Андрей Белянин - Посрамитель шайтана
Как видите, допускается масса вариаций и смысловых оттенков для лиц, обожающих филологические игрища со знаками препинания. Лично я к таковым не отношусь, но интеллектуалам нравится…
Сам же глава городской стражи определил свою позицию так:
– Отныне я буду называть вас вашими истинными именами. Вы будете находиться под моим покровительством и защитой до тех пор, пока мы не отыщем будущую невесту нашего господина и не представим её небесный лик пред его царственные очи! Уверен, что всемилостивейший султан, в радости и восторге от её красоты, смягчит гнев свой на ваши плутни… Дайте им коня! До Самарканда путь неблизкий…
То есть примерно «живите, пока вы мне нужны, и хана вам обоим, как эта нужда ослабнет». Чисто по-человечески всё понятно, никто не строит иллюзий, но все довольны, восточные формы вежливости соблюдены…
В любом отряде есть основные и запасные лошади. Суровые стражники подвели мосластую рыжую кобылу, и оба героя поочерёдно взгромоздились ей на спину. Седла не было, лишь подвязанный кожаным ремнём кусок серой кошмы, удила из обычной верёвки. Сама коняшка оказалась костистою настолько, что остроту её хребта Лев и Ходжа ощущали натёртыми задницами на протяжении всего пути. Тем не менее Оболенский не показывал виду, вовсю изображая посадку заправского ковбоя, а вот домулло ударился в тихое, поэтически-занудное нытьё…
– Вай мэ, вай дод, и за что такие муки, полные страданий, падают на бедную голову скромного любителя мирных забав и безвинных шуток? Разве я кого-то убил, ограбил, обидел бранным словом, что сам Аллах отказывается протянуть мне руку помощи?! Разве не изучал я Коран, не стремился к праведности, разве нарушал законы шариата…
– Это когда винище хлестал в обнимку с рыженькой танцовщицей или когда с похмелюги отсыпался в одном стойле с Рабиновичем? – не оборачиваясь, уточнил русский дворянин.
– Вах, тебя не спрашивают! О злонравный искуситель правоверных, вечно толкающий простодушного мусульманина на путь греха! Но, быть может, в кругу этих храбрых воинов, истинных оплотов ислама, верных слову и букве учения пророка Мухаммеда, я заслужу хоть частичку прощения и предстану у престола Всевышнего без отягчающего мою душу клада в двадцать тысяч таньга!
– Ходжа, совесть поимей, на тебя уже оборачиваются. Сколько можно втюхивать народу этот прокисший ерундопель с кладом – пять шагов на север, восемь на юг, у старой чинары, в полдень, когда тень от соседнего минарета коснётся подножия третьей ступеньки ближайшей психбольницы имени Абу-Бакара…
– Заткнись, Лёва-джан, не мешай тем, кому интересно. – Но вскоре и сам Насреддин понял, что эта фишка уже не работает. Стражники презрительно кривили губы, а кое-кто даже погрозил настырному болтуну камчой. Стоило признать, что отныне надо бы придумать какой-то новый способ ухода из цепких лап закона. Но думать в пустыне, задыхаясь от горячей пыли, поднятой копытами лошадей, под гудящим солнечным зноем и плавящимися мозгами в голове было слишком трудно…
Бывший визирь попытался закрыть глаза на боль в отбитой «точке номер пять» и мыслить позитивно. Его хватило где-то на полчаса…
– Слушай, ты, кичащийся своим образованием и знанием жизни… Ну ладно эти стражники, пусть они обычные тёмные служащие, и сам Всевышний не смог бы достучаться через их медные лбы до их скудного разума. А если бы и достучался, то испугался бы царящей там пустоты с ма-а-леньким мозгом где-то в самом дальнем углу… Но ты! Ты, почтеннейший, утверждал, что пришёл к нам из другого мира. Мира далёкого, волшебного, технически развитого и социально устроенного… Скажи, хотя бы там люди стали мудрее и лучше?
– Не уверен, – подумав, пожал плечами Лев.
– Не гневи Аллаха! – возвысил голос праведный домулло. – Человечество должно было совершенствоваться с каждым столетием! Сам божественный промысел состоит в том, что дети учатся добру у своих отцов, дабы передать этот свет добродетели будущим поколениям. Отмеченные благородством помыслов и красотой поступков, люди просто обязаны стать добрее и чище! Сильный не обидит слабого, богатый одарит бедного, мужчина пожалеет женщину, цветущий подросток не станет смеяться над немощью старца, народы сбросят оковы, а единство мира и труда будет…
– Ходжа, в тебе умер коммунист.
– Когда?! – испуганно охнул Насреддин, хватаясь за живот. – А я-то гадал, почему мне так плохо со вчерашней ночи… Наверное, он уже разложился и начинает во мне пахнуть?!!
Оболенский, скрючившись, закусил губу, чтобы не рассмеяться, и в этот момент отряд остановился, передовые всадники что-то заметили на горизонте. И это было не лучшее, что могло их обрадовать…
Глава 38
Любовь к поэзии отбивается попсой по почкам!
Жизненное наблюдение– Кара-Анчар! – быстрым шёпотом пронеслось по рядам стражей. Льву на мгновение показалось, что он уже где-то слышал это имя (кроме как в пушкинском стихотворении), и, может быть, лишь поэтому не испугался, как остальные. Ходжа тоже отказался бледнеть, а скорее удивился – он не всегда верил в страшные сказки… А вот опытные воины знали ужасную правду о Кара-Анчаре.
– Это чёрный конь самого шайтана! Мы не пройдём, не оставив ему в жертву человеческой крови…
Здесь нам, видимо, стоило бы задержаться с подробностями. О Кара-Анчаре знают не все, хотя серьёзным исследователям восточного фолк-хоррора вы этот вопрос тоже зададите зря – они в легенды не верят…
Что, может быть, и правильно – на сказках серьёзное имя не сделаешь ни в науке, ни в литературе (по себе знаю!). Но если вы поедете в пустыню, проведёте весь день бултыхаясь меж вонючих верблюжьих горбов, под немилосердным солнцем, а вечером сядете, скрючив одеревеневшие ноги, у скудного костерка из сухого саксаула и вслушаетесь в монотонную песню старого, как барханы, казаха-проводника, – вы узнаете правду! Но для этого сначала научитесь слушать…
Тогда он, глядя на огонь, расскажет, почему бедуины не ценят собственную жизнь, презирают смерть и закон мести для них более важен, чем закон продолжения рода. Это трудно понять европейцу, но не ему здесь жить…
Что сделал шайтан с детьми Адама и Евы, заманив их в пустыню, и как Аллах, всемилостивейший и всемогущий, разрушил его козни, сотворив для человека оазисы. Воистину, если бы каждый из нас оставил после себя хоть один оазис…
Почему конь воспитывался кочевником наравне с собственными детьми, какая магия скрыта в запахе пота чистокровного арабского скакуна и как одна его слеза, крупная и сияющая, подобно неграненому алмазу, способна, отражая, вместить целый мир! Известно, что лишь человек, сидящий на коне, вправе называть себя богом…
