Братья крови - Русанов Владислав Адольфович

Хлопая дверцей, я сказал Жанне:

– О правилах движения забудь. Гаишники нас не потревожат…

И откинулся затылком на подголовник, раскидывая невидимость метров на пять вокруг автомобиля. Больше – опасно, поскольку нас могут не заметить другие водители. Как-то мы со Збышеком учудили нечто подобное, опаздывая в аэропорт. Только его мастерство спасло нас от столкновения на перекрестке, который мы пролетали на красный свет.

– А пешеходы? – слабо пискнула девушка.

– Я ими займусь…

Все верно. Давить людей не стоит. Чем они виноваты?

Я сосредоточился и нашел еще толику силы, чтобы погнать перед «Хетчбэком» волну ужаса. Не того, что парализует жертву, отдавая ее, беспомощную, в лапы охотящегося вампира, а легкого, заставляющего бежать прочь от обочины, не отдавая себе отчета в причинах страха.

Мотор взревел. Взвизгнули шины.

Автомобиль рванулся с места, как застоявшийся жеребец.

Конечно, Жанне было далеко до Збышека, но в пределах своего умения управлялась она отлично. Нас всего один раз занесло на снеговом накате, машина царапнула левым крылом о стойку с рекламой какого-то супермаркета. Никогда бы не поверил, что с Оболни на Андреевский спуск можно добраться за десять минут.

– Притормози у Булгакова! – бросил я, высвобождаясь из объятий пальто, а заодно и жакета.

Пронзительный скрип. Меня бросило лбом в стекло, которое тут же подернулось сетью мелких трещин.

– Пристегиваться надо, – охрипшим, но на удивление твердым голосом заметила девушка.

– В другой раз!

Карабела в моей руке вибрировала и просила крови.

– Будь здесь! При малейшей опасности беги!

Жанна кивнула и прижала обеими руками к груди ноутбук. Молодец! Героиня любого голливудского боевика сейчас начала бы проситься со мной, жалуясь, как ей страшно, и наверняка помешала бы в самый ответственный момент.

Я покинул автомобиль, держа саблю острием вниз в отведенной в сторону руке.

Бесшумно ступая, дошел до угла, не забыв кивнуть бронзовому Михаилу Афанасьевичу, который невозмутимо сидел со скрещенными на груди руками, будто вознамерился понаблюдать грядущее представление.

И тут громыхнуло!

Волна горячего воздуха прокатилась по улице. Багровая вспышка высветила фасады зданий, заснеженные тротуары и укатанную колесами мостовую. Над моей головой, прямо в доме-музее, зазвенели и посыпались стекла.

Я выглянул.

Окна моей квартиры чернели, будто разверзшиеся жерла вулканов, а в недрах что-то клокотало, клубилось пламя.

Бедные соседи…

Почему-то мне стало жалко именно их, а не накапливаемые десятилетиями произведения искусства, антикварную мебель или одежду от ведущих модельеров.

В ответ на взрыв протарахтела короткая очередь. Похоже, «калашников». Хлопнул выстрел, другой из тяжелой винтовки – с такими впору на слона ходить.

Раздался вскрик.

От дома напротив, прямо ко мне, пятясь и отстреливаясь, бежали люди в черных масках, одетые в камуфляжную форму. Один из них размахивал черным пистолетом, издали напоминавшим немецкий «Глок» [71]. Слишком быстрые движения человека показались мне подозрительными. Неужели один из кровных братьев?

За углом соседнего дома вспыхнули быстрые огоньки – будто пламя газового резака. Затарахтели выстрелы. Один из отступающих крутанулся на месте и упал, отбросив в сторону винтовку Хеклера и Коха. Меня так удивило использование немецкого оружия, что я поначалу не сообразил, с кем же идет перестрелка?

А понял, что друзья пришли мне на помощь, только когда в отсветах пожара пробежал размытой тенью Семен. Он стрелял «по-македонски», скрестив руки, и попал, самое малое, два раза. В ответ ударили из подствольного гранатомета. Брызнули осколки кирпича, фасад старого дома заволокло дымом. Думаю, таких разборок Киев не помнил с середины девяностых.

– Отрезай! Отрезай! – донесся веселый и злой голос Серёги-ДШБ. Похоже, это он засел с «калашниковым» и жалил отступающих врагов короткими очередями, не давая им юркнуть в проходной двор.

– Тримай! [72] —гаркнул Селиван, выскакивая из-за угла.

Длинный казацкий чуб его развевался, словно вымпел над боевым кораблем. Размахнувшись, птенец Амвросия швырнул гранату прямо в людей, которые пятились ко мне. Если бы ему противостояли одни лишь смертные, то их конец был бы предсказуем, как смена дня и ночи. Но вампир, руководивший отступлением, подпрыгнул, протянул руку и словно вынул гранату из воздуха, в лучших традициях волейбола отправляя ее обратно. Ребристый мячик разорвался в полуметре от головы Селивана.

Как там говаривал киевский Князь? Очередь из АК в голову любого из кровных братьев упокоит… Действие гранаты оказалось столь же надежным и смертоносным. Бывший казак, посеченный осколками, рухнул навзничь, стремительно истлевая. Должно быть, один из острых кусков металла пробил его сердце.

– А-а-а, су-уки!!!—протяжно заорал Серёга, выбегая из укрытия.

«Калашников» в его руках прыгал, как пожарный брандспойт.

Не помня себя от ярости, я рванулся в бой.

Того, кто думает, что сабля не соперник автоматическому оружию, я вызову когда-нибудь на поединок. Дело не в том, палаш в твоей руке или пистолет-пулемет, а в самой руке.

В тот миг мне казалось, что я способен отбивать клинком летящие пули.

Расстояние до кучки врагов я покрыл в три длинных прыжка, даже не прибегая к левитации.

Первого, подвернувшегося под руку, ударил острием в висок. Второго рубанул наискось, в правую ключицу. Лезвие скользнуло по пластинам бронежилета. Добрая сталь зазвенела, но выдержала столкновение, а человека бросило на колени.

Рядом свистели пули.

– Куда ты, Анджей?!—кричал Семен. Наверное, я мешал ему.

Но клинок свистел в воздухе, напевая привычную песню смерти.

Взмах!

Очередной ублюдок, превративший мой дом в пепелище, хватается за живот, тщетно пытаясь удержать вываливающиеся внутренности.

Выпад!

Клинок крошит зубы, через нёбо вонзаясь в мозг.

И вдруг прямо перед моим носом возник, словно из ниоткуда, черный срез пистолетного ствола. Позади него мерзко ухмылялась перекошенная физиономия вампира. Того самого, что руководил людьми. Палец медленно давил на спусковой крючок.

Карабела – на миг мне показалось, что сабля живет своей жизнью, предугадывая мои желания, – мелькнула в морозном воздухе, перерубая тонкое белое запястье.

Все-таки пуля успела вылететь, но благодаря сабельному удару пробила мне плечо.

Жуткая боль, как будто раскаленный лом с маху вогнали, завертела меня волчком.

Серебро!

Теряя сознание, я успел увидеть, как однорукий вампир, размахивая культей, стремительно бежит к ближайшему дому, в немыслимом прыжке цепляется здоровой рукой за лепнину, украшающую подоконник второго этажа, и забрасывает себя прямо сквозь стекло в чью-то квартиру…

Сколько я пробыл в беспамятстве?

Наверное, немного.

По-прежнему валил густой черный дым из моих окон, все так же мелькали в глубине языки пламени, доедая остатки мебели. В воздухе висел едкий запах порохового дыма и крови.

Серёга-ДШБ с АКМ на изготовку обшаривал цепким взглядом окна домов. Не думаю, чтобы у кого-либо из жильцов возникло малейшее желание высунуться после той бучи, что мы здесь устроили. Кстати, нужно было уходить как можно быстрее – с минуты на минуту следует ожидать доблестный киевский ОМОН. Обычный участковый или патрульный милиционер сюда не сунется – кишка тонка, но омоновцы могут. Работа такая.

– Ты как, Анджей? – довольно буднично спросил Семен. Он стоял напротив меня на одном колене. Уже без оружия, но по-прежнему опасный.

– Жжет… – не стал лукавить я. – Пули серебряные. Кого-то еще зацепило?

– Афониного слугу насмерть в голову, – откуда-то сверху сказала Василина.

Оказалось, я лежу на спине, а голова моя покоится на коленях вампирессы, которая тонкими, но сильными пальцами сжимает мне виски.