Роджер Желязны - Знак единорога
— Не понимаю как. Мы знаем, где находимся. Скорее я поеду вперед, чем поверну назад и начну снова. Нам все-таки следовало бы знать о такой географии в окрестностях Янтаря.
— Верно.
Рэндом направился вниз, к лесу. Мы следовали за ним.
— Как-то это необычно на этой высоте… такая растительность! — крикнул Рэндом через плечо.
— К тому же здесь, кажется, до дури чернозема — больше, чем я помню.
— Готов поверить, что ты прав.
Как только мы выехали к подножию деревьев, тропа изогнулась влево. Я не видел причин для отклонения от прямого курса. Но мы остались на тропе, и это подбавило иллюзии расстояния. Спустя несколько десятков шагов тропа вдруг вновь вильнула вправо. Панорама позади была необычна. Деревья казались еще выше и были теперь так часты, что взгляд беспомощно блуждал в ветвях в поисках хоть одной прогалины. Когда тропа свернула еще раз, она раздалась, и путь на много миль вперед стал прямым. На слишком много. Наша маленькая долина просто не могла быть такой широкой.
Рэндом тормознулся снова.
— К черту, Корвин! Это же смешно, — сказал он. — Ты же не играешь в бирюльки, ведь так?
— Не смог бы, если б и захотел, — сказал я. — Никогда не был способен управиться с Тенью где-нибудь на Колвире. Да и не предполагается, что кто-то может.
— Так и я всегда понимал. Янтарь отбрасывает Тень, но он не часть ее. Мне это все вовсе не нравится. Как ты смотришь на то, чтобы повернуть назад?
— У меня такое чувство, что обратно не пройти, — сказал я. — Этому должна быть причина, и я хочу знать ее.
— Мне пришло в голову, что это может оказаться чем-то вроде ловушки.
— Даже в этом случае, — сказал я.
Рэндом кивнул, и мы поехали дальше по затененному пути, под деревьями, что теперь величаво росли окрест. Лес вокруг нас был тих. Земля оставалась ровной, тропа прямой. Полуосознанно мы поддали шагу.
Прошло минут пять, прежде чем мы снова заговорили. Рэндом сказал:
— Корвин, это не может быть Тенью.
— Почему нет?
— Я пытался повлиять на нее, и ничего не произошло. Ты пробовал?
— Нет.
— Почему?
— Ладно. Сейчас попробую.
Камень мог выступить за надвигающимся деревом, вьюнок оплести вон тот куст и раскрыть чашечки цветов… Лоскут неба должен расчиститься, клочковатое облако наискосок… Затем — упавшая ветка, ступеньки грибов на коре… Покрытая дождевой пеной лужица… Лягушка… Падающее перо, парящее семечко… Ветка, изогнутая вот так… Чей-то след на нашем пути, свежий, многохоженый, сильно протоптанный, сразу за тем местом, где упадет перо…
— Без толку, — сказал я.
— Если это не Тень, то что?
— Нечто иное, конечно.
Рэндом покачал головой и вновь проверил свой клинок, чтобы убедиться, что тот свободно выходит из ножен. Я автоматически сделал то же самое. Мгновением позже я услышал такой же негромкий лязг со стороны Ганелона.
Дорожка впереди стала сужаться и вскоре принялась плутать. Мы были вынуждены замедлить ход еще больше, а деревья навалились ветвями, цепляя еще ниже, чем раньше. Дорожка превратилась в тропку. Она поднималась и опадала, она извивалась, она совершила финальный разворот, а затем оборвалась.
Рэндом поднырнул под ветку, затем поднял руку и остановился. Мы подъехали к нему. Впереди, насколько я мог видеть, не было даже намека, что тропу стоит искать. Оглянувшись, я не сумел найти никаких следов нашей тропы.
— Теперь, — сказал Рэндом, — в ходу предложения. Мы не знаем, где были и куда направляемся, не говоря о том, где находимся. Мое предложение: черт с ним, с любопытством. Давайте выбираться самым быстрым из известных нам путей.
— Козыри? — спросил Ганелон.
— Да. Что скажешь, Корвин?
— О’кей. Мне это совсем не нравится, но я не могу придумать чего-нибудь получше. Валяй.
— Кого мне следует попробовать? — спросил Рэндом, извлекая колоду и раскрывая ее веером. — Джерарда?
— Да.
Он перетасовал карты, выдернул карту Джерарда, уставился на нее. Мы уставились на него. Шло время.
— Кажется, я не могу достать его, — признался Рэндом наконец.
— Попробуй Бенедикта.
— Хорошо.
Представление повторилось. Контакта не было.
— Попробуй Дейрдре, — сказал я, вытаскивая собственную колоду и разыскивая ее Козырь. — Я присоединюсь к тебе. Посмотрим, есть ли разница, если мы попытаемся вдвоем.
И снова. И снова.
— Ничего, — сказал я после долгих попыток.
Рэндом помотал головой.
— В своих Козырях ты ничего необычного не заметил? — спросил он.
— Да, но не знаю, что именно. Они кажутся другими.
— Похоже, мои потеряли то ощущение холода, которым когда-то обладали, — сказал он.
Я медленно тасовал колоду. Пробежал по картам кончиками пальцев.
— Да, ты прав, — сказал я. — Именно так. Но давай попробуем еще. Скажем, Флори.
— О’кей.
Результат был тем же. И с Лльюилл. И с Брэндом.
— Есть какая-нибудь идея, что тут не так? — спросил Рэндом.
— Ни малейшей. Не могут они все сразу блокировать нас. И не могут хором умереть… Ну, полагаю, могут. Но это в высшей степени невероятно. Значит, что-то влияет на сами Козыри, вот в чем дело. А я никогда не знавал ничего, что могло бы на них повлиять.
— Ну, стопроцентной гарантии нет, — сказал Рэндом, — согласно утверждениям изготовителя.
— Ты знаешь что-то, чего не знаю я?
Рэндом хихикнул.
— Трудно забыть день, когда становишься совершеннолетним и проходишь Образ, — сказал он. — Я помню все, словно было это в прошлом году. Когда я преуспел — весь источающий возбуждение, этакое вместилище славы, — Дваркин вручил мне мой первый набор Козырей и проинструктировал, как ими пользоваться. Я смутно припоминаю, как спросил, везде ли они срабатывают. И помню ответ: «Нет, — сказал он, — но они послужат в любом месте, где ты когда-либо окажешься». Он меня всегда недолюбливал, ты же знаешь.
— Но ты расспросил, что он под этим подразумевал?
— Да, и он сказал: «Сомневаюсь, что ты когда-либо окажешься в состоянии, где они не смогут служить тебе. Почему бы тебе не пойти побегать?» И я пошел побегать. Меня распирало поскорее взяться за Козыри.
— «Окажешься в состоянии»? Он не сказал «окажешься в месте»?
— Нет. На некоторые вещи у меня очень хорошая память.
— Своеобразная фразочка… но зацепиться в ней не за что. Отдает метафизикой.
— Держу пари, Брэнд может знать.
— У меня такое чувство, что ты прав, хотя это нам вряд ли поможет.
— Хорошо бы сделать еще хоть что-нибудь, кроме как обсуждать метафизику, — заметил Ганелон. — Если вы не можете манипулировать Тенью и не можете работать с Козырями, мне кажется, стоит определить, где мы находимся. А затем идти за помощью.
