просто мысленно сопоставлял то и се, выстраивая все, что я знал, и отмечая то, что узнать нужно. Чем больше я обо всем этом думал, тем яснее видел: картина не закончена. То есть общий контур у меня нарисовался, я знал, кто виновен, кто что сделал и почему. Но если я перейду к действию, недостающие фрагменты картины могут доставить кучу неприятностей.
«Босс, и когда ты мне наконец объяснишь, что тут творится?»
«Одно большое недопонимание.»
«И почему мне кажется, что ты не шутишь?»
«Я не шучу.»
«Ну ладно, босс. Ты говоришь, я слушаю.»
Я покачал головой и уставился в потолок, чувствуя внутри лишь пустоту. Ушло все – желания, гнев, силы. Так всегда случается при серьезных ранениях? Вот ты переполнен намерением строить планы, потом бац
– и ты хочешь лишь, чтобы тебя оставили в покое и не мешали себя жалеть, а потом проходит еще минута, и ты вообще ничего не чувствуешь. Если все это будет продолжаться, все следы остынут. У меня нет на это времени. Нужно действовать.
Но не прямо сейчас.
Наверное, я опять заснул.
Потом пришел Михей и покормил меня.
– Это что такое?
– Суп.
– Не думаю. Там же одна вода.
– Лекарь велел сварить его специально для вас.
Я бы швырнул миску ему в физиономию, если бы мог двинуть хоть пальцем.
«Ешь, босс. Пожалуйста.»
Я сьел эту безвкусную дрянь до последней капли. Потом меня пробил озноб, понятия не имею, почему – холодно не было. Я снова заснул, а когда Михей принес следующую порцию супа, я уже смог есть самостоятельно. Описать, каким восторгом это меня переполнило? Вы либо сочтете меня идиотом, либо преисполнитесь жалости.
После этого мне пришлось отдохнуть, и Лойош спросил:
«Чем из всего этого мы обязаны убийце, босс?»
«То есть?»
«Что из всего, ну, всего, что случилось, организовал он?»
«А. Ты думаешь, за всем этим стояла незримая десница убийцы? Увы, Лойош. Во-первых, началось все еще до его появления. Во-вторых, последнее, чего бы он желал, это чтобы меня схватили и начали допрашивать. Я ведь оказался вне его досягаемости. На самом деле, это…»
Я не договорил, и Лойош не стал заканчивать фразу. Да, это, пожалуй, спасло мне жизнь. Когда-нибудь я решу, стоило ли оно того. А пока что убийца был просто одной из решенных задач. Одной сложностью меньше. Ну да мне их и так хватает.
«Есть то, что мне нужно узнать, Лойош, а я не могу передвигаться, так что придется тебе выяснить для меня кое-что.»
«Само собой, босс, только составь список вопросов и тех, кому я их должен задавать.»
«Сейчас не время для шуток.»
«Сейчас не время для того, чтобы я находился где-то, а не рядом с тобой.»
«Но есть то, что мне нужно узнать.»
«Настолько нужно, что ради этого ты готов умереть?»
Спор был довольно долгим и жарким. В конце концов, однако, он согласился сделать то, о чем я просил, потому как в противном случае ему пришлось бы объяснять Ротсе, что она некомпетентна. Да, иногда я играю грязно.
«Ну ладно, – проворчал он, – что нужно выяснить?»
«Как думаешь, ты сможешь выследить Орбана, чтобы он тебя не засек?»
«Не смешно, босс. Вопрос в том, смогу ли я выследить Орбана и не проверить, насколько глубоко я могу вонзить в него клыки.»
«Хм. Ну как, сможешь?»
«Может быть. Что ты хочешь узнать?»
«Я хочу проследить за ним.»
«Есть предположения, где он может быть?»
«Начни с «Колпака».»
«Ладно. Сейчас? Или есть еще задания?»
«Потом будут еще.»
«В этом-то я не сомневаюсь, босс.»
«Но пока что все.»
«Осталось выяснить одну вещь.»
«Да?»
«Как мне отсюда выбраться?»
«То есть? Через… а, ну да.»
Я скривился и дернул за бечевку, вызывая Михея, чтобы тот открыл окно. Все равно скоро мне предстояла встреча с очередной миской великолепного супа.
14.
Следователь: Вот что получается, когда каждый исходит из своих собственных интересов.
Бораан: А из чьих интересов каждый должен исходить, сударь?
Следователь: Из моих, конечно же.
Лефитт: Увы, некоторые персоны столь эгоистичны.
(Миерсен, «Шесть частей воды». День Второй, Акт IV, Сцена 5)Михей неподдельно порадовался, что я могу есть сам, хотя в прошлый раз я уже это делал. Следовало бы обидеться, но почему-то я не придавал этому значения. Парень помогал мне, а меня бесило, что я обязан ему и графу. Пытаясь отвлечь его внимание, а заодно и свое собственное, от текущих дел – клянусь, исключительно для этого! – я спросил:
– У тебя большая семья?
– Довольно-таки. Три сестры, четыре брата. Это те, кто выжил, – добавил он безразлично.
– Работаете на земле?
Он кивнул.
– Сейчас – на графа.
На том можно было бы и закончить, но мне отчаяно хотелось поговорить хоть о чем-нибудь.
– Сейчас?
– Ну, сколько я на свете живу.
– А до того?
– Конечно, на старого барона. – Он понизил голос. – Он был злодей. Купался в крови юных девственниц.
Тон абсолютно серьезный.
– Ну, – проговорил я, – такое занятие, конечно же, должно именовать злом, но я как-то сомневаюсь, что это доставляло ему удовольствие.
