Джон Райт - Последний страж Эвернесса
– Эй… тебе оттуда видно мои номера, а? Уил неохотно отвел глаза от провала.
– А? Конечно видно, ясно как день.
Плечи Питера вздыбились, и он перенес тело вперед, волоча бесполезные ноги по грязи и опавшим листьям.
– Прочитай!
– Что?
Еще шаг. Склон начал опасно крениться.
– Прочитай эти чертовы буквы на номерном знаке.
– Э…
Еще шаг. Впереди его ожидало переплетение ветвей, короткое падение, затем Уил. Затем долгое падение. Питер уже находился на ненадежной земле.
– Не забавно ли, что ты разучился читать? – крикнул он лунатику. – Отчего это, по-твоему? Подумай об этом, мужик!
Вися на одной руке на ветке дерева, стоя одной ногой на склоне, Уил бессмысленно таращился на номерной знак. На лице у него проступало выражение сосредоточенности. Затем он повернул голову и уставился на луну. Лицо его было таким внимательным, будто он ловил неслышные голоса. Затем голова Уила начала медленно опускаться, словно его взгляд притягивала пустота внизу.
Питер, зажмурившись, бросился вперед толчком плеч. Костылям не за что было уцепиться на склоне. Ветви деревьев хлестнули его, когда он упал. Последовал хаос боли и головокружения, пока он кувыркался и катился вниз. Затем удар: он врезался в дерево. Один из костылей полетел в воздушный провал, медленно и бесшумно вращался при падении.
В спине и бедрах стреляла боль, но он проглотил стоны и стиснул зубы.
Голос Уила раздался рядом:
– Ты ранен? Знаешь, а мне падения никогда не вредят. Тело мое твердо, как железо, так что я могу прыгать со скал и высоких колоколен…
Питер, лежа на животе в опавшей хвое и жесткой, как проволока, сухой траве, взглянул на горстку зажатых в кулаке листьев. Лицо у него перекосилось от мучительного сосредоточения, губы шевелились, словно он пытался припомнить давно позабытое слово или фразу. Он смутно думал о чем-то, что его отец когда-то заставил его выучить наизусть. Что-то глупое, какой-то Дурацкий детский стишок; нечто выброшенное из головы.
Затем лицо его прояснилось, глаза засияли. Питер крикнул:
– Дерево, за которое ты держишься! Посмотри на него! Посмотри на эту чертову штуку! Ты споришь, что это лавровое дерево?
На самом деле это был клен, но Питер надеялся, что Уил не сообразит.
И действительно, тот ответил:
– А? Я ничего не знаю про деревья, кроме того, что я могу прыгать так далеко, так далеко…
– Духи мира! Он не возразил, что держится за лавр! Эй, Уил, послушай! Есть песенка про лавровые деревья, меня папа научил! Не хочешь послушать, черт тебя дери?
– Я поговорю с тобой, когда залезу обратно. Пока…
Питер запел:
Дриада Дафна!
Скромности едва ли Подобной красоте пристал обет!
Ночь не придет туда, где целовали Ту, о которой грезил дерзкий свет.
Обманы сна бегут от стрел полудня,
Их разгоняет струн волшебный гром.
Лишь тот способен одолеть безумье,
Кто коронован лавровым венком.
День, Гелиос, Аполлон, Гиперион! Ты лунное безумие смиряешь,
Тобой повержен полночи дракон!
И внезапно Уил, панически вереща, вцепился в ветку обеими руками.
Пока он взбирался по склону к безопасному месту, Питер лежал в спутанном подлеске, колотя кулаком по земле, по его перекошенному лицу текли слезы, и он стонал: «Иисусе, ёпть, Христе, сработало. Будь старик проклят, сработало. Будь проклят этот старый дом, сработало. Все работает. Это все правда. Будь они прокляты! »
Прошло немало времени, прежде чем он нашел силы подтянуть себя обратно.
ГЛАВА 13
ЛЮДИ, НЕ СВЯЗАННЫЕ ЗАКОНАМИ МАГИИ
Рядовой первого класса Нэт Фарлоу стоял по стойке «смирно», как он надеялся, в последний раз. Перед ним на столе у сержанта лежали увольнительные документы: позорные документы. Он слишком часто сиживал на гауптвахте, слишком часто напивался.
Но за столом сидел не его сержант, а младший лейтенант. На именном бейдже было написано: «Моклир». Знаки различия он носил странные: Фарлоу не распознал ни нашивки, ни номер подразделения. СВОР – что это такое? И вместо кепки на мужике красовался голубой берет, каких Фарлоу ни в одном подразделении не видел.
Фарлоу видел: что-то с мужиком не так. И сидит он как-то странно, и руками двигает… Офицер сутулился под неудобным углом, словно у него искривление позвоночника, а пальцы его непрестанно шевелились и бегали туда-сюда по столу, трогая вещи, играя с ними. Неправильно как-то. Кривая посадка, кривая улыбка. Фарлоу не мог представить себе этого человека на параде. Все в нем было не то. Несмотря на униформу, Фарлоу решил, что военным этот человек являться не может.
Они находились в маленьком деревянном строении, где из-за отсутствия обогревателя было холодно до судорог. Далее на гауптвахте уютнее. Отсюда в распахнутое окно справа виднелся парадный плац, флаг был приспущен из-за недавней неожиданной гибели одного из офицеров базы в авиакатастрофе. Ходили слухи, что первый и второй пилоты просто заснули за штурвалом и шмякнулись вверх ногами… Фарлоу был не из тех, кто верит слухам. Откуда человек может знать, что произошло в кокпите, если все погибли? Он недоумевал, кто мог пустить подобную сплетню.
Лейтенант поднял глаза.
– Полагаю, вы будете счастливы выбраться отсюда. Как только ваш сержант это подпишет, вы свободны.
– Сэр! Да, сэр!
– Вольно, солдат. Присаживайтесь. Хотите пончик? Кофе?
Фарлоу сел на жесткий деревянный стул, выкрашенный в оливково-зеленый цвет. Предложенный кофе солдат не взял. Он решил сразу перейти к делу.
– Сэр, что вы предлагаете?
В глазах у офицера вспыхнула искорка веселья. Это тоже было странно. Кривая полуулыбка снова появилась на его узком лице.
– Может, и ничего, солдат. Может, ваше будущее. Вы уже подыскали, чем заняться по возвращении домой? Мало кому нужен человек, выброшенный из армии, верно?
– Так, – сказал Фарлоу, – это вербовка? Продолжайте. Выкладывайте.
Моклир помолчал с минуту.
– Кук с вами разговаривал?
Фарлоу виду не показал. Он не хотел неприятностей для Кука. Они побывали вместе на гауптвахте, а потом дружно напились за огневым барьером.
Поэтому он небрежно ответил:
– Просто шизовый треп, сэр. Не уверен, что вообще помню, чего он там нес. Мы оба изрядно нализались.
– Нализались?
– Напились, сэр.
– И что он вам говорил?
Кук нашептывал ему странные и безумные вещи.
II
Они стояли во рву за огневым рубежом после отбоя. Часовые в ров никогда не заглядывали, отсюда было далеко от казарм, но при этом достаточно легко попасть обратно к себе на койку (быстренько прошмыгнув мимо двух гофрированных ангаров с запчастями), если никто ничего не заметит.
