Никос Зервас - Кадеты Точка Ру
Фост промолчал. Его спутники сидели напряжённые, опустив глаза. Ханукаин прыгнул в кресло и заворочался в подушках, выкрикивая:
– Здесь ничего нет! Воздух скверный, под окнами круглые сутки кричат вороны! Даже туалетную бумагу завозим из Америки! А вода пахнет тухлятиной, понимаете?
Личный секретарь подсунул Ханукаину деловую папочку.
– И вот даже в таких страшных условиях мы жутко много сделали, – хихикал гениальный продюсер. – Сценарий окончательно готов, Вы просто завизжите от восторга. Это будет великое бичевание пресловутой России. Показательный суд! Зрители даже не заметят… Ой, прямо-таки люблю самого себя. И поверьте старому Ханукаину, наши зрители даже не заметят, как они отрекутся от своей хвалёной России и несносного Православия.
Он стряхнул пепел на ковёр и, хихикая, продолжал:
– Остаётся найти символического мальчика для битья и такую же девочку в пару. Только нужны откровенно русские дети, как из плебейской сказочки, понимаете? Чтобы девочка непременно с косой, а мальчик в красной рубахе с узорами, но без штанов. Непременно без штанов!
Он вывалил из пакета россыпь цветных фотографий.
– Я уже посмотрел тысячи картинок. Расчудесная женщина Фимочка Капелёва. У неё детское модельное агентство в Калуге. Она прислала разные каталоги, но ведь совсем не то! Невыразительные, дегенеративные лица! А мне таки нужен настоящий великорусский Иванушка. Скажите, где его найти?
Он оглядел присутствующих. Их лица были по-прежнему скорбны.
– Изяслав, – глухо произнесла помощница Фоста. – У нас есть плохие новости. Сегодня погиб Лёня Вайскопф.
Изя замолк на минуту, задумчиво поиграл губами, потом поднял бровь:
– Ну и какие проблемы? У нас есть Минч и Рыдальский. Пускай вступают в строй вместо Лёнечки. Бедный мальчик, я так его любил! Какой был талант – глубокий, чуткий…
– Вайскопфу помешали убрать Пушкина, – лязгнул зубами Эрнст Кунц.
– Пушкина до сих пор таки не срезали?! – Ханукаин взвился над подушками и мелко задёргал коленками. – И это хвалёные «городские волки»? И как я буду проводить «Горячую линию»?! Вы же обязаны подготовить моих зрителей! Мне живой Пушкин не нужен! Никто не убедит русских, что они свиньи, если сперва не объявить поросёнком ихнюю обезьяну Пушкина!
– Коллеги, вы должны знать, – холодно, даже зловеще произнёс Колфер Фост, медленно выдавливая лимонную дольку в бокал. – Нам начали мешать. Вайскопфа намеренно устранили. Автомашина, на которой ехал Сахарский, обстреляна неизвестными. Похищен документ по Суворову…
– Что?! – хором вскричали колдуны.
– И Суворова тоже до сих пор не убрали? – Ханукаин в гневе сжал кулачки.
– Два прокола подряд, – недобро улыбнулся Колфер Фост, искоса глядя на лидера «городских волков». – Это недопустимо, коллеги! Вы не справляетесь с заданием.
Продюсер Эрнест Кунц сделался белым, как соль в пустыне Негев.
Гроссмайстер Фост кивнул помощнице и та зачитала абзац свежего газетного текста:
«Версия о преднамеренном убийстве Леонида Вайскопфа отвергнута, так как на теле не обнаружено каких-либо ранений, царапин или ушибов. Зато установлено, что в момент падения из окна двадцатого этажа Вайскопф находился в состоянии наркотического опьянения. Косвенным подтверждением представляется то, что он выпал из окна со спущенными до колен штанами. По одной из версий, писатель в состоянии наркотической эйфории решил сходить по нужде из окна и сорвался».
– Бедный Лёня, – слегка поморщился Фост. – Пушкин оказался сильнее.
– Я так работать не буду! – завизжал Ханукаин. – Вы обещали зачистить русских идолов! И где ваши обещания? Что вы молчите? Тогда я вам скажу. Если в этой стране останутся незаляпанными Пушкин и Суворов, то я отказываюсь делать новогоднее шоу! Дайте сюда контракт, я его разорву.
– Изя прав, – громко сказал банкир Лебедзинский. – Русские не отрекутся от России, пока жив Суворов и ему подобные. Послушайте, Кунц, в чём дело?!
– Задача оказалась сложнее, чем мы думали. Потребуется ещё несколько дней.
– Что здесь сложного? – удивился министр государственного пиара. – Подумаешь, создать антирекламу против Суворова. Ну хоть Сусанина-то убили?
– Это кто такой? – испуганно спросил Ханукаин.
– Сусанин – это такой характерный русский старик, – быстро пояснил молодой министр. – Ценой своей жизни старикан спас 14-летнего московского царя. В результате удалось остановить многолетнюю смуту. Кстати, в прошлом году опросы показали, что многие русские подсознательно воспринимают Ивана Сусанина как символ русского духа.
– По Сусанину мы уже, уже отработали! – заторопился Кунц. – Вышел телефильм и компьютерная игра. Проводили тестирование школьников. Дети отвечают, что Иван Сусанин – просто смешной персонаж, навроде маньяка: всё время сбивается с пути и других заводит в чащу.
– Значит, не всё так плохо, – кивнул Фост, заглядывая в розовый расстрельный список. – Кто там ещё? Александр Матросов? Что с этим пунктом?
– Про Матросова дети отвечают: был такой парень, на войне напился в стельку и полез в атаку на вражеский ДЗОТ, – заулыбался Кунц, – поскользнулся, случайно упал грудью на амбразуру…
– Юрий Гагарин?
– Никуда не летал и вообще не существовал в природе. По заграницам возили актёра.
– Пётр Чайковский?
– Извращенец. Я же говорю вам, мы неплохо работали до недавнего времени! – Эрнест Кунц раскраснелся. – Судите по результатам, господа! Уничтожен химик Менделеев. Вдоволь поиздевались над Кулибиным. Эффективно осмеяны Ломоносов, Менделеев, Глинка, два художника: Васнецов и Нестеров…
В этот момент в кармане Колфера Фоста настойчиво заверещал мобильник.
– Я слушаю, господин Уроцкий. Да, пожалуйста. Мы ждём ваших объяснений.
Глава 2. Петрушка из параллельной реальности
Огни, дворцы, базары, лица
И небо – всё заслонено…
Миражем кажется столица —
Тень сквозь узорное окно
Проносится узорной дымкой,
Клубится пар, и мнится мне,
Я сам, как призрак, невидимкой
Уселся в тряской тишине.
Я. Полонский. Зимой, в каретеЧерез четверть часа на территорию пансионата влетел таксомотор архаичной модели Волжского автомобильного завода. Из тесной машины вывалился Артемий Уроцкий и, забыв прикрыть дверь, кинулся наверх по ступеням. Вид наёмного тележурналиста внушал ужас. Светло-серый костюм был сплошь покрыт ярко-оранжевой светящейся краской, точно Уроцкий неудачно сыграл в пейнтбол. На шее неряшливо болтался мокрый горчичного цвета шарф, свернутый жгутом. Волосы на висках стояли дыбом.
