Олег Никитин - Падение сквозь ветер
– Как вам понравился азианский обычай? – вполголоса спросила его Амаггета.
– Впечатляет, – признался магистр. – Все это действительно имело некий скрытый смысл?
– Разумеется. Терренс меня просветил на этот счет. Дело в том, что они специально подкармливают своих крыс всякими помоями, чтобы затем употребить их в пищу, находя их мясо вкусным. Эти зверьки для них – своего рода символ домашнего очага.
– Неудивительно, что между нашими народами возникло недопонимание, – пробормотал Валлент, высматривая среди блюд мясные. На всякий случай он решил не пробовать ничего сомнительного и ограничиться фруктами. Он заметил, что Луззит завел беседу с секретарем Даяндана: до него донеслось слово «Фееруз», и он вспомнил, что так зовут одного из подручных вице-консула, посещавших вместе с ним «Эврану». Видимо, торговец пытался прощупать почву под своими замыслами, но Фееруз не проявлял энтузиазма, замкнувшись на собственных гастрономических ощущениях. Впрочем, вежливая улыбка как бы сама по себе бороздила его смуглое скуластое лицо.
– Простите, – обратился к магистру его сосед, Фланнербон, – если не ошибаюсь, вы хотите получить позволение на поставки чая?
– Верно, – кивнул Валлент. – Как вы думаете, господин помощник, у меня есть шансы на успех?
– Если бы их не было, вас бы не пригласили на раут, – ответил писец. – Можете быть уверены, что разрешение у вас в кармане. Вас ведь зовут Валлент, верно? Я что-то не припомню вашего имени среди поставщиков имперской кухни. А ведь ваш товар наверняка должен быть высшего качества, если вы собираетесь конкурировать со своими коллегами.
– Я только недавно занялся продуктами, – нашелся мнимый купец.
– А раньше чем торговали?
– Изделиями из стекла, – брякнул Валлент.
Фланнербон хмыкнул и поднял свой опустевший кубок; в него тотчас полилась струя вина, направляемая рукой оказавшегося позади азианца. Вообще, Валленту показалось странным, что в такой значительный день Хеовин считает себя обязанным обеспечить эвранских гостей прислугой. Но размышлять на эту тему он не стал и позволил наполнить свой бокал отличным ореховым вином, способным полностью смазать не самые приятные впечатления от употребления крысиного хвоста.
– Попробуйте перцовую сливу, не пожалеете, – сказала Амаггета.
– А здесь хватит вина, чтобы залить пожар в глотке?
– Слива справится с этим сама, – рассмеялась она. – Впрочем, если перец вас чем-то не устраивает, можете отведать желе «закат на море», видите слева сине-желто-розовую лепешку, уже покусанную? Лично мне очень нравится рыба, глазурованная манговым сиропом, она прямо перед вами, еще нетронутая. Но если вы не отведаете фондю – считайте, что не побывали на приеме.
Она указала Валленту на изрядно опустошенный серебряный поднос.
– И что это за штука? – осведомился магистр, глядя на мелкие шарики неопределенно-темного цвета.
– Всего лишь густой курино-грибной бульон, смешанный с рисом, красным и черным перцем, гвоздикой, анисом и корицей. – Она наколола на свое орудие кусочек пищи и отправила его в рот, тут же запив добрым глотком вина. Валлент последовал ее примеру, заранее приготовившись к перцовому ожогу. К его удивлению, такой дикий набор пряностей только усилил основу блюда, придав ей недоступные простому бульону грани.
– Великолепно, – просипел он, жадно вдыхая прохладный воздух.
Амаггета кивнула и переключилась на разговор с собственным супругом, уже успевшим одарить Валлента парой неприязненных взглядов. Когда пожар внутри мнимого купца угас и он был готов вкусить еще один шарик божественной пищи, серебряный поднос оказался пуст. Посмотрев на толстого Фланнербона, он успел заметить, как тот смачно отправляет в ненасытную утробу последний кусочек фондю. Писец злорадно ухмыльнулся и проговорил раскрытым ртом, едва не извергающим пламя:
– С непривычки вам могло бы сделаться худо.
– Спасибо, – буркнул магистр и удовольствовался каким-то запеченным в кукурузных хлопьях огурцом, не произведшим на него такого жгучего впечатления, как национальная огнеедская пища азианцев. Он откинулся на своей подушке, насколько это было возможно, и расслабился, внимая музыке, которая постепенно приобрела мягкость, избавившись от бравурных интонаций.
Все вели между собой неторопливые беседы, каким-то чудесным образом не долетавшие до ушей тех, кого они не касались. Валлент посмотрел на Фееруза и встретился с ним взглядом. Заметив, что «торговец» закончил трапезу, азианский писец встал и обменялся знаками с Фланнербоном, после чего эвранец покинул свое место, а Фееруз переместился к магистру и обратился к нему с вопросом, заметно искажая слова в характерной для азианцев манере:
– Что вы хотели бы поставлять в Азиану, господин Валлент?
Тот едва не ответил в том духе, что никакого чая у него нет и в помине, а он всего лишь скромный следователь, выполняющий секретное поручение Мастера Деррека, и лишь в последний момент остановил слова, готовые сорваться с его губ. «Проклятые азианцы что-то подмешали в свое знаменитое фондю», – мелькнула у него мысль. Если бы он не съел перед началом трапезы свою защитную таблетку, неизвестно, чем бы закончилась его смелая вылазка в Консульство.
– Чай.
– И какие сорта?
– Это всем известные, а также редкие сорта, – с готовностью стал рассказывать Валлент. – Прежде всего, конечно же, знаменитый «Хайкумский черный песок», улучшенный сушкой на вымоченных в морской воде пальмовых листьях. Далее, «Пенная радуга», обогащенная несколькими свежими оттенками от малых количеств планктона…
– Почему вы уверены, что эти «улучшения» найдут понимание среди азианских любителей чая? Вы знаете, что ранее уже предпринимались попытки продавать их у нас, но они потерпели крах? С тех пор эти сорта не поставляются в Азиану.
– Это было почти двадцать лет тому назад! – воскликнул Валлент.
– А вы хорошо знаете историю своего ремесла, – заметил Фееруз.
«Надо будет премировать Бессета, – подумал магистр, – не зря мальчишка так старался».
– Почему вы бросили заниматься стеклом? – неожиданно полюбопытствовал азианец.
Валлент мысленно покрылся холодным потом, умудрившись сохранить на лице безмятежное выражение. Воистину, этот тип решил устроить ему настоящую трепку, углубившись в вымышленную биографию «торговца». «Откуда он узнал про это дурацкое стекло? – раздраженно подумал магистр, судорожно изобретая ответ на вопрос. – Не иначе, Фланнербон ухитрился выболтать ему эту чушь, пока я предавался чревоугодию».
– Украшения уже не пользуются таким спросом, как раньше, – осторожно ответил он, надеясь, что не попал пальцем в небо.
