Сергей Волков - Пастыри. Черные бабочки
Камера эрри Удбурда располагалась в самом конце коридора, в тупике. Каменный колпак. Конец всех надежд. Вечная мука. Нерукотворный ад под землей.
Прежде чем добраться до последнего пристанища мятежного Пастыря, Поворачивающий Круг минул десяток забранных решетками пустующих нор.
Он не нуждался в свете, видя в темноте куда лучше, чем живущие и смертные умеют видеть с помощью своих ноктовизоров. Но мрак давил даже на всемогущего Пастыря, и эрри Орбис Верус поневоле прибавил шаг, проходя мимо ржавых решеток.
Во внутреннем коридоре сейчас не содержалось иных узников, кроме эрри Удбурда. Но во внешних камерах, выдолбленных в многометровых гранитных глыбах, сидело несколько давно утративших всякий разумный облик существ. Одно из них, Поворачивающий Круг это знал, некогда было известно среди Пастырей как эрри Дикс, а среди живущих и смертных – как фюрер германской нации Адольф Гитлер.
За размышлениями прошло время. Коридор кончился, и эрри Орбис Верус почувствовал взгляд, направленный на него из темноты.
– Ты пришел, алумнус, – хрипло прошептал эрри Удбурд из-за решетки.
Поворачивающий Круг дернул щекой – меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы мятежный Пастырь, заточенный в темницу, напоминал о былом своем превосходстве над эрри Орбисом Верусом.
– Годы ученичества быстро проходят, – с достоинством ответил он узнику.
– Но запоминаются навечно, – усмехнулся эрри Удбурд.
– Оставим афоризмы мудрецам! – раздраженно отмахнулся Поворачивающий Круг.
– Я бы предпочел не оставлять никому и ничего, – упрямо возразил хриплый голос.
– Фламма! – рявкнул эрри Орбис Верус, и тотчас же словно солнце ворвалось в подземелье.
Сотни нестерпимо-ярких лампочек, вмонтированных в стены и потолок темницы, вспыхнули по приказу Пастыря, и эрри Удбурд скорчился на полу камеры, закрывая глаза от бьющего со всех сторон света.
– Я пришел, чтобы увидеть твое унижение! – загрохотал Поворачивающий Круг. – Подними голову! Посмотри на меня! Ну!!
И лишенный силы, лишенный марвелов и дарованных ими энергий мятежник повиновался. Сухое, желтое лицо казалось деревянной маской, вырезанной пьяным кукольником из бродячего балаганчика. Глаза, едва светившиеся зеленым, слезились, фиолетовые губы дрожали.
– Нас... наслаждайся... – просипел эрри Удбурд и попытался встать, но силы оставили его, и узник едва сумел доползти до своего ложа.
Поворачивающий Круг молча смотрел на своего бывшего праэсептора. Учитель... Ради чего ты стал таким?
Что-то странное происходило сейчас с эрри Орбисом Верусом, что-то незнакомое шевельнулось в его душе.
Нет, это не было жалостью или состраданием, – во-первых, Поворачивающий Круг вообще не знал подобных чувств, а во-вторых, он четко осознавал, что перед ним враг, последовательный, некогда очень сильный и коварный враг всего того, чему он, эрри Орбис Верус, служит и чем живет.
И вдруг Пастырь понял – это страх! Он, высший иерарх Великого Круга, боится! Что-то в запавших, воспаленных глазах эрри Удбурда заставило его дрогнуть и ужаснуться. Что-то... Что-то... Но вот что?
«Он уверен, что спасется, – эта мысль пришла к эрри Орбису Верусу внезапно, – он просто ждет, ждет чего-то... Или кого-то!»
– Обскурум! – скомандовал Поворачивающий Круг, и свет в подземелье мгновенно померк.
Запахнувшись в плащ, Пастырь быстро зашагал прочь по темному коридору, и тут в спину ему ударил нечеловеческий, отчаянный вой. И в этом вое эрри Орбису Верусу почудились откровенно издевательские нотки...
«Чушь! Чушь! Абсурд! – размышлял он, покидая узилище, – здесь повсюду стража, здесь повсюду охранные марвелы небывалой мощности. Ни одно земное существо не в состоянии не то чтобы войти, – а даже приблизиться к этому месту без соизволения Великого Круга. Ни одно земное существо...»
Успокоить себя не получилось. Слишком хорошо знал эрри Орбис Верус своего опального учителя, слишком хорошо изучил его характер и особенности. И поэтому страх все сильнее, все настойчивее бился в душе Поворачивающего Круг.
Бился, словно запертая в клетке гиена. Стоит ей вырваться на свободу – Пастырь это чувствовал – как произойдет непоправимое...
* * *Темное Бобылино встретило сыскарей неприветливо – зябкой моросью и воющими собаками. Несмотря на не такой уж и поздний час, почти ни одно окно не светилось, лишь круглосуточный магазинчик из серии «выпить-закусить» возле станции зловеще манил любителей огненной воды неоновой мрачной вывеской, на которой читалось всего несколько букв:
«...р.....ук...ты».
Громыко связался с бойцами из «Светлояра», караулящими станцию, выяснил, что все тихо и спокойно, и предложил выдвинуться за пределы населенного пункта.
– Тут нам особо ловить нечего, разве что аборигены начнут подваливать, капусту стрелять на бухло. А вот в снега уйдем – и не заметит нас враг коварный, мать его! Интуиция у меня, понимаете? Чуйка! – так объяснил майор свое решение.
«Уазик» Торлецкого и «Троллер» Ильи, осторожно переползя кочковатый железнодорожный переезд, выехали на ту самую дорогу, по которой недавно браво шагали горланящие песни эльфы, гномы и хоббиты. С тех пор дорога изрядно раскисла, на межколейном бугре обнажилась жирная сырая глина, а в самих колеях блестели в свете фар стылые лужи талой воды.
– Весна, как много в этом звуке для сердца шофера слилось! – сквозь зубы процедил Илья, отчаянно ворочая рулем «Троллера», – по проходимости бразильский джип существенно уступал графскому «уазику» с его армейской подвеской.
Отъехав от железнодорожного полотна метров на пятьсот – шестьсот, маленький караван остановился.
– Машины к лесу надо отогнать! – высунувшись из «уазика» на манер председателя колхоза, проорал Громыко.
– Моя крошка там сядет навечно, – грустно сообщил Яне Илья и выжал сцепление.
Кое-как он довел «Троллер» до густых зарослей то ли бузины, то ли дикой вишни, в темноте было не разобрать, и уткнул джип бампером в мокрый древесный стволик. «Уазик» остановился чуть в стороне. Захлопали дверцы, и сыскари выбрались наружу, враз по колено утонув в мокром, тяжелом снегу.
– Знал бы – болотные сапоги бы надел! – выдергивая ноги из чавкающих сугробов, неизвестно кому пожаловался Илья.
– Знал бы прикуп – спал бы крепко! – без улыбки кивнул Громыко и повернулся к железной дороге, черной полосой темнеющей в стороне. – Итак, братцы-кролики, диспозиция у нас аховая, но лучшей тут не найти. Отсюда мы просматриваем как минимум два с лишним километра путей. Дальше в обе стороны глухие леса, я по карте проверял. Там вообще ловить нечего, разве что случайно повезет... Анатольич, вот скажи как провидец и бессмертный полу-Пастырь – может нам повезти?
