Василий Горь - За гранью долга
...Последний чурбак занял свое место часа за три до рассвета. И обе телеги, наконец, сдвинулись с места и медленно поползли вниз по ущелью.
В этот раз обеими правили мужчины - дядя Кугс, пробормотав что-то вроде 'мал он еще, чтобы править лошадьми', забрался в первую, и, вцепившись в поводья, от души хлестнул дрожащую от холода Гриву...
Несмотря на то, что фраза звучала достаточно обидно, Зайцу было не до нее - свернувшись калачиком под обоими кусками овчины, он никак не мог согреться. И слышал исключительно перестук собственных зубов.
Рука отца, опустившаяся на его затылок и слегка потрепавшая его по волосам, оказалась такой же ледяной, как и ветер, задувающий под овчину. И вместо успокоения принесла новую вспышку боли - попытавшись сжаться в комок, Суор неловко пошевелил сломанной рукой и чуть не прокусил себе губу от новой волны огня, прокатившейся от кончиков пальцев и до самого плеча.
- Терпи, сын... - невесть как почувствовав его состояние, еле слышно прошептал отец. - Через час доберемся до Запруды, покажем тебя лекарю, и все будет хорошо...
'Это вряд ли...' - мрачно подумал мальчишка. - 'Лекарь наверняка давно спит. Встанет он не раньше восхода солнца, и займется своими делами... Что ему какой-то мальчишка с Волчьего подворья? У него там граф Шорр, челядь, воины, в конце концов... Хотя... воины не падают с телег и не ломают руки! Их ранят только во время войны... Или во время учебных поединков... А какие поединки по ночам? Значит...'
- Комель! Ты слышал? - в громком шепоте дяди Кугса, разорвавшем тишину ущелья, Зайцу вдруг послышался страх.
- Что именно? - встревожено поинтересовался отец.
- Лязг железа, Комель! Ну, что-то вроде удара меча по щиту... Что смеешься? Я слышал! Точно!!!
- Тренировочный выход, брат... - усмехнулся отец. - Сотник Лоут лютует. Я в прошлом году наткнулся на них у ущелья Ледяного Водопада. Помнишь скалу над развилкой?
- Ну?
- Так вот под ней четверо черно-желтых бились против двадцати Шорровских солдат... - в голосе отца Зайцу почудилось непонятное ощущение гордости. - Почти час... И устояли...
- Час? - не поверил дядя. - Да там тебе от поворота и до поворота ехать от силы минут пятнадцать...
- А я стоял и смотрел... Интересно же...
- Вот опять... Слышал? - чуть поспокойнее поинтересовался Кугс.
- Что-то было... - согласился отец. - Здорово. Сейчас увидишь сам... Судя по всему - это там, за поворотом...
- А Вилы уже видны? - негромко спросил Суор. И тут же почувствовал себя дураком: разглядеть хребет с тремя белоснежными пиками посередине в свете звезд мог, наверное, только филин. Или сова...
- Нет... - усмехнулся отец. - Но только потому, что темно... Зато днем их не увидит только сле-...
- Крик! Ты слышал ЭТОТ крик, Комель?! - перебил его Кугс. И от его тона Зайцу стало не по себе.
- Да... - хрипло ответил отец, и, изо всех сил дернув за поводья, заставил Гриву остановиться...
- Лежи тут... Мы быстро... - голос отца донесся откуда-то издалека. И у Зайца тут же перехватило дух от дикого, ни с чем не сравнимого ужаса. Он мгновенно оказался на ногах, и, стараясь не шевелить примотанной к груди правой рукой, аккуратно сполз с телеги. А потом, по дуге обойдя Гриву, с трудом нашел взглядом два полусогнутых силуэта, бесшумно скользящих вдоль нависающей над дорогой скалы...
Как ни странно, никаких криков Суор так и не услышал. В ущелье было тихо и спокойно - прыгая по камням, негромко журчала река. В наваленных на телегу бревнах еле слышно посвистывал ветер. Негромко похрапывали лошади, радующиеся короткой остановке...
'Может, им показалось?' - подумал мальчишка. И почувствовал, что замерзает: вставать на холодный ветер в мокрой от пота рубахе не стоило.
'Ну, вот, если я еще и простужусь, мама меня вообще убьет...' - криво усмехнулся Суор, и, вернувшись к телеге, принялся обустраивать свое ложе. - 'И папу - тоже... За то, что позволил мне заболеть. Поэтому накрываемся овчиной и стараемся заснуть: как говорит Марфена, лучше сна травника нет...'
- Заяц, ты что, опять спишь? - почувствовав рывок за плечо, Суор не удержался и взвыл от боли.
- Тихо!!! - широченная, покрытая мозолями отцовская рука со всего маха запечатала ему рот. - Уходим отсюда! Немедленно!!!
- Комель! Что встал? Лошадь выпрягай!!! - услышав горячечный шепот Кугса, Суор почувствовал, что снова трясется от страха: в голосе дяди четко слышался ужас!
- Ни слова, понял? - легонько встряхнув сына, отец убрал руку с его лица, и, сорвавшись с места, принялся резать постромки.
Грива, почувствовав волнение хозяина, нервно переступила на месте и негромко заржала.
- Что смотришь? Помогай!!! - взвыл отец, и тут же откуда-то из-за поворота ущелья раздался еле слышный лязг...
- Услышали... - выдохнул Кугс, и, взлетев на свою Гриву, попытался поднять ее в карьер. Старая кляча, забывшая, что такое двигаться бегом, возмущенно фыркнула, и, слегка поддав задом, неторопливо двинулась вверх по ущелью.
- Руку... - не дожидаясь, пока сын среагирует на его шепот, Комель вцепился в его рубаху и рывком посадил его перед собой.
Невесть как удержавшись в сознании, мальчишка судорожно вцепился в отцовскую рубаху... и чуть не упал с лошади, услышав следующую фразу:
- Запруда пала... За поворотом ущелья - делирийцы... Добивали пару посыльных...
Глава 25. Граф Томас Ромерс.
...Тридцати шести сменных лошадей на почтовой станции, естественно, не оказалось: вбежав в конюшню, Том ошалело оглядел полупустые ряды стойл и схватился за голову: о продолжении скачки в том же темпе, каком отряд двигался с утра, можно было забыть.
- Все нормально... Седлаем тех, которые есть... - проскользнув между плечом Ромерса и дверным косяком, усмехнулся один из подчиненных шевалье Пайка. - Да не дергайся ты так: для такой деревеньки, как эта, коней вполне достаточно! Вон, аж двадцать штук! Главное, чтобы их хватало его высочеству, его телохранителям и тебе. А мы можем и пешим по конному...
- Как? - решив, что ослышался, переспросил граф.
- Увидишь... - жизнерадостно рассмеялся воин, и, подхватив со стеллажа вальтрап , набросил его на спину каракового жеребца...
...Через полчаса Томас почувствовал себя не в своей тарелке - он, оруженосец графа Утерса, восседал в седле, а его сюзерен, вцепившись в стремя его коня, бежал! Как и вся безлошадная половина воинов Правой Руки! И при этом умудрялся ехидно подначивать возмущенного такой несправедливостью оруженосца:
- Да это не бег, а отдых. Вот если не держаться, то устаешь значительно больше. И потом, бежать по такой дороге - одно удовольствие: она уже подсохла, но еще не пылит. Вот разберемся с этим заговором, я займусь твоими тренировками, и ты почувствуешь, как это здорово. На своей шкуре... Нет, можешь не уговаривать - пока я не могу тебе этого позволить... Почему? А думать ты не пытался?
