Джеймс Блэйлок - Подземный левиафан
Эдвард вздрогнул и озадаченно уставился на Лазарела, который многозначительно покивал.
— И похоже, что в сундуке действительно был рыбоголовый мальчик. Слушай. «Я довез доктора до Венеции…»
— Какого доктора? — перебил с вопросом Эдвард.
— Того парня с сундуком, по всей видимости, — ответил Лазарел, пробегая глазами строки. — «Я отвез доктора до Венеции, где поздно вечером 26 числа он передал сундук китайцу в обмен на три брикета черного опиума-сырца. Китаец, по имени Хан Кой, называл хозяина сундука, который мне представился как де Винтер, доктором Фростом и ужасно его боялся». — Не отрываясь от книги, Лазарел махнул рукой Эдварду, приказывая молчать, затем продолжил: — «Мне тоже бывало в присутствии доктора не по себе, поскольку до меня дошли слухи, что мертвое, как было сказано, тело в сундуке — жертва одного из экспериментов Винтера. Под самый конец, выгружая, сундук уронили на палубу и он раскрылся — внутри, в луже зеленой желчи, находилось судорожно бьющееся и мычащее существо, мальчик или юноша с головой рыбы, задыхающийся и со страшно вращающимися и дергающимися испуганными глазами. Хан Кой крикнул, и на борт ко мне взбежало с полдюжины китайцев с косичками, что твои крысиные хвосты, все как один с ножами. Они подняли сундук и унесли его на заброшенный консервный завод на окраине порта. За все труды мне вручили два шарика неочищенного опиума два дюйма каждый — сам я был рад избавиться от де Винтера». Вот такие дела, — заключил Лазарел.
— И это все? — выкрикнул Эдвард. — Что сталось с существом из сундука?
— Об этом здесь ничего не сказано. Говорю тебе — это судовой журнал. Пен-Сне либо не знал, что случилось дальше с содержимым сундука, либо не решился писать об этом.
— Надеюсь, ты не сомневаешься в том, кто был этот де Винтер?
— Ни в малейшей степени.
— Не удивительно теперь, почему Уильям столько сил потратил, чтобы спрятать свое послание. — Несколько минут оба молчали — машина поднималась по въездному пандусу на автостраду Харбор. — Возможно, все это сплошные выдумки, — подал наконец голос Эдвард.
— Мне так не кажется, — отозвался Лазарел. — К чему старику было приукрашивать свои похождения? К тому же до хорошего приключенческого романа его произведение не дотягивает. Примерно половина книги состоит из разных приложений — карт, рукописных схем и прочего. По-моему, ты один из первых читателей, кто догадался об истинном лице де Винтера.
— Кто такой был этот мальчик-рыба? — внезапно спросил Эдвард.
— Какой-нибудь несчастный бездомный мальчонка, так мне кажется. Доктор подобрал его, как бродячую собаку, и использовал для своих целей.
Эдвард с сомнением покачал головой.
— Помнишь, исчез Реджинальд Пич? Он был младше Бэзила, так ведь?
— На десять лет, — ответил Лазарел. — Это случилось в тридцатых годах, если память мне не изменяет. Я помню это, потому что Бэзил как раз тогда и заболел. Мы с тобой оба знаем, кто его лечил.
— А этот второй худой пассажир, — продолжил Эдвард, — что если это был Бэзил Пич?
— Тогда мы живем в поразительном мире, — ответил Лазарел, закрыл книгу и уставился в окно.
— Пен-Сне намекает на то, что де Винтер вивисектор. Так выходит по книге. Капитан ничего не говорит о том, что мальчик родился таким на свет естественным путем — другого объяснения, кроме вивисекции, быть не может.
— Пожалуй, — отозвался Лазарел, — хотя возможно, что Пен-Сне, много раз ходивший по подземным морям, видел подобных существ не раз. В таком случае он просто не посчитал нужным отметить его оригинальность — Бог знает, что он считает в природе естественным, а что нет.
Эдвард согласно кивнул. Чем больше он думал о книге и капитане Пен-Сне, тем больше соглашался с Лазарелом. Перестроившись вправо, он съехал на пандус, спускающийся к Карсон-стрит, там повернул направо и влился в поток транспорта, следующий от Фигуэра к Сепульведа, откуда, снова попав на автостраду Харбор, покатил обратно, туда, откуда только что приехал, — на запад. Лазарелу не нужно было ничего объяснять, он все понял без слов. Они не узнали у глухого капитана и половины того, что должны были узнать. Но в момент первой встречи это было невозможно. Ни тот ни другой не знали, о чем спрашивать старика. Раструб слухового рожка и старческий маразм очень быстро охладили их пыл.
Казалось, шоссе Пасифик-Коуст никогда не кончится — светофоры точно сговорились и дружно встречали их красным. Они пересекли Аламеда и проехали над каналом Доминика, потом свернули на Санта-Фе и перемахнули на другую сторону автострады Лонг-Бич, въехали на мост и понеслись над рекой Лос-Анджелес — узким каналом, вяло влекущим свои темные и мутные воды, напоминающие чайную заварку, в неведомые и невообразимые края. Железные двери в бетонных берегах реки вели в дебри темного подземного мира, освещаемого только прожекторами бесшумно скользящих субмарин и нашлемными фонарями случайно встреченных обитателей канализационных подземелий, гоблинскими огоньками в непроглядной бесконечности, простирающейся на многие мили под бетоном и асфальтом городских улиц.
Перед подъездом дома на углу Четвертой улицы и Зимено стояли микроавтобус скорой помощи и машина полиции. Эдвард проехал мимо, свернул за угол на Зимено и остановился на обочине Бродвея. Замирая от ужасных предчувствий, они выбрались из машины и торопливо устремились к дому Пен-Сне. Подходя к углу улицы, они заставили себя успокоиться и сбавили шаг. Это был он — глухой капитан; его тело как раз грузили в широко распахнутые задние дверцы микроавтобуса. С погрузкой было покончено в два счета — «скорая помощь» не торопясь проплыла мимо полудюжины жадно взирающих на происходящее зевак. Никто не удивился, что девяностодвухлетний старик вдруг взял да умер, — никто, кроме Эдварда и профессора Лазарела, а также лысого толстяка с сигарой во рту, опиравшегося на трость с набалдашником, который отрекомендовался хозяином дома. Похоже, толстяка чрезвычайно злило то обстоятельство, что для расставания с этим миром Пен-Сне выбрал именно его дом.
— Старый дурак, — заявил хозяин, подкрепляя свои слова ударом трости о маленький кубический каменный вазон с чахлой растительностью.
— Что случилось — сердечный приступ? — поинтересовался Эдвард, изображая любопытного прохожего.
— Наверно, — отозвался толстяк, пожевывая сигару. — Отправился прямиком в ад. У него на лице это было написано. Что за рожа, вы бы видели. Надеюсь, что никогда не увижу того, что увидел он. Думаю, дьявол в конце концов явился за ним. Это я его нашел. Он заорал — так жутко, черт возьми, что кровь в жилах застыла. Я сбежал к нему вниз — но опоздал, он уже лежал физиономией в пол. И в руке у него была рыба. Сырая, можете представить? Треска, по-моему. Что он, ел ее, что ли? Черт его побери — его и его восточные замашки.
