Владимир Журавлев - Время дракона
Массивные ворота распахнулись навстречу хозяину, открывая сияющую белизну внутреннего двора. Бойцам хватило мужества броситься в отчаянную атаку. Захватить раскрытые ворота! Смести! Они бежали, и бежали, и бежали, и все не могли добежать.
Хранитель ушел, навеселившись от души, закрылись ворота, и погасло сияние белоснежных куполов за черной стеной.
- Продолжим путь, верные мои бойцы! - невозмутимо заявил Торн. - Завоюем весь мир и вернемся с местью.
- С местью! - прогремело над морем.
И огненное воинство покатилось дальше. Их проводил долгий злобный взгляд. Хранитель мести не опасался. Он вообще ничего не опасался в мирах, над которыми царил. Не опасался - однако угрозы помнил очень хорошо.
54
Тамару трясло. И не от холода, хотя бродяжить в эльфийском бальном платьице - удовольствие разве что для эльфиек. Есть хотелось, а нечего. И согреться нечем. И поспать бы на мягком и не колючем. И накатывали тяжелыми волнами желания: остановить вон тот обоз, всадить пулю в лоб надменному купцу, и кинутся людишки в ноги с подношениями; а лучше призвать ветры, на крыле бури ворваться в городок, что за лесом, разметать крыши - почет и подчинение Силе! А еще можно просто повелеть... Бремя Силы тяжко. Подталкивает ступить на легкий путь. Унизить! Подчинить!
Тамара криво усмехнулась, поправила платье, подхватила вещи и отправилась к тракту. Подумаешь, искушение. Плавали, знаем. Переболела она уже властью.
Это случилось давно, в туманной юности. Она, грамотная спортсменка, вела по маршруту малолеток. Компания собралась на редкость отвратительная: все слабые, ноют, халявы небесной ждут, но на обжимания по ночам за палатками и в палатках сил с избытком. Как она над ними издевалась, как выплескивала свое презрение, как объясняла поминутно, какие они слюнтяи! Пока они не ушли от нее всей группой, в незнакомых горах, без всяких туристических навыков, потому что действительно были слюнтяями. И осталась она одна, такая спортивная и опытная, сидеть на камне и невидяще смотреть перед собой. Жить не хотелось. А ведь она же только хотела сделать из них людей! Лишь через пару дней объявилась невесть откуда мелкорослая носатая личность с вислыми монгольскими усами. Фамилия его была Варибрус, сам он предпочитал кличку Эльбрус, но был известен альпинистскому миру исключительно как Утконос - чему, конечно, не был рад.
- А я тут потеряшек на станцию выводил, - сообщил он. - Как они туда забрались, откуда я их снимал - не понимаю. Ну и вот. Подрастратился, короче. Их же кормить пришлось. У них же ничего не было, кроме водки. Пожрать найдется?
Тамара накормила его, как только смогла. Она готова была ему даже НЗ сдать, что его, как всегда очень бы устроило - потому-то и не сдала. Много в него влезало, очень много.
- Не понимаю, - сообщил Утконос, наевшись в первом приближении, - это что же за сволочь их в горы повела, что они ее все без исключения ненавидят? Какая-то жаба из отдела культур-мультур, наверно. Вот если успею ее поймать в горах, я ей ...
Утконос задумчиво покосился на Тамару - и все же сообщил, что он этой жабе сделает, как и где. Что характерно, он не шутил. Так бы и сделал. В горах милиция не ходит, свидетели за скалой не прячутся. Знала Тамара - бывали такие случаи. Не возвращались людишки из маршрутов не по вине гор.
- Нет, все равно не понимаю! - сокрушенно признал Утконос свое поражение перед психологической загадкой. - Ну чего ей еще надо было?! Группа - загляденье! Такие малолеточки. Я пока выводил ... в общем, выводил ...Мда.
- Они малолетки, - напомнила Тамара.
- И что? - изумился Утконос. - Я столько лет группы вожу, а ты видела хоть какую-то ... ну, девочку, чтоб на меня пожаловалась? Они все ж в меня влюблены, я ж инструктор, почти что бог!
Тамара признала, что нет, не жаловались на Утконоса никогда. Любили его туристочки.
- А тебе и вообще не о чем беспокоиться, - сообщил Утконос. - Там же и мальчики были. А когда совращают мальчиков, деяние то же самое, что с девочками, но жаловаться почему-то никто и не думает. Да что там! Даже их родители не жалуются! Мда. Понятно, слизняки они гундявые. Поначалу это раздражает. Пока не поймешь, что не за спортом они в горы идут. И не из-за гор, как вот мы. Идут они из-за компании, из-за любви, в этом инструктор и обязан всемерно помогать и направлять! Мда. Гонору в ней много, в этой жабе. Власть над людьми почуяла, превосходство свое. Вот ты хоть раз мое превосходство замечала?
Нет, не замечала Тамара в нем превосходства никогда. Типичный горный пьянь, рвань и бабник. А был он, между прочим, "снежным барсом". И был он к тому же отставным лейтенантом из горного спецназа, организации жуткой и мистической, в чем не раз убеждались грубияны на турбазах.
- Проще надо быть, - заключил Утконос.
- И люди к тебе потянутся, - мрачно договорила Тамара.
Вот так они и расстались. А вскоре на пике Ленина Утконос поскользнулся и не успел зафиксироваться, потому что шел, засунув руки в карманы - отогревал пальцы. Вся группа видела, что он до последнего был в сознании, пытался расклиниться, затормозить, но скорость уже была слишком большой. Так он и ушел в пропасть - молча, сопротивляясь до последнего. Тамара потом всем своим группам запрещала подъем с засунутыми в карманы рукавами, чем вызывала вечные насмешки и похабные подковырки. Но больше от нее группы не сбегали. Хорошим человеком был Варибрус-Утконос, да будет ему камень пухом ...
А есть хотелось. И зябко было поутру. Правда, здесь, в Срединном мире, деревни, городки и города густо стояли, и можно было б зайти в харчевню, да где денег взять? Да и не тянет ее в харчевню, а тянет со страшной силой взлететь, домчать до ближнего замка, где бьется, копится злобная магическая сила - и обрушить на древние башни всю свою немереную ярость. После Лой Ивер Сила переполняла ее, искала буйного выхода.
- Уймись! - сквозь зубы пробормотала Тамара. - Тоже мне драконья убийца!
И, как ни странно, унялось понемногу. Отступила душная ненависть перед светлой памятью о правильном мужике Утконосе. Но в замок она все же решила наведаться. Любопытно же, что там за Сила копится - и можно ли ее поломать.
А потом она увидела их. Игнатий Могутный пер прямо посреди тракта свое страшенное копье и что-то весело объяснял принцу. А эльф, он ... горный воздух и синь ледников, ароматы садов и бархат ночей ... Она с разбегу повисла на нем, как только не снесла, прикладом проехалась точно по скуле - но это такая мелочь! Не себе же! Опомнилась она, только когда сообразила, что тарахтит без умолку и руками размахивает, и Игнатия по плечу хлопает, и эльфа прилюдно целует, а люд, конечно, так и пялится на теплую встречу, что им совсем ни к чему. И чего это она так? Обрадовалась, что ли?
