Дэн Абнетт - Герой Ее Величества
Крики продолжались еще с четверть часа. Затем Триумф и Долл заключили перемирие и унесли Мэри Мерсер в гримерку, где положили на кушетку. Алкоголь и волнение взяли над ней верх, и примадонна предпочла бессознательный подход к реальности.
Когда Руперт наконец успокоил Долл и заставил выслушать его без лишних криков, то ему понадобилось довольно много времени, чтобы рассказать о всех своих недавних подвигах. Она восприняла историю Триумфа с пониманием.
— Я думал, будет лучше держать тебя в неведении, — объяснил Руперт. — Так я мог уберечь тебя от опасности. Кто бы ни стоял за заговором, он чертовски здорово все рассчитал, выставив меня козлом отпущения. Теперь люди вроде Галла попытаются убить меня на месте, если только найдут.
— Отдел Инфернальных Расследований тоже охотится за тобой, — добавила Долл. — Какая-то ящерица по имени Джасперс приходила к нам вчера несколько риз. Очень малоприятный тип.
Триумф зевнул и потер глаза:
— Самое плохое в том, что у меня до сих пор нет никакой информации. Ни единой зацепки. Вулли заслал меня сюда, так как считает, что театры каким-то образом вовлечены в заговор. Возможно, это просто уловка и цель — убрать меня с картины. Возможно, он хочет меня использовать и я всего лишь пешка в его игре. — Он подбросил палку в плюющийся огонь. — Я и раньше бывал в опасных переделках. Но всегда у меня был очевидный план контратаки, разумный образ действий. Всегда существовали факты, которые я мог выстроить в схему, и детали, которые мог оценить… скорость ветра, направление течения, количество оружия, сила врага. Я брал разрозненные сведения и принимал решение. Сейчас все совсем по-другому. Я не знаю, кто мой враг, чего он хочет, как мне его победить. Более того, я даже не знаю, как мне понять, что я нашел способ одержать победу. Понятно, кто жаждет меня убить, но враги ли они мне? Ясно, кто хочет сохранить мне жизнь, но друзья ли они? Я влип.
— И глупо выглядишь, — сказала Долл.
Триумф посмотрел на нее явно уязвленный, но увидел, что она улыбается, причем так, что этой храброй улыбкой, с боем пробившейся сквозь усталость, можно было только восхищаться.
— Я надеюсь, что Дрю раздобудет хоть какую-нибудь информацию. — Руперт порылся в утомленном мозгу, желая себя хоть немного подбодрить. — Проблема в том, что хотя ему я доверяю, но понятия не имею, насколько могу полагаться на службу разведки как таковую.
— Кардинал, ЦРУ…
— Если бы я действительно представлял для них ценность, то меня не запихали бы в эту пантомиму. Было бы гораздо безопаснее отправить меня под домашний арест куда-нибудь в тихую сельскую местность. Нет, вот это… — (под «этим» он явно имел в виду обесцвеченную стрижку), — вот это сразу говорит о том, что я всего лишь козел отпущения. Прямо скажем, не самая надежная маскировка. Держа меня в центре событий, Вулли хочет выманить заговорщиков. И коли в процессе всего мне под ребра засадят нож, то это будет большое несчастье, если перед смертью я не успею указать на изменника или хотя бы написать его имя кровью на мостовой какой-нибудь улицы, где помру.
— А пессимизм тоже часть твоего прикрытия? — спросила Долл.
— Нет, — буркнул Триумф.
— Тогда что произошло с отважным покорителем морей, храбрым морским волком, о котором говорил весь Лондон, с фаворитом королевы, который посмеялся бы в лицо самому дьяволу, залепил ему пощечину и оставил платить по счетам?
— Он ушел на покой с серьезными травмами, — кисло ответил Руперт.
— А что случилось с мужчиной, который любил напевать во тьме эту дурацкую песенку о Гвинейском береге? — спросила Долл более спокойно.
Несмотря на все обстоятельства, Триумф улыбнулся и медленно склонился к ней.
— О, ты знаешь… Он не так далеко, — хрипло прошептал он.
Их губы замерли в дюйме друг от друга. Абордажные партии феромонов приготовились бросать швартовочные концы.
— Ты его встретил? — раздался поблизости сонный голос.
Триумф и Долл отпрянули друг от друга и посмотрели вокруг.
Ваш покорный слуга, я, Уилм Бивер, стоял с другой стороны жаровни, зевая и пытаясь оправить брыжи. Судя по всему, выглядел я так, словно меня неделю или две использовала в качестве матраса целая цирковая труппа.
— Excusez-moi?[38] — спросил Луи Седарн.
Я попытался подавить очередной зевок.
— Мужчина. Ты его встретил? Он барабанил в дверь служебного входа. Разбудил меня, собака. Тебя искал, — сказал я.
Синяки после сна выступили еще больше, и сейчас лицом я, скорее всего, напоминал мандрила.
— Что за мужчина? — спросил Седарн, вставая на ноги.
— Мужчина. Ну, человек.
Я еще толком не проснулся, потому закашлялся и зевнул еще раз.
— Что за мужчина? — спросил лютнист более настойчиво, чем прежде.
— У двери стоял! — огрызнулся я.
Нет, честно, а что еще было объяснять? Мужчина. Дверь. Первый стучит в последнюю.
— Ты его впустил? — спросила Долл.
— Разумеется.
— И где он сейчас?
Я наконец очнулся и взглянул на француза настолько решительно, насколько позволяли мои травмированные щеки:
— Я не знаю. Предполагаю, что он тебя ищет.
Седарн быстро осмотрел пустое и безмолвное помещение театра. Двигались только голуби на стропилах и облака мчались друг за другом в сиреневом небе.
— Как он выглядел? Маленький… толстый… итальянец?
— Нет, — уверенно ответил я, глядя в жаровню и грея руки. — Большой и мощный сукин сын. Похож на кирпичный… э-э-э… сортир.
— Парень, который избил тебя вчера? — предположил Седарн.
— О нет. Больше того. Реально больше. У него шрам на лице.
— Шрам на лице, — эхом отозвался француз.
— Ну, по правде сказать, у него вместо лица шрам. Просто отвратительная рожа. Мерзость! — воскликнул я, содрогнувшись от воспоминаний. А затем понимание медленно озарило мой одурманенный разум. — Я хочу сказать… На самом деле он просто ужасен. И груб. Я… я полагаю, не стоило мне его впускать.
— Оставайтесь здесь! — приказал Седарн.
— Что происходит? Ты знаешь того, о ком он говорит? — спросила Долл. Она явно забеспокоилась.
— Надеюсь, нет. Оставайся здесь. — Он повернулся ко мне, Уилму Биверу. — Оставайся с ней.
— Без проблем, — кивнул я и тут же занял место Триумфа у жаровни, наконец по-настоящему грея руки.
— Будь осторожен, Руперт, — сказала актриса, провожая взглядом лютниста.
— Осторожность — мое второе имя, — храбро отозвался тот, правда, фраза эта прозвучала не слишком прочувствованно.
Он исчез в левой кулисе.
— Так ты актриса? — блестяще проявил себя я, повернувшись к Долл.
