Константин Протасов - Человек Вспоминающий
— Они не сказали идти с нами всегда. — Набрус был непреклонен.
Проехав немного молча и более не слушая доводов утолианки, предводитель резко остановил лошадь и всем объявил:
— Рора остается с нами.
Девушка победно вскинула голову. Затем глянула на принца, улыбнулась.
— Она пойдет с нами в Суниш и останется там до конца праздника. А потом с торговыми караванами вернется домой, — пояснил предводитель.
Улыбка сошла с лица Роры. Теперь уже принц посмотрел на нее, но спокойно, без каких-либо жестов или намеков. Ему было искренне жаль эту девушку и жаль, что жизнь обошлась с ней жестоко. Еще больше он не хотел ее ранней смерти.
После того что Рора увидела и пережила с ними вместе, он все же счел нужным рассказать ей о прелестницах. Принц поведал кое-что и о следопытах — в общих чертах. О Доме он не сказал ни слова.
Предводитель не влезал в рассказ, однако слушал, чтобы Рурт не увлекся и не болтнул лишнего, но принц и сам прекрасно понимал, что можно, а чего не стоит говорить бедной девушке.
Позже утолианка сделала еще две попытки уговорить Набруса оставить ее в отряде до конца. Снова обратилась за помощью к Рурту. Тщетно. Ее ожидала не их конечная цель, а Суниш и дорога домой.
Девушка согласилась с решением предводителя. Сделала она это неожиданно.
«Актриса бы получилась неплохая», — подумалось принцу, внимательно наблюдавшему за ней. Он заметил слабое движение губ, вроде лукавой улыбки.
Рора что-то замыслила и решила сделать все по-своему — он понял это, но промолчал.
Еще одну остановку перед последним переходом сделали в крупном селении. Перекусить решили в первом попавшемся на глаза гостином доме — «У Бульдра».
К трапезе присоединился Маскерус, который чувствовал себя заметно лучше, нежели утром. Манус и Арумус были уже абсолютно здоровы и полны сил. Удивительно, но раны принца и утолианки тоже заживали буквально на глазах. Видимо, способствовал загадочный порошок следопытов. Рурта перестала беспокоить ноющая боль, и, если бы не страшные отметины на коже, он и вовсе позабыл бы о когтях и клыках, ранивших его ночью.
Ели молча. Молчала и Рора, наверное обдумывая свой план.
Кроме них, в зале никого не было… Если не считать одинокого мужчину. Он был одет в длинный балахон, потрепанный и старый. В глубоком капюшоне не было видно лица. Он сидел в темном углу еще до того, как пришли путники, но за время, пока они были в зале, к пище на своем столике так и не притронулся.
Рурт обратил внимание на странного человека. Изредка поглядывая в его сторону, он пытался увидеть лицо в темном провале капюшона.
Они закончили трапезу и встали, чтобы покинуть гостиницу. Принц специально прошел как можно ближе к незнакомцу, еще раз пытаясь заглянуть ему в лицо.
И по спине пробежал холодок…
Он почувствовал, что человек видел все его попытки и пристально следил за ним все это время.
Принц хотел отвести глаза, когда из темноты капюшона блеснул сноп холодного огня, короткий, как вспышка. Рурт даже зажмурился. Он тряхнул головой и направился к выходу.
«Что за наваждение?!»
Уже на выходе он оглянулся. Незнакомец сидел боком и не смотрел ему вслед. Выглядел он совсем обычно, поедал свой обед. Принц хотел спросить мнение Мануса, но, видя, что ни он, ни кто-либо другой не обратил внимания на посетителя в балахоне, передумал.
После небольшого отдыха они покинули селение, последнее в западной части Утола. Им предстоял переход через относительно невысокий горный узел между Въездными хребтами. По сравнению с огромным Минестором этот переход должен был стать для отряда легкой прогулкой.
Так и вышло.
Впереди раскинулась Западная равнина, а Щетина осталась за спиной. Конечно, хотелось, чтобы и все ужасы, произошедшие с ними в горах Утола, тоже остались позади, как страшный сон, который утром становится слабым отголоском в памяти. Но это был не сон — все помнили, сколько следопытов покинули их навсегда в горной стране. Они никогда не забудут погибших товарищей!
Дорога снова стала широкой. Они подались в первое же ответвление, которое привело в деревню. Солнце висело еще довольно высоко, но на сегодня передвижение решено было закончить. Здесь и остановились на ночлег.
Шестой день Похода стал самым коротким, проведенным непосредственно в пути. После тяжелого кровавого утра усталость быстрее обычного взяла верх.
Во время ужина среди всеобщего молчания раздался голос Рурта Дер Валерона, обращавшегося к старшему следопыту:
— Уважаемый Набрус!
Тот глянул на принца, который продолжил:
— Я понимаю, что они будут молчать и ничего не спросят, даже если озадачены тем же, чем и я. — Он поочередно обвел взглядом следопытов. — Но я так не могу. Я хочу услышать… и эта девушка тоже, — принц показал в сторону Роры, тут же оторвавшейся от еды, — почему вы…
— Я пытался связаться с Домом, нападения не слышал и не видел, — получили все незамедлительный и короткий ответ на вопрос: «Почему предводителя не было с ними во время кровавой схватки?».
Принц заметил, как девушка украдкой посмотрела на Набруса и тут же поспешно отвернулась, как будто боялась, что он обнаружит ее странно робкий взгляд…
Каждый из прошедших дней, кроме того, что они упорно продвигались к своей единственной цели, больше ничего хорошего не приносил. И это был очередной вечер, когда еще меньшее число Вспоминающих встречало его в отряде Набруса.
Следопытов осталось четверо плюс принц и девушка. Итого — шесть человек. Но утолианка не могла заменить опытного мужчину, поэтому дежурить стали по двое.
Принц был в карауле с Манусом — тем, с кем он больше всего подружился в отряде.
— Меня не покидают мысли о сегодняшних словах нашего предводителя. Скажи, друг мой, если можешь быть откровенен, что ты думаешь по этому поводу? — задал принц вопрос следопыту. Он говорил очень тихо, чтобы не было слышно в открытую дверь спальни.
Манус, не долго думая, ответил:
— Как он сказал, так и есть.
— Он мог не услышать ужасных воплей прелестниц, которые разбудили всю округу?
— Он мог быть далеко — телом или духом. Он постоянно думает о том, как привести тебя к цели. Он заботится об этом больше нас всех.
— Гм… Объясни мне, как человек, который говорит, что я — невероятная ценность для Крума, которую нельзя оставлять ни на секунду, оказался далеко телом или духом именно в тот момент, когда жизнь моя подверглась смертельной угрозе? Нет, я не за жизнь свою переживаю… Я всего лишь хочу сказать, что снова не могу вас понять тогда, когда вроде уже научился понимать.
