Владимир Михальчук - Смерть наудачу
Приободренный приветствием, я растормошил ошалело моргающего посла, расплатился с извозчиком и повлек Баглентайта за собой.
– Опять вода, – простонал граф.
Но все же ухватился за предложенную руку и взобрался на трап.
Я поправил на дра’Аморе одежду (плащ с моего плеча и толстое вельветовое кепи – для маскировки). Потрепал беднягу по плечу. Подозвал двоих крепких парней, без дела слонявшихся у каюты капитана.
– Вы умеете подчиняться приказам?
– Любое пожелание за ваши валлы, глубокоуважаемый. Интим не предлагать.
– Отлично! Проведите этого сиятельного господина в столовую.
– У нас есть ресторан на верхней палубе.
– Пусть будет ресторан. Вот вам по серебряному слитку – ни за что не выпускайте моего друга из вашей харчевни. Договорились?
Деньги стремительно исчезли в широких карманах матросов. Мореходы подчинились моему приказу и поволокли едва бредущего посла на верхний ярус парома.
По деревянным и магиталлическим бортам постукивали хитроумные снасти. Тихо плескались мелкие волны. С берега доносилось довольное щебетание девиц, нескладно гремел духовой оркестр.
– Отплываем! – крикнули из рубки, невидимой за цветастым тентом нижней палубы.
Под трубный рев тяглового кита паром начал потихоньку отодвигаться от берега. Мостки, помосты и переборки грохотали от деловитого бега матросов.
Водная стихия всегда действует на меня успокаивающе. Я опустился на широкую скамью, прикрепленную к переборке закопченного камбуза, и задремал.
Мне снились статуэтки, ярко сияющие вполне осязаемой Удачей – хоть ложкой кушай. Грезилась обнаженная Зарилия, почему-то до ужаса похожая на мою бывшую жену. И несколько призрачных личностей на фоне угольно-черной магической баллисты; от них несло опасностью и смертью.
Госпожа харр Зубарева держала в руках статуэтку Аркшона и прижимала ее к замечательной груди. Кремовые полушария колебались передо мной, завораживая и возбуждая одновременно.
«Иди ко мне, – вещала Зарилия. – Возьми меня, возьми свою Удачу».
Понятное дело, я двинулся вперед и приобнял девушку за талию. За покатым плечом прелестницы увидел пятерых демонов, плотоядно скалящихся и подмигивающих мне.
«Не возьмешь! – шептали очень тихие, но ощутимо злобные голоса. – Умрешь, а не возьмешь».
«Чихать на вас, дражайшие, – глухо рыкнул я, почему-то пуская пузыри изо рта. – Она моя!»
«Возьми меня!»
Зарилия схватила меня в объятия. Очень теплые груди прижались к моим щекам. Я задохнулся от восторга.
И тут мне на ногу упала забытая девушкой статуэтка.
Надо мной вдруг появилось оскаленное лицо бессмертного Дамнтудэса. Почерневшие от времени губы покойника раскрылись, обнажая темно-алую расщелину рта. Зубы шевелились, словно разрубленные пиявки.
«Она не твоя. Удачу подарили мне! – прогромыхала рожа Мэра, обдавая меня гнилым дыханием. – Не путайся у меня под ногами!»
«Нет!»
– Нет! – с диким воплем проснулся я.
И обнаружил, что во сне помаленьку сполз со скамьи и разлегся поперек узенького прохода между перилами.
– Не путайся под ногами! – повторил толстый обезьяноборотень в белом халате и поварском колпаке. – Хочешь дрыхнуть – вали в каюту!
Он еще раз пнул меня в ногу.
– Простите. – Я сконфуженно подобрался и заполз обратно на скамью. – Задремал…
– Пьяницы сухопутные…
Кок исчез за дверью камбуза. Оттуда вылетело облачко сизого дыма. Над паромом взвился малоприятный запах подгорелой гречневой каши.
Проспал я более часа. За это время судно успело отчалить и пересечь спокойную гладь Черного озера. Мы прошли проливом со скалистыми берегами и выплыли на просторы Ледяного моря. Ранее темная вода сменила цвет на серебристый. У бортов выпрыгивали фырчащие дельфины. Однажды показался блестящий хвостик молодой русалки.
Город превратился в далекое марево, окутанное лучами первого светила и слабым изумрудным ореолом второутрия. Я вдруг вспомнил, что это не отдых, не сказочная прогулка на четырехъярусной яхте, доверху набитой любвеобильными и легкодоступными девицами. Куда тут дрыхнуть?
– Демоны бы меня побрали! – выругался я, сообразив, что слегка замечтался.
И бросился на поиски графа дра’Амора. Долгое время блуждал по первому ярусу парома, убедился, что наша с Баглентайтом каюта пустует – даже постели не примяты.
И лишь потом, когда посол не обнаружился и на верхней палубе, память наконец подсказала ответ. Матросы ведь заперли графа в ресторане! За серебряный слиток они его и на метр от столика не отпустят.
– Парни, чего вы так смотрите? – допытывался господин светлейший посол. – Все равно статуэтки у меня нет.
Он хотел облокотиться о столешницу, но привычно промахнулся и едва не ударился разбитым носом о край стола. Никто из конвоиров даже не сделал попытки помочь бедняге.
Веяло от графа преотвратнейше. Запах маскирующего одеколона почти растворился в алкогольных «выхлопах», и в ресторане все отчетливей проступал демонский дух. Как бы присутствующие не догадались, что пьяный вороноборотень – на самом деле ряженый демон. Могли возникнуть ненужные вопросы…
– Все пьем, дражайший Баглентайт? – спросил я, закрывая за собой стеклянную дверь ресторана.
– А что делать? Статуэтку ведь еще не нашли.
У пьяниц есть замечательная черта: объяснять свое пьянство малейшими проблемами.
– Можно подумать, вы бросите поглощение амброзиума, когда я суну окаменелого Аркшона вам в руки.
Граф потупился.
Пьянчуга, как и ожидалось, восседал на мягкой подушке перед низким столиком, уставленным бутылками и закусками. За соседним столом, прямые как палки, сидели матросы. Они сдержанно кивнули мне, не отводя взгляда от своего «клиента».
Только теперь, приглядевшись, я заметил, что желтокожие работники парома, одетые в военные тельняшки с сине-белыми кругами, относятся к расе русалкиных. Эти – им только денег дай – будут исполнять твои распоряжения с невероятной ретивостью и преданностью. Вот повезло! Ни за что не отпустят Баглентайта.
Ресторан, в отличие от кубрика, не предназначался для персонала парома. Из дальнего угла на матросов недобро поглядывал охранник. Впрочем, он молчал и не делал попыток выпроводить неожиданных гостей – граф дра’Амор щедро платил как за себя, так и за соглядатаев.
Большой просторный зал был практически безлюдным. У длинной стойки, покрытой широкой алой скатертью, скучали несколько представительниц бесхитростной профессии. Из десятка столиков и диванов-подушек, покрытых и обитых алой же тканью, занятыми оказались только три. Кроме графа и матросов здесь обедала парочка тощих овцоборотней юного возраста: девица и парень-баран лет восьмидесяти.
