Дэйв Дункан - Император и шут
Кучер и лакей герцогини, конечно, обедали вместе с хозяйскими слугами, и это их полностью устраивало. Относительно Гатмора у Кэйд сомнений не было, но что касается Рэпа, она упорно пыталась убедить фавна избрать себе другую роль. Кэйд предлагала Рэпу изображать либо ее секретаря, либо юного путешествующего принца, хотя бы сайсанасского, а кучера и форейтеров брать вместе с лошадьми на почтовых станциях, где они меняли лошадей. Хотя Кэйд и убедилась теперь, что Рэп способен одурачить кого угодно, она все еще лелеяла мечты прибрать его к рукам и отшлифовать до такой кондиции, чтобы он выглядел подходящим супругом для Инос. Рэп неизменно вежливо отклонял все подобные предложения, а когда герцогиня уж слишком надоедала, упрямо повторял, что его, мол, предчувствие не позволит ему стать счастливым и он просит дать ему возможность быть менее несчастным, оставаясь как можно ближе к своей истинной сущности.
Курьер императорской почты галопом проскакал мимо и исчез в зареве заката. Рэп легко обогнал пару громыхающих фургонов. Чем ближе к Хабу подъезжали путешественники, тем интенсивнее становилось движение на тракте. Сегодня утром навстречу карете прошагал целый легион, пять тысяч крупных молодых парней, направляющихся к восточной границе. Они топали под пение бравурного марша, гордо вскинув вверх головы и дерзко сверкая глазами.
Рэп спросил себя, сколько из них вернется живыми и задумывались ли они сами о том, что их могут убить.
Какоето время Рэп развлекался, гадая, как это – быть легионером? Что должен чувствовать человек, становясь воином императорской армии? Собственную значимость или полную ничтожность маленького винтика? Возросшую силу или, наоборот, уязвимость? Гордость, стыд, страх или чтонибудь! Он вспомнил, что изгои на Драконьем полуострове твердили ему о свободе. Но давал ли меч желанную свободу?
Работа кучера не мешала думать, а времени для того, чтобы вспоминать и раскладывать по полочкам все хорошее и плохое, было предостаточно – весь солнечный день.
Почтовая служба в Империи действовала превосходно. Через каждые восемь лиг располагалась станция, обычно возле нее возникала деревушка или городок с рыночной площадью. Задержек изза смены лошадей Рэп не допускал. Надменные станционные смотрители старались запугать новичка, пророча всяческие беды, если путники не наймут почтовых форейтеров. Начиналось с того, что конюхи хором вопили, что с облучка, мол, с шестеркой даже фавн не справится, а кончалось тем, что Рэп применял малую толику чар и получал все, что желал, хоть и презирал себя за то, что делал это. Однако с чистой совестью фавн пресекал любую попытку имперского чиновника подсунуть ему слабую или хромую лошадь.
Но пользовался чарами Рэп с величайшей осторожностью. Как древние руины, так и многие уютные домики хранили на себе слабые признаки волшебных щитов; то люди, то предметы мерцали в ореоле слабого тумана, что свидетельствовало, что они вовсе не те, за кого себя выдают. В городах, через которые проезжали путешественники, Рэп часто чувствовал, волны магии. Ночами он не мог отделаться от того, что ощущал Сагорна, роющегося в библиотеке дома, и всех, кто сменял старика: и Андора, соблазнявшего очередную служанку, и Тинала, шнырявшего по комнатам в поисках приглянувшейся вещички, и…
Готовясь к побегу из Алакарны, Кэйд запаслась коекакими безделушками: брошками, пряжками, цепочками, ожерельями. В дороге она неизменно требовала, чтобы Андор продавал ее камушки и жемчуг, но Кэйд явно не представляла их реальную стоимость, еще более смутно понимала цену билетов первого класса на лучшем корабле и уж абсолютно не сознавала размера расходов, необходимых для продвижения по Восточному тракту.
Однако жизненный опыт конечно же подсказывал Кэйд, что дело с деньгами нечисто, и, когда Андор отправлялся на рынок, она становилась угрюмой и раздражительной. Ей не сообщали, что целью Андора были ломбарды, так же как не упоминали, что ее друзья, хозяева домов, где останавливалась карета герцогини, сами того не подозревая, оказывались источниками финансирования экспедиции, жертвуя от щедрот своих стараниями Тинала. Гатмора веселила ловкость вора, а Рэпа печалила. Фавн не раз задавался вопросом, сочтет ли Инос их способ путешествовать забавным, и сильно сомневался в этом.
Но если герцогиня и догадывалась, что фактически ворует, она оправдывала себя тем, что делает это ради Инос.
Закат еще не догорел, когда карета свернула с тракта. Фавн не сомневался в правильности направления – магу не нужны подробные указания. Экипаж остановился перед внушительного вида воротами, из сторожки выбежал привратник. Униженно кланяясь, он снял засов и распахнул створки ворот. Рэп стронул с места упряжку и легким галопом послал лошадей вдоль по длинной подъездной аллее, посыпанной гравием. С обеих сторон кареты простирался роскошный парк, а высокие шпили дворца сияли над вершинами деревьев в лучах заходящего солнца.
Сагорна сменил Андор, а Кэйд посмотрелась в зеркальце и выбрала наиболее подходящую улыбку для встречи с друзьями. Сегодня путешественники осилили только двадцать две лиги; меньше, чем обычно, так что завтра надо постараться наверстать упущенное. А предчувствие Рэпа с зарей ляжет на него еще более тяжким грузом, впиваясь в его волю острым жалом и принуждая вернуться назад… повернуть назад… назад…
Их путешествию когданибудь да придет конец. Воды Сенмера и шпили Хаба, безусловно, выползут изза горизонта, конечно если он позаботится о своем здравомыслии и не позволит свести его с ума. Тогда он сможет узнать, какая судьба ждет его за порогом страшного белого сияния его предвидения. Волшебное окно предрекало три события, два из которых еще не произошли. И все же какимто образом он ощущал, что белое сияние превалирует над этими пророчествами. Рэпу очень хотелось узнать о своем будущем поподробнее, но он не осмеливался сейчас колыхать пространство рябью чар.
Кэйдолан почти уверила себя, что в Хабе, когда они туда прибудут, окажется Инос. Возможно, она действительно будет в столице, Рэп всей душой надеялся на это. Ему хотелось еще разок повидать Инос, избавить ее от уродливых шрамов, и уверить, что он не желал зла. Впрочем, какое ей дело да прощения какогото конюха? Кем он был, чтобы прощать?
Прощать было нечего.
Машинально бросив приказ лошадям, он мягко остановил карету перед широкими ступенями с массивным арочным сводом наверху, густо увитым столетним плющом.
Еще до того, как Гатмор спрыгнул с запяток, огромная дворцовая дверь распахнулась. Как стало уже привычным с давних пор, вечер начинался с шумного приветствия в очередном из дворцов: гостеприимно распахивалась дверь, и богато одетая моложавая дама средних лет спешила навстречу с распростертыми объятиями и возгласами: «Кэйд! Тетя Кэйд!»…
