Вадим Панов - Запах страха
– Угу.
– Ставьте.
– Сначала оплата. – Уткин раскрыл ноутбук. – Пожалуйста, назовите номер вашей карточки «Тиградком».
– С шасами по-другому нельзя: сначала оплата, потом работа, – разглагольствовал Уткин, выходя из подъезда. – Иначе влипнешь в рассрочку, и прощай квартальная премия. У нас ведь в бухгалтерии тоже шасы сидят, так что мы – меж двух огней по тонкому льду идем.
– Знаю.
– Лишний раз послушать не мешает, – нравоучительно заметил Уткин. – Ты еще молод, чтобы все знать и все помнить. Вот поработаешь с мое… – И нахмурился: – А этим что здесь надо?
У фургона стояли двое чудов.
Крохин едва заметно вздрогнул.
Уткин вразвалочку подошел к рыжим и осведомился:
– У вас что-то сломалось?
Нелюди не очень хорошо разбирались в технике, а потому, когда у находящихся на задании магов что-нибудь ломалось, они просто обращались к ближайшему наладчику «Тиградком».
– У нас все в порядке, – невозмутимо отозвался тот, что повыше. – Меня зовут Ларс Доннер, лейтенант гвардии великого магистра.
– Теодор де Гот, капрал гвардии великого магистра, – представился второй, не спуская тяжелого взгляда с Виктора.
– Нам нужно поговорить с господином Крохиным. А вы подождете в фургоне.
За полтора года в Тайном Городе Виктор кое-как научился разбираться в высших магах и понял, что лейтенант Доннер уже стал командором войны или находится в шаге от этого высокого титула. Голос, жесты, манера поведения – все выдавало огромную внутреннюю мощь Ларса, и, судя по всему, Доннер был очень недоволен тем, что ему приходится якшаться с каким-то мелким челом.
– Вы были вчера в «Кружке для неудачников».
– Ваше присутствие подтверждено записями видеокамер, – добавил Теодор, хотя Крохин и не собирался отрицать очевидное.
– Был.
– Вы знаете, что там произошло?
– Разумеется. По «Тиградком» сказали, что Красные Шапки…
– Не нужно подробностей, – оборвал Виктора Ларс. – Достаточно просто сказать: да, знаю.
– Да, знаю, – послушно повторил Крохин.
– Вы покинули бар незадолго до драки, – заявил де Гот.
– Гм… возможно.
– Не возможно – абсолютно точно. Драка началась через несколько минут после вашего ухода.
– И что?
– Хотите сказать, что ничего не видели?
Виктор вздохнул:
– Я ведь понимал, что вы ко мне придете, и если бы что-нибудь знал, то позвонил бы сам. Оказать услугу Ордену дорогого стоит.
– Верно, – кивнул Доннер. – Благородная Чудь ничего не забывает.
Фраза прозвучала несколько двусмысленно.
– Но я, увы, ничего не видел.
Рыцари переглянулись.
– Совсем ничего?
– Понимаете, я ведь вышел не воздухом подышать – я уходил, покидал бар. И сразу же пошел к метро.
Очевидную нервозность Крохина рыжие списали на вполне понятное волнение при разговоре мелкого чела с могущественными магами.
– Что у вас с рукой?
– На выходных повредил. – Виктор указал на фургон: – Можете спросить у напарника, я еще вчера утром…
– Я вам верю, – поморщился де Гот.
Чуды уже поняли, что на роль злодея, избившего трех рыцарей, хлипкий Крохин никак не подходит. Да и его личное дело, которое рыцари просмотрели перед встречей, показывало, что лучшим определением для этого чела будет слово «тишайший». Мелкий винтик Тайного Города. Чуды надеялись, что Виктор видел кого-нибудь, например, гарку в боевом облачении, но надежды не оправдались.
– Спасибо за сотрудничество.
– Всегда к вашим услугам.
Доннер и де Гот направились к своей машине, а Крохин забрался в фургон.
– Чего они к тебе докопались? – тут же спросил изнывающий от любопытства Уткин.
– Вчера вечером я был в «Кружке для неудачников», – спокойно ответил Виктор.
– Правда? – Уткин аж подпрыгнул.
– Правда.
– И молчал?! Рассказывай!
Крохин обреченно вздохнул.
Глава 4
Берег Волги, где-то между Симбирском и Саратовом
октябрь 1670 года
– Обходят!
– Обходят!!
– Обходят!!!
Удивительно, насколько легко охватывает людей страх.
Казалось бы – горячка боя. Там рубятся на стенах, здесь только подбираются к ним. Визжат пищали, мушкеты, пистоли. Громыхают пушки. Легкие рвет пороховой дым. Приказывать, командовать почти невозможно – шум, гам, да и горло сорвано напрочь. А если и крикнешь хрипло, то кто услышит? Вокруг орут и матерятся, стреляют, рычат, плачут и умирают. И кажется, нет на свете силы, способной вывести людей из лихорадки сражения. Ну, кто? Ну, что? Ну, скажите! Как докричаться до оглохших от выстрелов и стонов? Как достучаться до зачерствевших и озверевших? Как остановить занесенную саблю? Как заставить опустить мушкет?
Словом.
– Обходят!!!
Штурм Малого Города – симбирского кремля – шел уже несколько часов. Командовали атаманы: сам Разин, раненный в стычке с отрядом Барятинского в голову и ногу, лежал в палатке. Дал приказ идти на штурм и снова впал в забытье. Но все знали – поднимется. Не тот человек Степан Тимофеевич, чтобы от раны простой умереть. Придет в себя, вернется, взлетит в седло, чтобы повести воинов своих верных к новым победам.
А Симбирск… Симбирск мы и сами возьмем, атаману на радость, себе на потеху. Выздоравливайте, Степан Тимофеевич, с победой славной силы быстрее вернутся. Выполним ваш приказ, не сомневайтесь. И пусть не поджечь стены – затяжные дожди пропитали водой деревянные укрепления, – возьмем так! Посады наши, острог наш, возьмем кремль – и падет Симбирск окончательно. Потом ударим по стоящему неподалеку Барятинскому, отомстим за ранение атамана. И потечет казацкая вольница вверх по матушке Волге, ворвется на просторы Руси свободолюбивой рекой, неся боярам смерть, а люду простому – жизнь счастливую.
Пока же текла только кровь.
Рубились жестоко. Лезли на стены по остаткам насыпанного к предыдущему штурму земляного вала и лестницам. Падали, хрипели, умирали, но по телам остервенело шли другие бойцы.
Надо взять Симбирск!
Но защитники прекрасно понимали, что с ними сделают ворвавшиеся в город мятежники, и отбивались не менее жестоко, отчаянно. Сталь против стали, пушки против пушек, ярость против ярости. И сейчас не важно, что говорят они на одном языке и молятся в одних церквах. Сейчас у каждого своя правда. Да и о правде уже никто не вспоминает. Проиграем – пропадем. Викторию свою победители не вином отпразднуют, а кровью. Казаки, привыкшие брать крепости при помощи предательства жителей, отомстят упрямым симбирцам за смерть друзей и товарищей, за месяц стояния под стенами. Защитники же, в случае победы, тоже в долгу не останутся, припомнят мятежникам веселые их дела.
