Андрей Егоров - Путешествие Черного Жака
– Быстро, – взревела Брунхильда, – это племя кувачосов, нам надо уходить!!!
Я вскочил на ноги и рассмотрел, как среди густой растительности слева мелькнуло обнаженное смуглое тело дикаря и изгиб мощного древка высоченного лука, зажатого в его цепком кулаке.
– Эй, почему они напали на нас?
– Наверное, не любят чужаков. – Брунхильда резко вцепилась в мое предплечье и потащила меня через лес. – Сколько раз я их видела, но на меня одну они так не реагировали.
Она продиралась сквозь густые заросли, как дикий зверь, ломала ветки крепкими мускулистыми руками, таранила бурелом тяжелыми полушариями грудей, давила ступнями кустарник и более мелкую растительность. При этом я едва поспевал за ней и не видел впереди совсем нечего – только ее широкую спину и перемещавшиеся под кожей буфы накачанных мышц.
Кувачосы двигались быстро, они больше не стреляли. Может, решили взять нас живыми, а может, чувствовали, что нам уже не уйти, и решили не тратить стрелы, а окружить нас и прикончить острыми ножами.
– Они, случайно, не едят людей? – выкрикнул я.
– Нет конечно, – сдавленно, с напряжением в голосе проговорила Брунхильда, – а впрочем, я про них совсем ничего не знаю, может, и едят, но не думаю, скорее всего, они ловят пришельцев и приносят их в жертву своему мерзкому богу.
– Тоже неплохо, – откликнулся я.
– Что?
– Да нет, ничего…
Внезапно я натолкнулся на ее широкую спину: Брунхильда остановилась.
– В чем дело?
Я выглянул из-за ее плеча и увидел, что путь нам преградили несколько худых и мускулистых дикарей, в руках у них были туго натянутые луки с костяными накладками и цветными тесемками по краям. Из одежды на кувачосах были только черно-белые перья в темных длинных волосах, унылые детородные органы, съежившись, висели у них между ног. Позади послышался шелест – я обернулся. Несколько кувачесов выбрались из леса и, рассыпавшись полукругом, отрезали нам путь к отступлению.
– Ну вот, – сказана Брунхильда, – кажется, здесь наш придется принять последний бой. Ты готов дорого отдать свою жизнь, Жак?
– Боюсь, что нет…
– Что?
– Нет, я не готов отдать свою жизнь, даже дорого…
– Смешно. – Воительница поглядела на меня с сочувствием. – Проявляешь силу духа – шутишь в последние мгновения жизни?
Я ничего не ответил. Она обернулась к дикарям, угрожающе подняла вверх свою громадную палицу и грозно сдвинула брови.
– А ну, уродливые создания! – прорычала она. – Кто из вас хочет сочного женского тела?
– О-о-о, я оченя хотель бы, – неожиданно ответил один из дикарей и опустил лук.
Скромно потупясь, он вышел вперед и застыл перед Брунхильдой, с восхищением рассматривая ее своими маленькими черными глазками.
– Что? – От удивления Брунхильда открыла рот.
– Я хотель бы оченя, – повторил кувачос, – ну ты кама всем оченя нрависся.
Другие дикари согласно закивали, улыбнулись, опустили луки и подошли к нам немного ближе. Некоторые из них с опасением стали протягивать руки, чтобы потрогать гигантскую грудь, но воительница яростно зарычала, и кувачосы отпрыгнули.
– Похоже, в отличие от меня они верят в любовь с первого взгляда, – заметил я.
– Не, – решительно возразил тот, что первым выразил желание воссоединиться с Брунхильдой, – мы давно за тобой наблюдаема, оченя нам нрависся… А ты, – он ткнул в меня указательным пальцем, – не мозно у нас ее забирали. Она наоса…
Откровение дикаря просто поразило меня. Я обернулся к воительнице и удивленно застыл. В глазах Брунхильды стояли слезы.
– Боже мой, – приложив руку к груди, пробормотала она, – а я – то считала их противными недоумками, а какие чувствительные у них сердца…
– Ну и что теперь? – поинтересовался я. – Как мы будем выбираться из этой ситуации?
– Мозно поговорите с тобой? – произнес дикарь, упал на колено и в вытянутой руке его неизвестно откуда возник желтый цветок лилии.
Брунхильда кивнула и приблизилась к кувачосам. Они мгновенно обступили ее крупную фигуру, скрыв от меня, и принялись что-то быстро щебетать тонкими голосами, сбиваясь на прерывистый шепот. Должно быть, не хотели, чтобы я слышал, о чем они говорят. Воительница несколько раз переспрашивала что-то у них. Я разобрал только ее удивленные возгласы и резкий вопрос: «Меня?» Потом дикари радостно заверещали и запрыгали вокруг Брунхильды. Она покинула их окружение и вышла ко мне.
– Ну что там? – поинтересовался я. – Они отпустят нас без боя?
– Ты извини, Жак, – воительница подошла и коснулась моей руки, – но я остаюсь с ними. Оказывается, они на самом деле любят меня. Особенно Ксаверий. Наверное, я стану его женой… Представляешь, он говорит, что влюбился в меня с первого взгляда.
Она дотронулась до желтой лилии в своих волосах.
– Рад, что ты нашла свое счастье, Брунхильда, – я с облегчением вздохнул, – а обо мне можешь не беспокоиться. Ты указала мне, в каком направлении идти, так что теперь я легко доберусь до Катара.
Воительница приблизилась, ухватила меня за плечи, решительно притянула к себе и поцеловала.
– Эй, – услышал я недовольный возглас Ксаверия. Брунхильда оттолкнула меня и кинулась к нему. Ксаверий стоял с жалким и несчастным видом.
– Ну что ты, мой маленький? – Воительница легко подхватила его на руки и подняла в воздух. – Все ведь в полном порядке, правда? И я только тебя люблю… Только тебя.
Оставив влюбленных, я развернулся и быстро зашагал прочь.
– О Брунхильда, о моя сладкая… О Ксаверий, о моя прелесть! – раздавалось позади…
Да, феноменальная штука – любовь. Окружающим все эти нежности кажутся омерзительными и пошлыми, а тем двоим, что захвачены чувством, – высшим проявлением счастья. Они ослеплены и оглушены любовью, они лишены рассудка и ощущения времени…
Не хотел бы я оказаться на месте Ксаверия. Влюбиться в монументальную толстуху и каждый раз, когда она тебя страстно обнимает, чувствовать, что ребра трещат, а позвонки в очередной раз сместились с привычной оси. Ему повезет, если он переживет следующую весну.
Кошмар десятый
ПРОКЛЯТЫЕ ЗЕМЛИ КАДРАТА И НЕПРИЯТНЫЕ СТОРОНЫ СЛИШКОМ БУРНЫХ ПИРУШЕК
Нашу веру не убить: Пили, пьем и будем пить.
ФольклорНе знаю, как такое могло произойти, но уже к вечеру того же счастливого дня, когда произошло воссоединение Брунхильды с дикарем Ксаверием, я попал в проклятые земли Кадрата, о которых в народе ходили самые дурные слухи. Кажется, где-то здесь раньше жил мой приятель Ракрут де Мирт, который потом перебрался в городок моей бурной юности. Не знаю, как чувствовал себя в этом лесу Ракрут, но мне деревья, наклонявшиеся следом и тянущие ко мне ветви, показались не слишком приятными спутниками. К тому же почва под ногами сделалась влажной, а потом и топкой, я вспомнил болотных дроф, их когтистые лапы и шершавые язычки… Что могло народиться в этих проклятых землях, оставалось только догадываться.
