Андрей Марченко - Вороново Крыло
– Рейтеры своих хоронили в могилах, да их могил здесь мало… Редко какой Рейтер помирал дома да в постели от болезней. Все больше далече да от руки супостата. Утопло их тоже много, стал быть море их усыпальница… – он засмеялся беззубым смехом. А знатнее Рейтеров в нашем городе отродясь никого не было. И если Рейтеры свою кровь в землю закапывают, то и остальным сам Бог велел…. Я присмотрелся к нему чуть внимательней, пытаясь рассмотреть в нем то, чего не было. Нет, этот человек совсем не походил на исчезнувшего генерала. Я дал ему серебряную крону и пошел прочь с кладбища. Моя неудача немного расстроила меня, но в самом деле – глупо было полагать, что все окажется так просто. Кладбище было от города милях в трех и я вернулся в город уже почти ночью. Холод и тьма загоняли людей под крыши домов и улицы были пустынны. Я шел, насвистывая «Странника и молнию». Дорога привела меня к реке, а та через город – к морю. Я шел вслед за водой, пока не закончилась земля. Впереди было море и одинокий остров, на котором едва помещался маяк – тот самый, что приводил корабли к земле. Сейчас он таял в темноте и тумане. Стоя на стрелке, я смотрел, как тонет солнце и думал – где же Рейтер? Волны шипели у моих ног, иногда порывы ветра отрывали брызги и они били по одежде, по рукам. Солнце уже почти скрылось за горизонтом и становилось действительно холодно. Я побрел по набережной – мне уже стоило бы подумать о ночлеге. Ко всем неудобствам добавилось еще одно – начинался дождь. Я остановился возле памятника. Площадь была пуста – с моря дул сильный ветер, сеча все ледяными нитями зимнего дождя. Мне было холодно, я устал и хотелось есть. Я посмотрел на Рейтер-палац. Все огни в его окнах давно погасли. Я смотрел и думал, где может жить генерал. Он родился в здании через дорогу, наверное, играл на этой площади. Он, безусловно, помнит здесь каждый камень, знает каждую щель. Он где-то здесь… Ударил шквал и в вышине, будто раскат грома, зазвенела жесть парусов. Я посмотрел на них и подумал: А почему бы нет? А почему не здесь?.. Я подпрыгнул и подтянулся на вантах – холодная сталь троса обожгла руки, но я не стал обращать на это внимания. Ногами я пробежал по борту и перебросил тело через фальшборт. Палуба загудела под моими ногами. На полубаке я нашел какую-то дверь и постучал в нее костяшками пальцев. Звук получился тихий и глухой, и достав из кармана монетку, я постучал ей еще раз. Я замер, прислушиваясь к шумам внутри корабля, но ничего не слышал. И бесшумно открывшаяся дверь стала для меня полной неожиданностью. На пороге стоял крепко сбитый старик. Он был одет в потертый, но добротный китель без знаков отличий. Больше всего меня удивило, что он не был седым. Верней, пепельный волос у него присутствовал, но его было не много. Единственное, что выдавало возраст– глубокие морщины. Хотя я не отличался хорошей памятью на лица, но узнал я его сразу. Прошло почти пятнадцать лет, но это бы тот человек, что когда-то въехал в наш город впереди триумфальной колонны.
– Ты кто? – спросил старик. Я мог ответить сотней способов, но сказал:
– Странник.
– И что ты ищешь?
– Совета. Старик кивнул:
– Заходи…
Таблетка сухого спирта быстро таяла под чайником. Тепла она давал немного, но синее пламя не дымило и не воняло как каменное масло. Генерал дал мне полотенце вытереть голову, плащ я сбросил в коридоре – но ноги были еще мокрыми. Тепло от тела уже нагрело воду в ткани и мне было даже жарко… Странно, но мы долго сидели молча – я двигался за многие сотни миль, но сейчас даже не знал, что ему сказать. Рейтер сидел, уставившись в столешницу, лишь иногда поглядывая в мою сторону, будто для того, чтобы убедиться, не исчез ли я. Потом я узнал, что генерал не любил смотреть в глаза, он говорил, что плечо к плечу исключает с глазу на глаз… Наконец я не выдержал:
– Отец мне часто про вас рассказывал. Он начинал у вас адъютантом. Я назвал свое имя. Свое настоящее имя. Свое настоящее полное имя… Генерал кивнул:
– Я помню его. Смышленый мальчик был… Кстати, что с ним сейчас?
– Пропал без вести под Тебро. Погиб. Бывший адъютант бригадного генерала, сам дослужился до генерала и исчез. Значит погиб – иного исхода для генерала в бою не бывает. А сын того, которого он считал за смышленого мальчика, сидит перед ним – грязный, мокрый и голодный – почти как люди входят в мир. И только он не изменился – бригадный генерал, что в мгновение своего триумфа сорвал с себя погоны и ушел в ночь. Беглец из лагеря победителей – так называл его отец. Его братья по оружию делят добычу, охранники спят, а он срезает эполеты. Прошли года. Да что там – почти прошел почти эпоха. Все солдаты его армии ушли в ничто, все его враги смешались с пеплом. Его самого считали без вести пропавшим, а потом, за давностью срока – погибшим – но вот он. Переживший все двери, в которые он мог войти, переживший многие войны, которые он мог выиграть… Наконец, чайник закипел. Генерал поднялся и поставил кипяток на стол. Мы сидели и пили травяной отвар из высоких оловянных кружек. Отвар был крепкий, терпкий и горький – Рейтер пил без сахара и не стал предлагать его мне. Я же не стал настаивать –могло случится, что сахара у него не было.
– Что-то странное грядет, – проговорил Рейтер, – я, кажется, раньше не видел столько раздавленных животных. Они так и лезут под колеса: может у кошек закончилось их девять жизней, а собакам надоела собачья жизнь. Я устал от вещих снов – они мне снятся чуть не каждую ночь. Знаки на земле, знаки на небе
– все они сулят большие перемены. Я пожал плечами – все время, пока я жил на краю географии, я спал крепко без снов. Лишь иногда снились простые незатейливые сны.
– Грядет время, когда начнут сбываться пророчества.
– Какие пророчества?
– В том-то и дело. Было сделано столько пророчеств, что какое-то обязательно сбудется. Скажи мне – кто ты? Может, что-то говорилось и про тебя…
– Или про вас, господин генерал… Он криво улыбнулся и кивнул:
– Кстати, ты мне можешь объяснить, как ты меня нашел?.. Я обдумал все и ответил совершенно честно:
– Нет… Рейтер кивнул опять – он понял мой ответ даже лучше меня, и он его устраивал:
– Замечательно… Я так и думал. Но все же… Для того, чтобы я подсказал тебе путь надо решить куда ты идешь и кто ты… Расскажи мне о себе… И я начал рассказывать: про офицерский цензус экстерном, про то, как я убивал, про то, как я ел сырое мясо. Про котел, про прорыв, что был обречен с самого начала. Про плен, про школу, про то как мы убивали друг друга, как убивали нас… Про ветер, что дул на крыше мира, про побег… Мы заснули глубоко за полночь. Генерал отвел меня в комнату без окон, дал подушку, два оделяла и простынь. Одеяла были грубыми, солдатскими, подушка заполнена соломой, простыни были свежими, но немного сырыми. Я спал как убитый – проснувшись ближе к утру, я почувствовал, что напрочь отлежал левую руку, так, что даже ее не чувствовал. Тогда правой рукой я отложил ее в сторону и опять провалился в сон…
