Amargo - Хороший ученик
В общих чертах я рассказал, чем занимался в Легионе и что теперь делаю в Министерстве. Кэрроу внимательно слушал, а потом произнес, кивая:
— Да, всё правильно, всё верно. Это твоё. Все так считали. — Он вздохнул. — Догадываюсь, о чем ты хочешь спросить, но я ничего о нем не знаю. Среди моих соседей Тейлора не было — наверное, Стражи засунули его куда‑нибудь подальше от нас. Я общался только с теми, кому дали обычный срок, не пожизненное. Так что о твоем отце мне ничего не известно. Скажу тебе больше — когда в Азкабан вернулись дементоры, я сразу подумал: однажды Тейлору может очень не повезти. Конечно, какие‑нибудь общественные проверяющие есть и у пожизненных, но случись что, Стражи наплетут им три короба, а те не станут особо напрягаться с расследованием. Кто сейчас будет беспокоиться о преступнике, чье имя вряд ли вообще помнят… — Он запнулся, потом продолжил: — Надеюсь, ты не обижаешься, что я его так назвал? Твой отец — искусный воин и хороший командир, но он был абсолютно… — Кэрроу помахал рукой, подыскивая нужное слово, — рациональным в своей войне, в тех заданиях, которые ему давали. Тейлор никого не щадил, и не потому, что был намеренно жестоким — просто он не понимал, зачем это надо. У него и чувства‑то такого не было — жалость.
— Насчет жалости не знаю, но меня он в последней битве пощадил, — ответил я.
— Ты его ребенок, он только–только тебя нашел! — воскликнул Кэрроу. — Конечно, он не хотел тебе зла! Тем более ты его не разочаровал, вырос не каким‑нибудь безвольным, бестолковым слюнтяем, каких он всегда презирал…
— Ты знаешь, как он оказался в Азкабане?
— Откуда? Я же всю битву под потолком провисел.
— У нас с Тейлором была дуэль, и я в ней победил. Мне кажется, он… ну не знаю, может, он хотел, чтобы я не болтался под ногами, провел бы время битвы в отключке… Наверняка он даже не рассматривал возможность проигрыша, но всё вышло как вышло: я его победил, привел Брустверу, а тот сдал его Стражам.
Кэрроу смотрел на меня, широко раскрыв глаза. Потом медленно выдохнул:
— Невероятно… ты победил Тейлора?
— Победил. Конечно, в самом начале он дрался не в полную силу, но в конце разоружил меня и практически поджарил. Просто мне повезло… если можно так сказать.
— Нда, — Кэрроу почесал подбородок. — И ты, значит, считаешь себя вроде как виноватым?
— Нет, не считаю. Во–первых, я не знал, а во–вторых… — В сознании всплыла сцена, когда я, залечивая в коридоре порезы от заклятья Тейлора, мимоходом назвал его "своей реабилитацией". Мне стало стыдно и противно. — Неважно. Просто не знал.
Кэрроу не удивился и не стал вытягивать из меня то, о чем я не хотел говорить.
Мысль, что Министерство могло использовать дементоров для сведения старых счетов, не приходила мне в голову даже тогда, когда я узнал об их возвращении в Азкабан, настолько глубоко жила во мне уверенность, что Тейлор не сидит без дела, а участвует в исследованиях, которые проводили Стражи и в которых некогда предлагали участвовать и мне. Однако в словах Кэрроу отражались простые желания тех, для кого месть состояла в обыкновенном убийстве. Тот факт, что я об этом не думал, свидетельствовал лишь об одном: мои представления о хорошей жизни Тейлора в тюрьме не имели под собой ровно никаких оснований, служили исключительно для успокоения совести и позволяли не корить себя за очередную ошибку.
— Амикус, когда дементоры вернулись, они вас сторожили?
— Нет, — Кэрроу затряс головой. — Ходили слухи, будто они гнездятся на нижних уровнях, хотя вниз уже никого не отправляли. Иногда они пролетали над двором, куда нас выводили на прогулку, но высоко, так что мы их больше чувствовали, чем видели.
— Над двором? — переспросил я. — Там что, и двор есть?
— В Азкабане много чего есть. У него довольно интересная геометрия. Думаю, Стражи любят там экспериментировать — как‑никак, их вотчина. Не знаю, что за отношения у них с дементорами, но могу сказать одно: чтобы защититься от их воздействия, Стражам не нужны патронусы, они охраняют себя иначе, амулетами или как‑то еще… А почему ты спрашиваешь?
— Ты знаешь, что в декабре было совершено нападение на школу?
Кэрроу кивнул:
— Да, Алекто что‑то говорила.
— Среди нападавших были дементоры, — сказал я. — Думаю, пришло время нанести им визит и поговорить по душам.
Глава 8
Всю неделю море штормило; волны с грохотом разбивались о камни, ветер не прекращался ни на минуту, воя на разные голоса и швыряя в окна мелкую ледяную крупу, а если подняться на холмы, было видно, насколько низко над землей и морем бегут рваные серые тучи. Вечерами я выходил на берег, то и дело вспоминая рассказ своего сокурсника по Академии о том, как давным–давно, отдыхая с семьей на круизном океанском лайнере, они с братом, оба еще недавние школьники, вызывали "Летучий Голландец". "Я так и не понял, настоящий этот Голландец или просто дурацкая шутка, — говорил он. — Может, какой‑нибудь умник создал иллюзию и связал ее с тем глупым стишком призыва… Корабль и правда жуткий, но все равно мы очень жалели, что не можем на него перелезть и всё там облазить". Когда я смотрел на горизонт, в голове вертелось заклинание вызова Голландца, однако вслух я его не произносил: даже если бы мне захотелось развлечься подобным детским способом, в штормовую погоду корабль все равно было не увидеть.
На время я переселился в дом на берегу, оставив Мадими в квартире: змея попросила накрыть ее гнездо и выключить лампу, решив дождаться весеннего тепла в спячке. Риддл большую часть времени тоже дремал, что, по–видимому, было обыкновенным времяпрепровождением любого магического портрета. Его молчание меня вполне устраивало.
— Сегодня у тебя были гости, — с порога сообщил мне портрет, когда в четверг вечером я вернулся из Министерства. — По моему мнению, дом все же стоит запирать, иначе в него начинают врываться решительные юные леди.
Тао. Я ждал ее только завтра, и не здесь, а в Лондоне. Почему сигнализация не сработала? Или я просто не услышал предупреждения? Риддл тем временем продолжал:
— Ты хорошо воспитал свою дочь, Линг — ведь я не ошибся в своем выводе? Это твоя дочь? — Я не ответил, и портрет с досадой качнул головой. — Она просто пришла и ушла. Мы не разговаривали. Да и вряд ли бы она стала со мной говорить.
Я взял пальто, которое поначалу бросил на спинку стула, и направился в комнату.
— Постой, — произнес Риддл. — Пожалуйста, погоди. Мне бы хотелось, наконец, расставить всё по своим местам. Почему я до сих пор здесь? Ты нарисовал портрет, чтобы узнать место моей могилы. Я рассказал тебе и Поттеру то, что смог услышать, уловить и понять, находясь в другом мире. Почему ты не уничтожил рисунок? Ответь, будь так любезен.
