Ольга Денисова - За Калинов мост
Игорь тряхнул головой, но гадюка, почуяв его приближение, поплыла на середину озера, и наваждение исчезло.
Ей понравился цветок. Она была смущена и… она обрадовалась. Или ему это только показалось?
Он дал себе слово, что не прикоснется к ней, он не имеет права к ней прикасаться. И постоянно ловил себя на том, что мучительно ищет повода оказаться к ней как можно ближе, взять за руку, потрогать лоб… И обманывал самого себя, убедительно доказывая: это была необходимость, ничего от его тяжелой страсти в его поступках нет и быть не может.
А когда она с испугом сказала, что ничего такого про него вовсе не думает, в ответ на предложение натереть ее водкой, Игорь почувствовал себя последней тварью, втеревшейся в доверие к беззащитному существу. Она ему доверяет, она не ждет от него никакого подвоха. И ее юбка, сделанная из занавески, снятой с окна… Ее босые ножки с круглыми коленками, крепкие как у гимнастки, и нежные как у младенца…
И после всех его метаний, попыток обмануть и ее и самого себя, после того, как он не мог уснуть ни на минуту за последние сутки, и мужественно выслушал пару десятков сальных шуток героя спецназа, не шевельнув даже бровью, после того, как уверился в том, что сходит с ума, раздваивается, расщепляется – после этого он увидел в окно, как Сергей на руках уносит Маринку в лес.
Игорь не мог поверить своим глазам. Он так надеялся, что герой спецназа вовсе не нравится ей, и она почти убедила его в этом. Тем больней оказалось разочарование. Смотреть на нее в чужих руках было горько, и Игорь хотел отвернуться и стиснул зубы. Вот почему ревность называют жгучей. Потому что она действительно жжет, но не как огонь, а как кислота. Разъедает все внутри, и от этого хочется свернуться в узел, сжаться, спрятаться от самого себя…
Он со стоном оттолкнулся руками от подоконника, как вдруг почувствовал беспокойство. Он уже не мог отличить самообмана от реальности, его интуиция перестала подсказывать ему верные ответы. А кроме того, он и не предполагал, что Сергей затеял эту игру против воли Маринки. И когда понял, что она сопротивляется всерьез, то чуть не опоздал.
Игорь бежал, и ругал свою глупость, свои надуманные принципы, свое неумение отстаивать собственные интересы. Чем он думал? Куда смотрел? Почему не пошел с ней? Ведь она хотела его позвать, она сто раз говорила, что боится Сергея и не доверяет ему! Не хотел навязываться? Собирался гордо уйти в сторону?
Он ни секунды не сомневался в безуспешности своей отчаянной попытки ее защитить, и план его был прост: пусть герой разбирается с ним, с ним, а не с ней. Для Сергея это игра, он не понимает, в чем не прав. И Маринкино сопротивление – нарушение правил игры. Только всему есть предел, и бить ее по лицу не стоило. Это непростительно ни в какой ситуации, этому не может быть оправдания. Ну почему она сразу не позвала на помощь?
Да, герой спецназа обломал его настолько просто, что Игорь не мог не отдать ему должное. И если бы Маринка не обняла его и не назвала милым медвежонком, это было бы трудно пережить. Игорь хорошо знал самого себя, не принижал собственных достоинств, и всегда реально оценивал свои силы. Если он что-то и доказывал, то лишь самому себе. И, вроде бы, никогда раньше его самоуважение не страдало от таких ситуаций. Но в этот раз было противно.
А еще она всю дорогу, до самого домика, держалась за его локоть. Она доверяла ему… А он, как последняя тварь, думал о том же, о чем и Сергей.
Маринка захлопнула дверь и задвинула тяжелый засов. Потом подумала, осмотрелась, и выкинула за дверь вещмешок и плащ-палатку.
– Пусть делает, что хочет, – злобно сказала она и села на кровать, – мне наплевать. Он ненормальный, честное слово.
Игорь мог бы с ней поспорить, и обязательно объяснил бы ей, что это была всего лишь игра. И если бы Сергей не ударил ее по лицу, наверное, так и сделал бы.
– Послушай, Медвежье Ухо… Неужели я похожа на такую женщину? Неужели я дала ему хоть малейший повод?
Он покачал головой и закусил губу.
– Ну почему? Почему тогда? – Маринка посмотрела на него беспомощно и непонимающе.
Игорь не смог оставить ее вопрос без ответа:
– Просто ты очень красивая. Он не устоял.
– Ты опять надо мной смеешься! Я думаю, ему совершенно все равно, к кому приставать. Просто я оказалась под рукой. И какая бы я не была красивая, ты же не хватаешь меня и не тащишь в лес, правда?
Если бы она только могла себе представить, о чем он думал в этот момент! А он ведь уже собирался ей сказать о том, как она ему нравится…
– Тебе надо было сразу позвать меня, – попробовал он уйти от скользкой темы.
– Да ты что? – она посмотрела на него, как на глупого ребенка, – зачем бы я стала тебя подставлять?
Вот, значит, как. Пожалела… Нет, она, конечно, рассудила здраво – никогда бы он с Сергеем не справился, но… Она в него совсем не верила…
– Ты что, обиделся, Медвежье Ухо? – Маринка улыбнулась.
– Нет, конечно, нет.
– Я не думала, что этот придурок перейдет все границы. А вы с ним и так друг друга терпеть не могли, зачем же провоцировать? Не обижайся. Пожалуйста. Я же знала, ты бы так просто этого не оставил… Я боялась, что он тебя убьет. Случайно. Он же силу совершенно не рассчитывает.
– Рассчитывает, – Игорь горько усмехнулся, – только у него удар поставлен на такого же как он сам, тренированного, кто удар держать умеет.
– Ты индеец, Медвежье Ухо… Ты гораздо сильней его, честное слово… Ты тоже умеешь держать удар, только по-другому. И я… я очень уважаю тебя за это.
Он улыбнулся:
– Да ладно… Я, во-первых, действительно не обижаюсь, а во-вторых, вовсе не стремлюсь мериться с ним силой. И не смей меня утешать, честное слово, меня это не задевает.
Она не в первый раз пыталась его в чем-то убедить, и ее попытки действительно казались ему обидными, куда как более обидными, чем невозможность победить Сергея.
– Давай-ка пообедаем, – предложил он, надеясь свернуть этот тяжелый разговор.
До самого вечера он старался не смотреть на нее, но глаза сами собой поворачивались в ее сторону. Она снова переоделась в юбку из занавески, сидела на кровати босиком и читала «Пятнадцатилетнего капитана». Игорь мусолил в руках листок со списком, перелистывал латинский словарь, надеясь выучить хотя бы несколько крылатых выражений, приведенных на последних страницах, но, разумеется, запомнить ничего не смог, потому что мысли его были далеки от латыни, от перелет-травы, и даже от Светланки.
За чаем Маринка совершенно неожиданно спросила:
– Слушай, а у тебя есть кто-нибудь?
– В смысле? – не понял Игорь.
– Ну, девушка… женщина…
– Нет, – ответил он, изрядно смутившись. Но Маринка не стала продолжать, тут же начав говорить о Жюль Верне.
