Любовь Черникова - Защитница. Киррана-1
находятся. Кто знает, в каких отношениях твари могли быть с предками нынешних
жителей? Он усмехнулся этой мысли и ощутил горячую волну желания:
– Стой! – крикнул он в окно. Девчонка, повинуясь предыдущему приказу, уже
успела дойти до середины площади. Услышав окрик, она замерла, как вкопанная. –
Вернись.
***
Кира едва добралась до дома. Тихонько сползла с лошади и, прикрываясь её
телом, прошмыгнула через двор – авось, мать не заметит ничего странного. Вопреки
опасениям Анасташи, похоже, дома не было. Это и к лучшему. Кира быстро обиходила
лошадку, задала ей корма. Тенью через окно просочилась в свою комнатушку, морщась
от боли – болело все тело. Тихо выглянула, убедившись, что не ошиблась – она была в
доме одна. Немного расслабившись, стянула пыльный охотничий наряд и вышла на
двор умыться. Хорошо бы было искупаться целиком, но как-то не располагало
самочувствие, да и обстановка, к купанию, когда они закончили, и Пасита отдал
команду возвращаться.
Кира вернулась в комнату и прилегла на лавку. Тело болело, на лице наливался
синевою огромный синяк. И как это скрыть от матери? Разве что в лес отправиться, пока
не пройдет? Да толку то? Небось пол деревни её видело.
Скрипнула дверь. А через мгновение в комнату влетели Анасташа и Матрена.
– Дочка! За что они так тебя? Вот же ироды! – Анасташа бросилась к Кире,
принялась ощупывать, гладить.
– Мам, все нормально. Ничего страшного не произошло. Пара ушибов и только.
– Дай-ка я взгляну, – знахарка оттеснила причитающую Ташку и начала осмотр.
Через некоторое время вынесла вердикт: – Ребра целые. Синяк, конечно, серьезный, но
до свадьбы заживёт. Хотя и не дело это девке с мужиками биться! – она с укоризной
взглянула на Киру, как будто та сама ходила по деревне и всех задирала. – А вот рана на
голове мне не нравится. Много грязи, как бы не было заражения, – знахарка
засуетилась, вынимая из большой закрытой корзины всевозможные пузырьки и
склянки. – Анасташа, согрей воды.
Мать вышла, а Матрена цепко взглянула на Киру.
– Никто не насильничал, – со вздохом ответила та на ещё не заданный, но
ожидаемый вопрос, – только немного побили. Да я и сама виновата. Слишком
самонадеянно себя повела, пропустила удар…
– Кира, и зачем все это? Пусть уж мужики с Паситой и воюют, если им так надо. А
ты ведь девчонка! Куда тебе до него?
Кира горько усмехнулась.
Вошла Анасташа с ковшом горячей воды. Матрена споро достала маленькую
плошку, зачерпнула. Поболтала, слегка остужая, вылила туда содержимое какого-то
пузырька и протянула Кире:
– На вот, пей.
Она принялась споро готовить какие-то примочки. Кира залпом осушила плошку
и поморщилась:
– Ну и гадость! – отвар не был горьким, но имел отвратительный привкус и
запах.
Накатила слабость. Веки отяжелели, захотелось спать до умопомрачения.
Матрена тем временем инструктировала Анасташу:
– Вот. Это принимать три раза в день, а мазь на тряпочку и к синякам
прикладывать, мелкие просто намазать. Дня за три сойдет. Сильное средство, верное.
Наклонись-ка рану промою.
Кира послушно нагнулась над ушатом, и Матрена осторожно принялась очищать
рану, разбирая волосы руками.
– Чем это тебя так?
– Упала на камень, – буркнула Кира и, почувствовав приступ дурноты,
вынужденно схватилась рукой за стоящий рядом с лавкой стул – её повело. Анасташа
ахнула.
– Отвар подействовал, – успокоила Матрена, предотвращая новый поток охов и
ахов, – там легкое успокоительное. Сейчас ляжет и до утра проспит, во сне все заживёт
быстрее.
– Мне завтра надо на рассвете… – язык заплетался, и Кира с трудом им
ворочала.
– Чего надо? – недовольно буркнула знахарка.
– Быть на площади. Разбуди меня обязательно, мама, – прошептала Кира
откидываясь без сил на лавку.
Спать хотелось неимоверно. Одолела смертельная усталость. Бой с такими
противниками потребовал концентрации всех сил, и теперь наступил откат, да ещё это
зелье...
– Рану я промыла. Все не так страшно, как показалось сначала, даром что сильно
кровило – на голове часто так. Но завтра рекомендую полный покой. Никаких драк,
охоты, конных прогулок. Можешь ты просто сесть и вышивать в конце-концов?
– Мне надо на площадь. Рано утром, – упрямо повторила Кира, изо всех сил
борясь со сном.
– Зачем это? – изумилась Анасташа.
– Пасита приказал. Будем тренироваться.
– Что? Изверг ещё не натешился? Я вот сейчас пойду к нему! Или лучше мы
уедем из деревни. Немедленно! – Анасташа бестолково заметалась по комнате.
– Мама, а ты и правда поезжай, – вдруг даже обрадовалась Кира, но твердо
добавила: – А я – останусь.
– Это почему же!
– Пасита обещал, что больше никого не тронет.
– Что?! – хором воскликнули женщины и переглянулись.
– Защитник сказал, они больше никого не тронут, если я буду каждый день с
ним... тренироваться.
– Прямо так и сказал? – недоверчиво переспросила Матрена. – Да ты же
девчонка, на кой это ему?
– Так и сказал, – подтвердила Кира, – и добавил, что за девичью честь могу не
опасаться. – поспешила развеять она неминуемые подозрения, хотя, скорее всего,
безуспешно. Не обращая больше ни на кого внимания, она закрыла глаза и мгновенно
уснула.
Пробуждение было не из приятных. Проснулась Кира от больного тычка в ребра.
– Спишь? – зло прошипел Мордан, – Никакого почтения к Защитнику!
Мужчина возвышался, над ней, отчего охотница почувствовала себя весьма
неуютно. Руки в боки, ноги широко расставлены, губы кривятся в презрительной
ухмылке. Кира подскочила было на лавке и тут же, с непроизвольным стоном, села
обратно. Чувствовала себя она более, чем разбито. Вторая попытка оказалась чуть
удачнее. Стараясь не охать, обошла Мордана и принялась спешно искать одежду.
Охотничий наряд, вычищенный заботливой материнской рукой, обнаружился
аккуратно развешенным на спинке стула.
– Я скоро буду, – буркнула Кира. – Выйди, мне надо одеться.
– Ты ещё смеешь мне приказывать, девка?! – угрожающе надвинулся бугай.
Получив внезапный толчок в грудь, Кира снова села на лавку. – Да я тебе!..
– А то что? – нехорошо сощурившись, перебила Киррана, нащупав под подушкой
нож. Спасибо маме. Это она его положила, а ведь раньше все смеялась над этой
привычкой.
