Надежда Попова - По делам их
Если сегодня Маргарет фон Шёнборн возвратится домой в то время, когда еще дозволительно нанести визит, он разрешит все этим же вечером. Главное — измыслить пусть не причину, не подлинное основание, но хотя бы повод к разговору, предлог для того, чтобы войти в этот дом…
Курт даже не успел оспорить себя или согласиться с собой, обдумать, должно ли поступить именно так; перестук копыт в вечерней тишине он услышал издалека — две лошади, легкие, неспешные, и когда она появилась у стены дома, вдруг подумалось, что при первом же донесшемся до него звуке, при первом же ударе подковы о землю, утоптанную тысячами ног, уже предощущал, кто это, чувствовал, знал.
Она здесь… Значит, из трактира студентов ушла тотчас же, следом. Значит ли это, что и там она появилась лишь для беседы с ним? Значит ли… Значит ли это вообще что-нибудь, или сегодня ей просто стало скучно, или просто утомилась и потому решила возвратиться домой раньше, или же вовсе — ее попросту расстроил разговор с настырным дознавателем, что лезет в ее личную жизнь и норовит задавать раздражающие вопросы?..
Когда за ее спиной затворилась створка тяжелой двери, Курт вновь привалился к стене, опять закрыв глаза и переводя дыхание. Подойти, постучать; что он сделал бы, не будь она той, кто есть? «Откройте, Святая Инквизиция»; сейчас это кажется почти глупым…
Лучше просто не думать — ни о чем не думать; просто пойти и — пусть, как сложится. Закончить все сегодня. Чем бы ни обернулась попытка. Сейчас же…
Провозглашать заготовленную фразу не пришлось — с той стороны двери в стене не осведомились, кто тревожит графиню фон Шёнборн столь неранним вечером; ему отворили молча и без вопросов, лишь увидев его лицо в крохотное окошечко. И даже когда Курт вошел на узкое пространство между стеной и домом, слабо сходствующее с привычным понятием «двор», впустившая его горничная ни словом не поинтересовалась целью его визита, лишь повела рукой, приглашая идти за собою, и в душе зашевелилась надежда — значит ли это, что его ждали? Что та, последняя, фраза была прямым намеком, призывом, приглашением?..
— Прошу вас подождать, майстер инквизитор, — впервые заговорила горничная, когда провела его в большую полупустую залу, в которой каждый звук разносился, словно в колодце. — Я извещу о вашем приходе.
Курт промолчал, глядя вслед стройной невозмутимой девице, напоминающей свою хозяйку…
Она не удивилась его появлению. Она не спросила, зачем он тут. Значит… Значит ли?..
Ее не было всего минуту и — вечность; чувствуя, как сердце начинает разгоняться, подобно скаковой лошади, Курт мерил залу шагами, ожидая, когда же, наконец, появится Маргарет фон Шёнборн, и в то же время желая, чтобы это случилось как можно позже — из многих правдоподобных и неправдоподобных предлогов, измышленных им наспех, он все еще не избрал подходящего и теперь опасался, что, сошедшись снова взглядом с фиалковыми глазами, опять оцепенеет, все позабыв и утратив дар речи…
Маргарет не появилась. Вместо этого вновь возникшая на пороге горничная, распахнув дверь, указала на лестницу за своей спиной, чуть сдвинувшись в сторону, и прежним невозмутимым тоном предложила следовать за ней.
В жилую часть дома… Не она сошла к нему в приемную, смятенно подумал Курт, вступая за горничной в открытую дверь очередной комнаты, а его пригласила к себе; что это — уважение к должности, ее обычное гостеприимство, попросту леность, или это еще один намек, еще один знак благоволения?..
— Доброго вечера, майстер Гессе, — услышал он, и мысли застыли, а разогнавшееся сердце, словно с разбегу ударившись о грудь, замерло, пережав дыхание. — Доброго вечера… снова.
Маргарет фон Шёнборн стояла у окна, выходящего на ту улицу, где он все это время ожидал ее появления, и Курт понял, что она, скорее всего, видела, как он приближался к дому — потому ему и открыли так скоро, потому и не удивились, увидя…
— Доброго вечера, — откликнулся он, совладав с дыханием, с сердцем, с голосом, почти настороженно следя за тем, как Маргарет приближается, и тоже шагнул навстречу, ставши посреди небольшой комнаты. — Прошу прощения за столь запоздалый визит.
— Я ведь говорила — в любое время, когда сочтете необходимым.
Снова была эта улыбка, снова был взгляд, снова — долгий, пристальный, в глаза…
Маргарет остановилась в трех шагах напротив, переместив взгляд на горничную за его спиной, и кивнула ей:
— Рената, ты свободна на сегодня.
Та отозвалась не сразу — наверняка удивленная поведением хозяйки. Или, быть может, в глазах позади него сейчас отобразилось понимание, соучастие, пресловутая женская солидарность, может даже, некоторая насмешка над этим ослом, обивающим порог…
— Доброй ночи, госпожа Маргарет.
— Доброй ночи, милая.
«Доброй ночи»… «Ты свободна на сегодня»… Еще далеко не самый поздний вечер, отпускать горничную еще в любом случае рано, значит… значит, она попросту выдворила прислугу… и это уже не намек — прямое указание…
Когда дверь за спиной стукнула, затворяясь, о косяк, от этого тихого звука Курт едва не вздрогнул и затаил дыхание, когда Маргарет фон Шёнборн сделала еще один шаг навстречу, стоя теперь так близко, что можно было, тоже шагнув всего один раз, протянуть руку и коснуться… снова…
— Ну, что ж, я вас слушаю, майстер инквизитор, — произнесла она негромко, и глаза, фиалковые глаза — они все так же, неотрывно, смотрели в его глаза, в душу, в сердце, но — странно: оцепенение отошло, ушла растерянность, вдруг исчезла оторопь, еще миг назад пережимающая горло, не давая вымолвить ни звука…
— Мне пришло сегодня в голову, госпожа фон Шёнборн, — заговорил Курт на удивление уверенно, — что я совершил глупость, говоря с вами в этом заведении. Я не подумал о том, что ваши ответы на мои вопросы могут быть… так скажем — чрезмерно личного характера, не предназначенные для стороннего слуха.
— Иными словами, вы хотите сказать, что я таила от вас сведения, майстер инквизитор? — уточнила она почти игриво. — Лгала на следствии?
Курт вскинул руку, качнув головой, едва удерживаясь от того, чтобы оборвать самого себя и выложить все начистоту…
— Нет, зачем же так строго… Дама, а тем более… тем более — дама с положением имеет, пусть негласно, право на некоторые… поправки к обычным правилам. Словом, я бы хотел уточнить еще раз, госпожа фон Шёнборн, сейчас, когда нет посторонних свидетелей, не желаете ли вы что-то добавить к уже сказанному?
Она сама сделала этот шаг — последний разделяющий их шаг, остановившись рядом, почти вплотную, и можно было бы, склонив голову, ощутить ее дыхание на своей щеке…
