Дэн Абнетт - Всадники смерти
Но Фридел не погиб. С ним случилось нечто пострашнее смерти. Он превратился в разложившуюся копию себя прежнего и явился из мрака, чтобы напомнить Карлу о безвозвратных потерях и разбередить его душу. Вернулся, чтобы Карл снова прошел через всю эту боль. Фридел тоже страдал. Страдал, как подыхающий пес.
Так не должно быть. Карл должен был покончить с этими невыносимыми мучениями. Покончить. Покончить.
Толпа на трибунах орала и выла. Шум был таким громким, что Карл физически ощущал его силу. На мгновение он забыл, где находится.
Карл развернулся вокруг своей оси в поисках противника и поднял меч. По желобам, выбитым в мече, заструилась кровь и обагрила ему руку.
Изрубленный на куски Фридел лежал на арене. Его тело было настолько изуродовано, что Карл не мог на него смотреть.
Улдин вышел на арену и в ответ на восторженные крики варваров поднял вверх руки, увешанные широкими трофейными кольцами. Вслед за заром на арену выскочил Эфгул и побежал успокоить Карла.
— Дух Кхара! — задыхаясь, просипел курганец. — Ты подарил ему смерть, как настоящий демон, Азитзин!
— Хватит! Я не могу… не могу… — Карл ловил ртом воздух, его била дрожь.
Эфгул тряхнул его за плечи:
— Не сдавайся! Ты уже на полпути к цели!
— Я не могу…
— Будь тверже!
— Ты не понимаешь! Он был моим другом!
— Ты передал ему дар Чара! Дар перемены! Жизнь на смерть! Плен на свободу!
— Боги, помогите мне…
— Послушай, Азитзин. Банда Крейи — Символ Разложения! Нургл Нечистый! Если эта плоть и правда была твоим другом, ты избавил его от Пожирающего Все Разложения!
Эфгул говорил горячо и искренне, словно открывал Карлу страшную истину. Карлу слова курганца казались бессмыслицей.
— Я не понимаю, — сказал он, глядя на косматого Эфгула.
— Поживешь — поймешь.
Завыли рога, и Эфгул оттащил Карла в сторону. Улдин совершил формальный обряд, вызвав на бой зара Блейду. Рядовые курганцы собрали и унесли останки Фридела.
Арена опустела. Эфгул тоже ушел, прихватив меч Йоханна, чтобы выковать из него очередное трофейное кольцо на руку Улдина. На Карла вышел ритуальный боец Блейды.
Это был высокий воин в кольчуге и в металлических щитках на руках и ногах. Кожа его была выкрашена в красный цвет. Щита у воина не было. Обеими руками он сжимал длинный меч, выкованный мастерами Карроберга.
В какой-то момент Карлу показалось, что это Виннес, ведь Виннес был из Карроберга и у него была метка Блейды.
Но он ошибся.
И даже если бы это был Виннес, Карл все равно не отступил бы. Теперь уже нет. Не осталось никого, кого он не мог бы лишить жизни.
VIII. КУЛЫ
Они скакали на северо-запад двадцать дней и двадцать ночей. Герлах Хейлеман думал, что его сознание приспособилось к бесконечным степным просторам во время перехода в Дашику, но это путешествие сводило приобретенный им опыт на нет. Двадцать дней верхом, и, куда ни кинь взгляд, пустота. Герлах уже начал радоваться восходу луны или изредка пролетающим в небе канюкам. Эти короткие, бесценные перемены хоть ненадолго прерывали монотонность бескрайнего небосклона и поросшей травой равнины.
Так было до тех пор, пока он не обратил внимания на облака. Это случилось на пятый или шестой день пути. Герлах удивился тому, что он не замечал их раньше. Ни одно облако не повторяло другое. У каждого были свои очертания, плотность и цвет, даже скорость. Некоторые облака напоминали вполне определенные предметы — башню замка, пасущуюся лошадь, крыло орла. Герлах уже замечал, что кислевиты время от времени показывают друг другу на небо и делают какие-то замечания, которые обычно сопровождаются одобрительным цоканьем языком и довольным смехом. Теперь он понял, в чем дело. Они тоже видели облака.
— Баран! — мог крикнуть кто-нибудь из них. С ним соглашались или предлагали иной вариант.
Иногда сравнения были не такими конкретными. Какой-нибудь лансер тыкал в небо и со смехом кричал:
— Митри!
Очертания облака — серая глыба — и близко не были похожи на фигуру крепкого лансера… разве что его фактура и мрачноватый вид имели что-то общее с характером Митри и его манерой держаться. Некоторые облака вызывали неопределенные образы, словно имели собственный характер.
Странно, но как только Герлах начал наблюдать за облаками, степь перестала казаться ему пустым пространством. Она постоянно менялась. Всегда находилось на что посмотреть и чему найти определение. На то, чтобы его привыкший анализировать сложные ландшафты Империи мозг перестроился на степной лад, потребовалось время. И вот теперь Герлах решил, что научился видеть мир так, как его видят кислевиты. То, что раньше казалось ему пустотой, оказалось тонко устроенным пространством, главное — его почувствовать.
— Овца кормит ягнят! — сказал Герлах, и кислевиты, казалось, порадовались вместе с ним.
Каждую ночь они делали привал на несколько часов. Дров в степи не было, но всадники везли с собой топливо. В основном это были кости, сбереженные после предыдущего принятия пищи. В мире, где нет ничего в достаточном количестве, в ход идет все.
Вечерами, сидя у небольшого костерка, мужчины вели неторопливые беседы и делились воспоминаниями. Порой они даже обсуждали предметы, которые напоминали им увиденные в тот день облака. Бережливость была главным правилом их жизни. Все и без того ограниченные ресурсы применялись вновь и вновь, до полного их истощения. Кости, оставшиеся от одного ужина, использовались для разведения костра для приготовления следующего. Облака не давали всадникам сойти с ума от скуки днем, а воспоминания о них развлекали их вечером. Изобретательность и экономность.
Как-то у костра Бородин поделился с Герлахом своим знанием о небе. Это было, как догадался Герлах, как-то связано с понятием «круг». Не бывает двух одинаковых облаков. Они вечно плывут по небу, повторяя по кругу свой путь на небосклоне. Когда человек видит облако, которое уже когда-то видел в своей жизни, он понимает, что небо совершило полный круг и его время подошло к концу. Бывало, говорил Бородин, тот, кто увидел во второй раз одно и то же облако, садился на коня и уезжал из роты или из родной станицы навстречу судьбе, и больше его никогда не видели.
Утром, в холодном, зеленоватом свете начинающегося дня, Герлах и кислевиты седлали лошадей и скакали дальше. Герлах думал о том, увидят ли еще хоть кого-нибудь из них в родной станице.
Он даже не предполагал, какое огромное количество информации можно получить в степи. В монотонном мире — плоская земля, пустое небо — любая перемена, какой бы незначительной она ни была, сразу бросается в глаза.
