Элисон Бэрд - Архоны Звёзд
Мандрагор гневно обернулся к видению, показав клыки и когти.
— Та же ложь, что я слышал в Зимбуре! — рявкнул он. — Дамион убит!
— Нет. Только его смертная природа разрушена, а это была лишь половина его существа. Он теперь живет в качестве архона, а это больше, чем то, чем он был. И вернуться он может по призыву любого смертного.
Мандрагор замолчал, обдумывая услышанное. Если это правда, то он нажил еще одного страшного врага. И все же он не мог не заметить любопытного парадокса: убийство ее возлюбленного Дамиона должно было причинить Эйлии страшное горе и усилить ее враждебность к Мандрагору. Вернувшись из своей кажущейся смерти, Дамион эту причину устранил. У нее более нет причин ненавидеть принца-дракона. И возможно еще организовать примирение, а тогда отпадет нужда в защите со стороны демонов. Возможность вновь обрести драгоценную свободу манила и дразнила.
Демон заговорил снова:
— У Эйлии на Арайнии союзников без счета, и там она сильнее тебя. Если ты только не воззовешь к Силе Из Глубин, что принадлежала Валдуру, ты не можешь бороться с ней в этом мире. Но воззови к ней — и ты превзойдешь любого мага любой расы, неуязвимый даже для железа, ибо сила Валдура есть сила элиров, повелителей звезд. Эйлия тогда против тебя не выстоит, пусть она даже собрала свою силу и силу своей матери: Эларайния — всего лишь элайя, одна из низших архонов, и никогда не могла бы даже сравниться с Модрианом-Валдуром.
Он уставился эфирными глазами на дракона, но Мандрагор не шевельнулся, никак не показал, что услышал.
— Хорошо, — сказал наконец принц-дракон. — Я не двинусь. Пусть валеи пытаются на нее напасть, если хотят. Я понимаю, что Роглаг уже повел туда войско на летающем корабле. Но я не буду гнать ее вперед или пытаться превзойти ее мощью. Раз ясно, что она не смеет против меня выступить, я уже победил. Если она хочет драться, то всегда может прорвать нашу осаду — и покинуть планету, которая дает ей силу. Но на ее земле я с ней больше не буду встречаться.
И при этих словах он подумал, догадались ли они, что он лжет.
Эйлия медленно, постепенно приходила в себя. Открыв глаза, она посмотрела в лицо над собой: ангельский лик, окруженный светящимся нимбом золотых волос.
— Лорелин? — хрипло спросила она.
— Слава богам, ты снова с нами, — ответила девушка. — Аурон тебя сюда принес — ты была в трансе и совсем похолодела. Сейчас тебе лучше?
Эйлия кивнула и села. Она увидела, что лежит на земле на вершине Полого Холма, Лорелин и Йомар склонились над ней, светлые волосы подруги сияют в свете факела в руке Йомара. Аурон тоже был здесь, лежал, положив подбородок на землю, а Талира сидела у него на спине. Эйлия встала, опираясь на руку Лорелин. Она чувствовала себя измотанной, и в голове слегка шумело, но было еще какое-то чувство восторга, приподнятости.
— Мать… Дамион, — сказала она, как только смогла заговорить. — Я их видела, видела обоих.
— Видела? Где? В прошлом?
Лорелин озадаченно посмотрела на скрытые тьмой высоты Хиелантии.
— В Эфире. Они живут в том царстве и могут оттуда посылать свои изображения. Моя мать встретила меня в прошлом, и Дамиона я тоже видела. С ним все в порядке, Лори, мы его не потеряли на самом деле.
Она подумала, рассказывать ли то, что она узнала о родителях Дамиона и Лорелин, и о своих. Но как сказать стоящей перед ней девушке, что та родилась в какую-то давно прошедшую эпоху, что ее мать уже пятьсот лет как мертва — и более того, что она — дитя жителя Эфира?
«Не сейчас. Сейчас я не могу ей сказать».
Момент был неподходящий: надо выбрать время, когда Лорелин будет одна. Нужно уединение — и время. Оно смягчит удар открытия.
— А мы его увидим? Мы с Йомаром? — настойчиво спрашивала Лорелин.
— Может быть, я не знаю. Я сама его увидела только мельком. — При этом воспоминании снова навалилась тоска по нему. — Прости, не могу сейчас об этом говорить. Я тебе все, что узнала и увидела, расскажу, но не сейчас. Сейчас я просто рада была узнать, что он не погиб.
Они вместе сошли с холма, Йомар и Аурон за ними, а огненная птица полетела вперед. Эйлия все еще ощущала странное отчуждение от собственного тела, и ей пришлось опереться на руку Лорелин.
— Пока ты там была, мы такую игру молний видели над Хиелантией! — сказала Лорелин, — Вспышка за вспышкой, и облака светились изнутри. Аурон говорит, что не он это вызвал и что дело, наверное, в твоем трансе, хотя точно он не знает. Но когда он тебя оттуда унес, все прекратилось. И враг был испуган.
— Ты говоришь, здесь валеи?
— Да, — ответил Йомар. — Огнедраконов пока нет, но есть гоблины и зимбурийские мятежники с Меры. Захватили нескольких элеев в плен.
Эйлия заставила себя выпрямиться.
— Но как? Как они сюда попали? Я ожидала огнедраконов, мятежных лоананов — но не наземную армию так сразу. Здесь же нет порталов!
— Наверное, на летающих кораблях. Это небольшие силы, но они начали продвижение через лес, и мы хотим проследить за их лагерями разведчиков. Можешь пойти с нами? Талира покажет дорогу.
Она пошла за ними прочь от холма, в лес. Они тихо пробирались вдоль древесных дорог, держась в тени, а перед ними летела огненная птица, и ее яркий плюмаж светился сам по себе. Густые завесы лиан цепляли их, покрытые ароматными цветами, но ни птицы, ни лесные зверьки не стали голосом выдавать их движение. Создания этого мира жили в благословенном неведении о несчастье, свалившемся на них, ничего не зная об опасности.
Вскоре люди остановились. Талира опустилась на сук, и Эйлия заметила в пятидесяти шагах огонь между деревьями. Там пылал костер, а вокруг сидела дюжина коренастых мужчин и несколько гоблинов. У края освещенного круга стояла группа элеев в белом под охраной часовых с копьями. Над огнем вертелся импровизированный вертел с насаженной на него тушей антилопы. Это был багвин: содранная шкура и голова с гордыми серпами рогов валялись неподалеку. Эйлия и ее спутники почувствовали запах жареного мяса, услышали веселые голоса людей:
— Глупая тварь даже не побежала. Даже не побежала! Просто стояла и смотрела, как мы в нее стреляли. Это же просто райский мир!
Эйлия застыла на месте. В ней забурлила ненависть — ненависть к тем, кто захватил в плен безобидных элеев, к тем, кто убивает беззащитных зверей, оскверняет эту прекрасную страну. Ненависть к человеческой сути, которая ее с ними связывала. Но эти эмоции ее ужаснули, и она несколько раз глубоко вдохнула, избавляясь от мерзкого чувства. «Этих зимбурийцев нельзя было винить в том, что они рвались сбежать из собственной беспокойной и нищей земли, — подумала она, успокаиваясь. — Их надо остановить, но вражда у меня не с ними, а с теми, кто их сюда привел».
