Ирина Сербжинская - Тропою волка
Раздались звучные шаги. Подкованные сапоги клацали так, словно по каменному полу кухни двигалась лошадь.
— Этот злоумышленник — норлок, а они умеют передвигаться бесшумно, словно звери! — угрюмо произнес другой голос, низкий и хрипловатый. — Опасные существа! Прошу прощения за беспокойство, я должен осмотреть это помещение.
— Извините, что помешали вашему отдыху, белл Бреварт, — вмешался в беседу третий голос, извиняющийся и подобострастный. — Но безопасность...
Снова простучали торопливые шаги и замерли возле чулана.
Сульг перестал дышать: от людей его отделяли лишь тонкие доски дверцы. Ладони его вспотели, он зажал нож зубами и вытер руки об одежду.
— Норлок? — протянул вальяжный голос. Сульг не видел человека, но он почему-то представлялся ему упитанным и благодушным — таким, без сомнения, сделали его годы безопасной, сытой жизни. — Откуда?
— Он бежал из гавани. Патруль говорит, что он перепрыгнул через ограду и забрался в ваш сад!
— В сад? — недоверчиво переспросил хозяин. — Ха! В сад! Там два цепных пса, они разорвут в клочки любого, кого увидят. Мы кормим их раз в два дня! Хотел бы я глянуть на того, кто сунется в дом, который охраняют эти звери!
Каждое слово людей отдавалось в ушах Сульга громом. Он стиснул пальцы на рукояти ножа.
— Ваши собаки, белл Бреварт, — настоящие чудовища! — заюлил подобострастный голос. — О них говорит вся Лутака...
В разговор вмешался обладатель подкованных сапог. Он переступил с ноги на ногу, звякнув металлом, и заявил:
— Солдаты настаивают на том, чтобы осмотреть помещения прислуги. Я, как командир патруля...
— Разве я возражаю? — благодушно проговорил хозяин. — Если им больше нечем заняться, пожалуйста! По правде говоря, я считаю это напрасной тратой времени, но если вы считаете, это необходимо, то... Ну, пусть обыщут двор и сад. Я приказал охране убрать собак.
— Белл Бреварт, у вас не дом, а крепость!
Хозяйский голос хмыкнул.
— Я — ювелир. Нашему брату приходится держать ухо востро!
— Значит, мы можем осмотреть кухню и комнаты прислуги?
— Пожалуйста, пожалуйста! А когда закончите, прошу в мои покои. Хочу угостить тех, кто охраняет покой жителей Лутаки, замечательным вином. Доставили с островов Пряного Ветра. Редкость, большая редкость. Настоящий подарок для тонких ценителей.
— Белл Бреварт, большая честь для нас... собственно говоря, солдаты уже почти все осмотрели... разве что вот эту...
Внезапно раздавшийся грохот чуть было не заставил сердце Сульга выскочить из груди.
— Что там еще? — недовольно поинтересовался хозяйский голос. — Фрета, это ты? Что опять вывалилось из твоих дырявых рук? Это посудомойка Фрета, — пояснил он. — Она живет в моем доме уже лет двадцать.
Сульг услышал извиняющийся голос старухи:
— Извините, хозяин... ведро с водой... случайно опрокинула, видимо, поваренок поставил его не на место. Я сейчас все вытру, простите.
— Старая дура, ты залила всю кухню, — недовольно проворчал ювелир. — Места сухого нет! Вытирай же быстрее, безрукая!
Послышался шаркающий звук: очевидно, старуха возила тряпкой по полу.
— Уважаемые, я вас покину, не хочу промочить ноги.
— Пожалуй, и мы тоже с вами! — заявил подобострастный голос. — Ух, сколько воды! Никчемная прислуга, что и говорить! Пойдем, Харал, твои солдаты во дворе...
Мокрая тряпка звучно шлепнула по каменному полу.
— Бабка! — окликнул неожиданно командир патруля. Судя по шагам, он был уже на пороге. — Эй, бабка! Как тебя... Фрета, что ли?
Сульг замер.
— Да, белл?
— Ты никого не видела возле дома? Никого подозрительного?
Норлок почувствовал, как по спине его стекает пот. Казалось, прошла вечность, прежде чем раздался бесцветный, тихий голос старухи.
— Нет, белл, — проговорила она. — Я никого не видела.
Сульг прислонился лбом к двери чулана и перевел дух.
— Ну вот! — воскликнул хозяин. Похоже, ему порядком надоело торчать на кухне. — Идемте в мои покои, господа. Выпьем за процветание нашего славного города! За его военных, охраняющих наш покой! А завтра я велю охране глянуть в саду: если мои псы сожрали норлока, вы ведь не будете в обиде на меня? Пойдемте, я открою вам тайну: расскажу, какие украшения будут особенно модны у красавиц этой осенью. Шепните своим женушкам всего два слова: желтые бриллианты.
Голоса зазвучали, удаляясь:
— Желтые?
— Да, это будет необыкновенно модно — желтые бриллианты! Но это еще не весь секрет: к зиме мне должны доставить розовые! Ха! Я сведу с ума всех модниц Лутаки. Уж они заставят своих мужей растрясти кошельки, а? Розовые камни, прозрачные, как слеза, каково?! Цвета утреннего неба над морем! Ха-ха!
Когда шаги затихли, Сульг бессильно обмяк. Он старался не делать лишних движений: старуха спрятала его в чулане, который был забит щетками и метлами для уборки; сбоку возвышалась целая пирамида ведер, которые то и дело грозили обрушиться со страшным грохотом.
Сквозь тонкую дверцу слышно было, как возвращается, переговариваясь, в свои каморки прислуга, как снова укладываются спать поварята, болтая и обсуждая события вечера, как наконец голоса их звучат все тише и тише... залаяла во дворе собака, и ей ответила другая... вскоре все стихло.
Прошло много времени, прежде чем норлок услышал осторожные шаги. Он быстро поднялся на ноги, старуха отодвинула засов и прижала палец к губам.
— Тише, норлок! Не разбуди людей! Иди за мной!
Он следовал за ней бесшумно, словно тень. Старуха, шаркая войлочными башмаками, проковыляла по длинному пустому коридору, спустилась по темной лестнице в два пролета, и они оказались на половине прислуги. Из открытых дверей лакейской доносился густой храп. Уверенно ориентируясь в полутемных лабиринтах большого дома, Фрета повернула еще раз и толкнула заскрипевшую дверь, Сульг скользнул за ней. Они оказались в большой комнате, заваленной всякой рухлядью: сломанной мебелью, продавленными стульями, рваными матрасами и вышедшими из моды абажурами. Пробравшись между открытых сундуков, доверху набитых хламом, старуха оказалась возле маленькой дверки в дальнем конце комнаты, поманив норлока за собой. Из кармана фартука она вынула небольшую связку ключей и выбрала нужный. Замок открылся с тихим щелчком, дверь отворилась.
— Пойдем, — проговорила Фрета.
Это была дальняя часть сада, заросшая травой и кустарником, которого вряд ли касались ножницы садовника. Сразу за кустами белела высокая каменная стена. Старуха на мгновение замешкалась, словно вспоминая что-то, потом направилась к густым зарослям ежевики. Она раздвинула колючие ветки — в стене обнаружилась калитка. Звякнули ключи, висячий замок открылся, и старуха вытянула заржавевшую дужку из петель.
