Абрахам Меррит - Металлическое чудовище
– Норала, – ответил я, – мы не можем убить его просто так. Убивая, мы делаем это в честной схватке – лицом к лицу. Исчезла девушка, которую мы оба любим; вместе с ней исчез ее брат. И даже если мы убьем Юрука – из-за его предательства все произошло, – ее нам это не вернет. Мы можем его наказать, да, но убить – нет. И мы хотим поскорее отправиться за девушкой и ее братом.
Несколько мгновений она явно удивленно смотрела на нас.
– Как хотите, – наконец сказала она; и добавила саркастически: – Может, я слишком долго спала и потому не понимаю вас. Но Юрук нарушил мой приказ. То, что принадлежало мне, я поручила ему, а он отдал моим врагам. Неважно, что вы собираетесь делать. Важно только то, что решу я.
Она указала на мертвецов.
– Юрук, – золотой голос звучал холодно, – собери эту падаль и сложи вместе.
Евнух встал, опасливо проскользнул между двумя звездами. Одно за другим стащил все тела в центр комнаты, сложив грудой. Один оказался жив. Когда евнух схватил его, он открыл глаза, раскрыл рот.
– Воды! – умолял он. – Дайте мне воды! Я весь горю!
Я почувствовал прилив жалости; взял фляжку и подошел к нему.
– Ты, бородатый, – послышался безжалостный отклик, – никакой воды ему не будет. Но он напьется, и скоро – напьется огня!
Лихорадочные глаза солдата устремились к ней, он увидел всю безжалостность ее прекрасного лица.
– Колдунья! – простонал он. – Проклятое отродье Аримана! – И плюнул в нее.
Черные когти Юрука сомкнулись вокруг его горла.
– Сын нечистой суки! – взвыл евнух. – Ты осмеливаешься святотатствовать перед лицом богини!
И сломал шею солдата, словно тонкий прутик.
От такой черствой жестокости я на мгновение окаменел; Дрейк выругался, поднял пистолет.
Норала ударила его по руке.
– Твой шанс миновал, – сказала она, – и не за это ты должен был убить его.
Юрук бросил тело убитого на остальные; груда была завершена.
– Поднимайся! – приказала Норала, указывая на груду. Евнух бросился к ее ногам, извивался, умолял, стонал. Норала взглянула на звезду, отдала неслышный приказ.
Звезда скользнула вперед, и ее лучи почти незаметно дернулись. Извивающаяся черная фигура взлетела с пола и, как мешок, упала на груду мертвых тел.
Норала подняла руки. Из фиолетовых овалов на верхних лучах звезд полились потоки голубого пламени. Они упали на Юрука, разлились по нему, по телам убитых. Тела начали сокращаться, задвигались; казалось, мертвецы пытаются встать, мертвые мышцы и нервы отвечали на потоки проходящей через них энергии.
От звезд летели молния за молнией. В комнате послышался треск, как от разбитого стекла. Тела загорелись. Дыма, отвратительного, тошнотворного, было мало, огонь будто пожирал его, прежде чем он мог подняться.
На месте груды убитых с черным евнухом наверху осталась только маленькая кучка пепла. Ее взвихрил ветерок, она скользнула по полу и исчезла за дверью. Молниеносные звезды стояли молча, разглядывая нас. Неподвижно стояла и Норала, гнев ее на мгновение был смягчен этим ужасным жертвоприношением. И тоже неподвижные, лишенные дара речи увиденным, стояли мы.
– Слушайте, – сказала она наконец. – Вы двое, любившие девушку. То, что вы видели, ничто по сравнению с тем, что увидите – как клок тумана перед грозовой тучей
– Норала… – я обрел способность говорить… – когда захватили девушку?
Возможно, мы еще успеем догнать похитителей, прежде чем Руфь попадет в еще большую опасность. И тут у меня появилась новая мысль, вызвавшая удивление. Юрук показывал мне утесы, куда ведет тропа. До них не менее двадцати миль. А какой длины проход дальше, в утесах? И далеко ли поселение вооруженных людей? На рассвете Дрейк пригрозил евнуху своим пистолетом. Сейчас рассвет еще не наступил. Как мог Юрук так быстро добраться до персов, как они могли так быстро вернуться?
Поразительно, но Норала ответила не только на мой высказанный, но и на невысказанные вопросы.
– Они пришли задолго до сумерек, – сказала она. – А накануне ночью Юрук уходил в Рушарк, город Черкиса; еще до наступления рассвета они двинулись в путь сюда. Так сказал мне этот черный пес, которого я убила.
– Но вчера утром Юрук был тут с нами, – возразил я.
– С тех пор прошла еще ночь – ответила она, – и вторая ночь почти на исходе.
Ошеломленный, я задумался. Если это правда – а я нисколько не сомневался, – тогда мы пролежали у живой стены перед конусами не несколько часов, но остаток дня, целую ночь, следующий день и еще часть ночи.
– Что она сказала? – Дрейк беспокойно смотрел на мое побледневшее лицо. Я рассказал ему.
– Да, – снова заговорила Норала. – В сумерках перед прошлой ночью я вернулась сюда. Девушка была здесь. Она рассказала, что вы ушли в долину, и попросила меня помочь вам, вернуть вас назад. Я утешила ее, дала ей… мир; но не совсем, потому что она сопротивлялась. Мы немного поиграли вместе, и я оставила ее засыпающей. Поискала вас и нашла. Вы тоже спали. Я знала, что вам не причинят никакого вреда, пошла по своим путям… и забыла о вас. Потом снова вернулась сюда – и нашла Юрука и тех, кого убила девушка.
Большие глаза сверкнули.
– Высокие почести заслужила эта девушка своей битвой, – сказала Норала, – хотя не понимаю, как она могла убить столько сильных мужчин. Сердце мое стремится к ней. И потому, когда я привезу ее сюда снова, она больше не будет игрушкой Норалы. Будет ее сестрой. А с вами будет так, как она захочет. И горе тем, кто захватил ее!
Она замолчала, прислушиваясь. Снаружи послышалась буря тонких воплей, настойчивых и энергичных.
– Но у меня есть и более старая месть, – торжественно звучал золотой голос. – Я давно о ней забыла… и позор мне, что забыла. Среди… этих… – она указала рукой на тайную долину, – я вообще забыла всю прошлую ненависть и все жестокости. Если бы не вы и не все случившееся, я бы о них и не вспомнила, мне кажется. Но сейчас я проснулась и буду мстить. А после этого, – она помолчала, – когда все будет кончено, я вернусь сюда. В этом пробуждении нет ничего от упорядоченной радости, которую я люблю, это свирепый убийственный огонь. Я вернусь…
Глаза ее подернулись дымкой, смягчилась их гневная яркость.
– Слушайте, вы двое! – Дымка исчезла. – Те, кого я собираюсь убить, злы, они все: мужчины и женщины – зло. И давно уже они такие, много солнечных циклов. И дети их подобны им; а если они растут мягкими и любящими мир, их убивают или они сами умирают от разбитого сердца. Все это мне давно рассказывала мать. И потому больше не будет у них детей, чтобы не росли они злыми и несчастными.
Снова она смолкла, и мы не нарушали ее раздумий.
– Мой отец правил Рушарком, – сказала она наконец. – Его звали Рустум, и он был потомком героя Рустума, как и моя мать. Это были добрые и мягкие люди, их предки построили Рушарк, когда, спасаясь от мощи Искандера, оказались запертыми в этой долине упавшей горой.
