Лейн Робинс - Маледикт
С внезапным смятением Джилли узнал его: перевернутое благословение Баксита, отворот против одержимых богами. По мере того, как Маледикт приближался к медиуму, тот отступал все глубже в тень с поспешностью, свидетельствовавшей о страхе.
13
Джилли проснулся от звона колокольчика Ворнатти в ушах и от неотвязного ощущения, что были более ранние звонки — не только призывный звон барона, но глубокий, резонирующий звук. Возможно, то лишь взывало к нему чувство вины; тело Критоса не могли обнаружить настолько быстро, чтобы дворцовые колокола уже оплакивали потерю члена королевской семьи. Впрочем, солнце уже заливало пол густым золотом позднего утра. Чертыхаясь и проклиная себя за то, что еще долго после возвращения не ложился спать, Джилли с трудом поднялся. Он не мог отделаться от мыслей об убийстве и о страхе медиума; он ругал себя еще и за то, что пытался залить эти мысли алкоголем. Джилли бросил взгляд на настенные часы в зале. Близился полдень. Он опять опаздывал с уколом Ворнатти.
Барон сидел, ссутулившись, в постели и распекал Ливию. Та держала в трясущихся руках полный шприц.
— Дай сюда, — скомандовал Джилли, отбирая у нее шприц. Ливия со вздохом облегчения повиновалась. Джилли нагнулся, стараясь найти на руке Ворнатти вену без синяков. Податливое чувство вины позволило переключить мысли с Критоса на барона — как, наверно, мучительно было барону проснуться от боли, когда сам Джилли почивал, баюкая пьяную голову.
Ворнатти стиснул зубы: элизия полилась в вену, и почти сразу, хоть и медленно, его тело начало расслабляться.
— Опять опоздал, Джилли, — прорычал Ворнатти, схватив слугу за шиворот, как будто намеревался встряхнуть его.
Ливия вышла и вернулась с чашкой чая, над которой поднимался густой пар.
— Вот, сэр.
Ворнатти обхватил чашку узловатыми ладонями и сразу отвлекся на юбки Ливии, что были на несколько дюймов короче, чем дозволяли приличия, — и к тому же влажными, как заметил Джилли. Пока он медленно пятился в сторону выхода, девушка бросила на него быстрый заговорщический взгляд.
— Вы слышали новость, сэр? Такое творится! Молочник поведал нам сегодня утром, что Критоса нашли раздетым и со вспоротым животом в переулках возле пристаней.
Ворнатти с равнодушным видом поставил чашку на столик.
— Минувшей ночью?
— Да, сэр.
Было слышно, как где-то в дальнем уголке дома дворецкий открыл дверь; раздался чистый, спокойный, постепенно возвышающийся голос.
— Ливия, — попросил Ворнатти. — Спустись вниз и приведи леди Мирабель ко мне в комнату.
— Сюда, сэр? — уточнила она.
— Только не спеши — мне нужно одеть хозяина, — добавил Джилли.
Склонившись над бароном, Джилли развязал пояс халата.
— Не хотели бы вы…
Ворнатти отвесил ему пощечину.
— Наверное, стоит взять на твое место Ливию. Ты забыл, кто тебе платит?
— Нет, — сказал Джилли, опускаясь на колени у кровати и качая головой.
— Пристрастился к выпивке, Джилли? К моей выпивке? Пока я устраивал ужин, мой верный слуга и мой воспитанник — где они были? Где был Маледикт?
— Леди Мирабель нетерпелива, — заметил Джилли, сдергивая с Ворнатти халат. — Вы же не хотите, чтобы она застала вас в пижаме.
— Это он, Джилли? — спросил Ворнатти в тихом бешенстве. — Он убил Критоса?
Джилли отыскал просторную рубашку и жакет, скрывшие пижаму, и усадил барона в кресло-каталку. Скорей бы элизия уняла раздражение Ворнатти, как, впрочем, и его пытливость. Трясущимися руками Джилли продолжал одевать барона, боясь даже думать о том, как хозяин может наказать их с Маледиктом.
Ливия легонько стукнула в дверь и пригласила Мирабель; Ворнатти схватил Джилли за руку и тихо проговорил:
— С тобой я побеседую позже.
Джилли склонил голову перед Мирабель, избегая жадного, дикого огня в ее глазах, и ретировался.
Голос Мирабель был слышен и в коридоре:
— …умерщвлен, причем ужасающим способом…
Джилли прислонился к стене, ощутив горячей щекой скользкий обивочный шелк; ему вспомнилась кровь на руках и предсмертная агония Критоса. А еще вспомнилось, как Критос шел за ними — и напал сзади, из темноты.
Ливия испугала его, положив ладонь ему на предплечье.
— Сегодня он в подходящем настроении, верно? И вчера вечеринка так удалась, что я решила, он целый день проспит.
Джилли пожал плечами, все еще раздосадованный на нее за принесенную весть.
— У барона по семь погод на дню. Ты не видела Маледикта?
Ливия скроила недовольную гримаску, уловив раздражение в его тоне, но ответила сразу:
— Он в гостиной с лордом Эхо. А правда, что прошлой ночью Маледикт играл в карты с Критосом?
— Займись-ка своими прямыми обязанностями, — распорядился Джилли. Он не желал быть виновником распространения новых сведений о Маледикте, которые язычок Ливии тотчас донесет до слуха Мирабель. Девушка послушно удалилась.
Джилли поспешил в гостиную. Эхо отнюдь не был дураком, а пылкая натура Маледикта часто провоцировала его на необдуманные слова, так что новость об их общении один на один не вызвала у Джилли особого оптимизма. Внезапно нахлынувшее чувство вины остановило его, когда он уже потянулся к дверной ручке. Джилли снова прислонился к стене, силясь унять бешено колотящееся сердце, вернуть спокойное выражение лицу — не хватало, чтобы его по одному только виду разоблачили.
Из-за двери доносились слова Эхо:
— …знал, что вы были достаточно хорошо знакомы с Критосом, чтобы играть с ним в карты.
— Как близко нужно быть знакомым, чтобы забрать деньги у другого? — спросил Маледикт лукаво, в лучших традициях двора.
— Верно, — согласился Эхо. — И все же азартные игры с Критосом — явный признак неосмотрительности. Этот человек — известный негодяй.
— Вы явились, чтобы отчитывать меня? Или руководствуетесь более высокой целью? — поинтересовался Маледикт.
Помолчав мгновение (Джилли представил, как Эхо пытается обуздать собственный нрав), советник проговорил:
— Вы видели кого-нибудь, кто мог бы желать Критосу зла?
— Вы бывали в «Геенне Огненной»? — спросил Маледикт. — Даже мне она показалась настоящей змеиной норой.
— Значит, вы не можете сообщить мне еще что-либо полезное?
— О нет, как обычно, — подтвердил Маледикт.
Быстрые шаги Эхо оказались единственным предупреждением Джилли. Он отпрянул от двери, чтобы не быть пойманным на откровенном подслушивании. Взбешенный Эхо покинул дом, не произнеся больше ни слова.
