Робин Хобб - Корабль судьбы (Том II)
Клеф подошел и потянул его за руку.
— Кэп, ты че, не въехал? Она жива! Что ж ты теперь-то сырость разводишь?
Брэшен расхохотался, и смех дался ему не меньшей болью, чем слезы.
— Да-да, я знаю, — сказал он. — Ты прав. Я просто…
Больше он ни слова выдавить не сумел. Да и как прикажете объяснять мальчишке ту душевную бурю, которой сопровождается воскрешение, казалось бы, безнадежно рухнувшего мира?
А Янтарь между тем подкидывала ему новую пищу для размышлений.
— Кеннит, — говорила она, — вряд ли озаботился бы ее вытаскивать только затем, чтобы убить. Наверняка он подумывает взять за нее выкуп. Да, это самое вероятное. И даже если мы не в состоянии вернуть Проказницу ни силой, ни деньгами — достойная сумма для освобождения Альтии и Йек у нас тем не менее наберется.
— В Делипай надо идти, — сказал Брэшен, стремительно (по крайней мере, так ему казалось) соображая. Светлые мысли рождались одна за другой, буквально наскакивая друг на дружку. — Кеннит ведь думает, что затопил Совершенного. И тут мы вновь появляемся! — Он умолк и покачал головой. — Да, но и прием нам, вероятно, окажут…
— Они там не видели ни Янтарь, ни меня, — солидно заявил Клеф. — Мы сядем в шлюпку, дождемся прилива, проплывем по протоке, а там найдем Кеннита и предложим ему…
Брэшен улыбнулся бесшабашной смелости юнги.
— Не получится, сынок. Кто им помешает и выкуп прикарманить, и вас обоих под замок посадить? Нет. Боюсь, без новой драки дело не обойдется.
— Силой ты ее нипочем не отвоюешь, — неожиданно подал голос корабль. — И с выкупом ничего не выйдет. Ему и при прошлой-то вашей встрече плевать было на твое золото. Не-ет… Он ее не продаст!
Носовое изваяние изогнулось как только могло, обращая к ним изуродованное лицо.
— Ты-то откуда знаешь? — строго осведомился Брэшен.
Голос Совершенного сделался ниже и обрел глубину.
— Потому что я знаю, что я бы сделал на его месте. Я сразу испугался бы, что она выведает мои сокровенные тайны. Это знание слишком опасно, чтобы Кеннит отпустил ее от себя живую. Нет уж, теперь он скорее убьет ее, чем позволит забрать! Одного понять не могу, зачем он вообще велел ее вытащить. Ему прямой интерес был просто дать ей утонуть. Этого кусочка в нашей головоломке недостает!
Брэшен аж дышать перестал. До сих пор корабль еще ни разу не бывал с ним так откровенен. Ни дать ни взять, кто-то незнакомый говорил с ним устами Совершенного!
А носовое изваяние продолжало размышлять вслух:
— Если он оставит ее у себя, он будет держать ее для себя одного — сокровище превыше всякого золота. А место, где Кеннит станет хранить такое сокровище, на белом свете только одно. Рано или поздно он ее туда отвезет. Лишь там можно вполне безопасно укрыть нечто слишком ценное, чтобы убить…
— А ты можешь нас туда отвезти? — с надеждой спросил Брэшен. — Там-то мы бы его и подкараулили!
Корабль отвернулся. Он опустил голову на грудь и некоторое время молчал, и Брэшен увидел, как буграми вспухли мышцы на его спине и плечах, наверняка отражая ужасную внутреннюю борьбу.
— Кэп… — начал было Клеф, но Брэшен прижал палец к губам.
Они ждали.
— Отплываем со следующим приливом, — внезапно объявил Совершенный. Теперь он говорил голосом, соответствовавшим его мужской ипостаси. — Я сделаю это. Быть может, кровь выкупит то, что не продается за золото. Я отвезу вас туда, где лежит ключ к сердцу Кеннита!
ГЛАВА 26
УХАЖИВАНИЕ
— А как насчет того, чтобы мне наконец выйти отсюда?
Кеннит закрыл за собой дверь и поставил принесенный поднос. Выдержал должную паузу и повернулся к Альтии, чтобы учтиво спросить:
— Что же в этой каюте тебя не устраивает? Или чего-то недостает?
— Свежего воздуха и свободы передвижений, — ответила она без раздумий. Она сидела на краешке койки. Потом поднялась, и ей потребовалась опора — корабль слегка покачивался. Она схватилась за переборку.
Кеннит наморщил лоб.
— Обращение представляется тебе скверным? Так следует понимать?
— Не то чтобы, но… Я просто чувствую себя пленницей и…
— Ты ни в коем случае не пленница. Ты — моя гостья, причем очень почетная. Мне больно слышать, что ты считаешь меня вроде как своим тюремщиком. Прошу тебя, скажи мне откровенно. Наверное, что-то во мне оскорбляет твои чувства? Может, я слишком страшен на вид? Если так — уверяю, я совсем не хотел тебя напугать.
— Да нет же. — Кеннит видел, как она прилагала усилия, чтобы сформулировать свою мысль. — Ты ведешь себя как благородный человек. И ты ничуть не страшен на вид. Покамест я видела от тебя только добро и заботу. Но когда я хотела выйти, дверь оказалась заперта, и я…
— Погоди. Лучше сядь и поешь, а потом обсудим все не спеша.
Кеннит улыбнулся, с трудом удержавшись, чтобы не ощупать ее жадным взглядом с ног до головы. Она была одета в одежду Уинтроу, а волосы увязала по-матросски, хвостиком, и это еще больше подчеркивало ее сходство с племянником. У нее были те же скулы, те же темные глаза. Вот только рабская татуировка не замарала ее лица. Альтия воспользовалась платьем Уинтроу, вероятно полагая, что мужской наряд сделает ее в глазах Кеннита менее привлекательной, нежели его ночная рубашка. Вот тут она полностью просчиталась: эффект был ровно противоположный. Он видел движение ее груди под рубашкой Уинтроу, и кровь стучала у него в висках. Ее щеки слегка раскраснелись от волнения при попытке начать с ним непростой разговор, но в глазах еще сохранялся неестественный блеск: значит, она не вполне оправилась от дурмана, которым он ее опоил. Он снял крышку с подноса и поставил его перед ней. Точно так же когда-то юнга Кеннит прислуживал Игроту Страхолюду, пиратскому капитану. «Опять эти странные совпадения, — подумалось ему. — Многовато их что-то последнее время…»
Усилием воли он прогнал эту мысль и заставил себя говорить спокойно и ровно, продолжая начатую беседу.
— Я уже объяснял тебе, что мои действия объясняются лишь заботой о твоей безопасности. Боюсь, моя матросня начисто лишена той утонченности, среди которой ты, должно быть, воспитывалась. Так что позволить тебе свободно разгуливать по кораблю — значит навлечь возможность каких-то грубых выходок, если не прямого нападения. Среди наших ребят немало бывших рабов, причем кое-кто содержался на этом самом корабле — в темных трюмах, в цепях, в холоде и грязи. Сама понимаешь, после этого у них бо-ольшущий зуб на твое семейство. На всех, кто с Кайлом Хэвеном хоть в каком-то родстве. Да-да, знаю, ты говорила мне, что ни в коей мере не причастна ни к его грязным и жестоким делишкам, ни к подобному использованию фамильного живого корабля. Боюсь только, команде это трудновато будет втолковать. Да пожалуй, и самому кораблю. А ведь я знаю, что тебя так тянет наружу. Ты хочешь повидаться с Проказницей. — Он снисходительно улыбнулся. — Выпусти я тебя отсюда — ты прямиком бросишься к ней. Я же прекрасно понимаю: ты не поверила мне, когда я сказал, что Проказницы более нет. — Говоря так, он продолжал наблюдать за ней краем глаза и видел, как она сжала зубы, как вытянулся в линию ее рот. В точности как у Уинтроу, когда ему прекословили. Это рассмешило Кеннита, но он не подал виду и продолжал с прежним спокойствием, покачав головой: — Однако, веришь ты или нет, именно так все и произошло. Ту, что теперь одушевляет наш корабль, зовут Молния, и, боюсь, ничего хорошего ты от нее не дождешься. Насколько далеко простирается ее недоброжелательство? Ручаться не буду, но как бы и до физического насилия не дошло! Боюсь даже загадывать. И, знаешь, мне как-то не хочется это проверять!
Альтия прямо смотрела на него, глаза были словно два черных кремня. Ну до чего же черные… Кеннит выдал самую теплую улыбку, на какую только был способен:
— Ты ешь, ешь. Тебе надо набраться сил, глядишь — и здравые мысли придут.
По ее лицу пробежала легкая тень неуверенности. И это чувство тоже было знакомо ему. Игрот, сущее воплощение грубой жестокости, мордовал его подолгу и вполне бессердечно, но бывало, что маятник качался в другую сторону и свирепый пират становился добрым и ласковым. Хватало его обычно примерно на неделю, в течение которой он то внушал Кенниту правила хорошего тона, то сердечно хвалил за спорую и добросовестную работу и вообще вел себя с ним чуть ли не как отец с сыном. Но потом — без всякого предупреждения — наступал миг, когда он вдруг зверски хватал его за руку и рывком притягивал вплотную к себе, и Кеннит напрасно бился в его объятиях, пытаясь увернуться от колючей как проволока бороды, лезущей в лицо.
Воспоминание явилось совершенно не к месту. Кеннит почувствовал себя беззащитным. Неужели, связавшись с этой женщиной, он умудрился проморгать какую-то опасность? Улыбка куда-то делась с его лица, и он не смог заново ее вызвать. Лишь оценивающе смотрел на Альтию. Она отвечала ему тем же.
